Псина завиляла хвостом, словно понимая, что речь идёт о ней. Эслинн ласково погладила её по голове и улыбнулась. Эта собака почему-то напоминала ей Анитру, и девочка не раз ловила себя на мысли, что именно так и называет свою питомицу.
— Это Красная Собака присматривает за тобой, дитя, — прошептал Оргул, и Эслинн удивлённо посмотрела на мужчину.
— Красная Собака? Но... зачем ей это нужно? — девочка не привыкла, что кто-то так спокойно говорит о боге, словно знает его давным-давно. Учителя в Академии упоминали, что некоторые волшебники были способны общаться с Четверыми, но для этого требовались десятки лет упорных тренировок. Насколько же силён был Оргул, раз так спокойно говорил об этом?
— У Красной Собаки может быть много причин, — Оргул пожал плечами, убирая нож обратно в чехол и снимая нижнюю часть маски, прикрывавшую губы. Эслинн увидела, что кожу его и там покрывали ожоги, и испуганно сжалась в комок, представляя, что может быть выше. Но Оргул совершенно не обратил внимания на испуг девочки и откусил от отрезанной кожуры кусочек. — Ты огненный маг. А Красная Собака — символ огня.
Эслинн об этом не подумала. Действительно, каждый из Четверых являлся символом одной из стихий. Это говорили и учителя в Академии. Но девочка не понимала, какая связь была между ней и Красной Собакой.
— Как вы узнали? — удивлённо спросила волшебница, и Оргул, подняв руку, обгорелым пальцем ткнул её в лоб.
— От тебя исходит сила Огня. Я почувствовал это и пришёл тебе на помощь. Адская Гончая сказала мне, что я должен спасти тебя.
Эслинн испуганно отстранилась и потёрла лоб, который теперь неприятно жгло. Слова чародея пугали девочку, и она не знала, как ей реагировать. О чём он вообще говорил?
— Что вы хотите от меня? Зачем вы спасли меня? Мне страшно, — Эслинн впилась пальцами в шесть рыжей собаки, но та невозмутимо лежала у неё на коленях, лениво повиливая пушистым хвостом. Бесстрашие зверя передалось волшебнице, и она, глубоко вдохнув, быстро успокоилась. До выхода из пещеры было рукой подать, и Эслинн достаточно было только вскочить на ноги и сделать несколько шагов, чтобы вырваться из логова чародея. Но под пристальным взглядом Оргула волшебница вдруг почувствовала, что не хочет покидать это место. Оно было пропитано какой-то древней мощью, манившей и притягивавшей к себе.
— Красная Собака сказала, чтобы я передал свою мудрость тебе, — продолжил Оргул, доедая яблочную шкурку. — Я слишком стар и слаб, чтобы управлять мощью Огня. А ты молода. Сердце твоё горячо. Пламя в руках твоих будет опасным оружием. Ты сможешь превзойти всех волшебников в Сангенуме. Ты хочешь стать сильной?
Эслинн насупилась и уставилась себе под ноги. Сильной... После смерти Анитры девочка не раз задавала себе этот вопрос. Если бы она была сильнее, то смогла бы заранее почувствовать приближение врага? Смогла бы защитить своего друга? Чудовищные голоса постоянно шептали пугающие вещи и не давали волшебнице спать. Если бы Эслинн стала сильной... она, несомненно, уничтожила бы всех этих волколаков. Проклятым детям Луны не место в этом мире.
— Я хочу стать сильной... — прошептала девочка, наклоняясь к Оргулу. Мужчина расплылся в широкой улыбке и вложил что-то в руку Эслинн. Когда волшебница разжала пальцы, она увидела на своей ладони кроваво-красный рубин.
— Тогда оставайся здесь, малышка. Оставайся, и ты станешь послушницей Адской Гончей. Тебе некуда идти — я поделюсь с тобой своим домом. Тебе нечего есть — я разделю с тобой свою пищу и воду. Оставайся, и ты станешь послушницей Огня.
"Иди ко мне, девочка! — вновь прошелестел в мыслях девочки голос, который она услышала у входа в пещеру. — Ты ведь хочешь силу?"
От этого голоса исходила странная сила. Тёмная. Пугающая. Эслинн слышала от учителей о Красной Собаке больше, чем следовало бы знать обычному волшебнику. Когда-то давным-давно Красная Собака была одной из Первых богов и входила в Великий пантеон. Она звалась Адской Гончей и олицетворяла Безумие. Не было зла, сильнее её. Люди до сих пор боялись произносить имена Первых богов вслух. Но не Оргул. Он говорил так уверенно, что Эслинн почувствовала непреодолимое желание прикоснуться к этой таинственной истории, узнать, кем же были они, боги Великого пантеона. И кем была Адская Гончая, чей голос так отчётливо звучал в её мыслях.
Рыжая собака подняла голову и пристально посмотрела на Эслинн своими тёмными мудрыми глазами, словно ожидая ответа. Девочка положила руку ей на морду и, осторожно погладив по носу, улыбнулась. Теперь волшебница чувствовала, как огонь разгорался в её сердце — как и говорил Оргул. Неужели она была какой-нибудь избранной? Может, её послали сами боги? Тёмные боги...
— Я хочу стать сильной, — повторила Эслинн, продолжая мягко гладить собаку по голове. — Я хочу стать послушницей Огня.
* * *
Победоносный нетерпеливо захрапел и принялся рыхлить копытом заледенелую землю. Пар клубами валил с боков разгорячённого галопом коня, и Алак беспокоился, как бы на таком морозе с жеребцом ничего не случилось. Сам юноша кутался в тёплый плащ из волчьей шерсти, но даже ресницы уже успели покрыться инеем. Тяжёлый железный венец, украшенный тремя лазуритами в цвет перьев Грозохвоста, постоянно съезжал на лоб, и Таодан раздражённо пытался устроить его на своей голове поудобнее.
— Корсаки только того и ждут, что мы атакуем справа, — прозвучал голос откуда-то из-за спины юноши. — Мы должны постараться перехитрить их. Вы слушаете, молодой господин?
Алак вскинул голову и обернулся. Грам Ловарс, сидевший на своей серой кобыле, вопросительно смотрел на Ворона. Юген верхом на чёрном тяжеловозе пристроился справа от Таодана и лишь молча ухмылялся каким-то своим мыслям. Алаку до сих пор непривычно было смотреть на этих двоих сверху. Нет, это было не из-за того, что могучий Победоносный возвышался над другими лошадьми примерно на голову. Молодой Ворон теперь был императором.
Он до сих пор не мог понять, как всё это произошло. Словно переворот в Фабаре был страшным сном, ночным кошмаром. Когда толпа ворвалась в замок и потребовала у тигриного князя сдаться, Грам Ловарс ещё пытался сопротивляться. Он громко кричал и размахивал мечом. Но увидев с Алаком настоящего живого врана, Тигр тут же объявил, что готов отречься от трона. Таодан ничего не успел сказать, как его уже объявили новым императором. Люди вокруг славили Империю Ворона и кричали, что настала новая эпоха возрождения и покорения.
Фабар всегда напоминал единую стаю, семью, в которой все решения принимаются единогласно. После отречения Грама, князья наскоро провели совет и больше половины признали Алака законным наследником. Другие, воздержавшиеся, выразили своё желание понаблюдать за действиями молодого императора со стороны, чтобы убедиться, что он действительно избранный враном потомок Империи, а не искусный актёр, сумевший каким-то образом раздобыть яйцо дикой птицы и приручить вылупившегося малыша ради одной единственной цели — захватить трон Фабара. И никто, никто из этих князей не спросил у Алака, хочет ли он всего этого. Готов ли он взять на себя такую ответственность? Таодану не оставили выбора. Его сделали императором, и теперь от его решений зависели жизни десятки, сотни тысяч человек во всём Фабаре.
В настоящий момент Алака поддерживала большая часть западных князей за исключением Ягуаров, Львов, Рысей и Барсов — их земли страдали от нападений волколаков и Псов, потому правители выразили желание поскорее разобраться с этими проблемами, а уже потом решать, кто законный наследник трона, а кто нет. Орлы и вовсе проигнорировали заседание совета — кажется, не все в Бухте Огней были довольны тем, что Великий вороний трон занял такой молодой и неопытный мальчишка. Но Гарсаны же сами хотели выдвинуть законного наследника? Никого законнее Ворона на вороньем троне не было.
Заёрзав в седле, Алак пристально посмотрел на горизонт. Разрушенная деревушка едва виделась из-за высоких снежных холмов, но по небу стелился тёмный дым от костра, разведённого на деревенской площади. Псы превратили это место в военный лагерь, откуда наносили весьма ощутимые удары по постам Запада. Необходимо было выбросить латаэнцев из деревни на самой границе с землями Львов, иначе они могли легко пробиться дальше в тигриное княжество и осадить Беланору. Этого нельзя было допустить ни в коем случае, если Алак, конечно, хотел сохранить своё новое положение и трон.
— От деревни нас отделяет река, — заметил Таодан, всматриваясь вдаль через подзорную трубу, протянутую ему Югеном. — Псы разбили лёд, оставив переправу только справа. Да, это самый ожидаемый от нас ход.
Пробираться по ледяной воде вплавь было глупо, а лошади в этой реке не доставали копытами до дна. Построить деревянный мост не было возможности, да и Корсаки мгновенно обстреляли бы плотников из баллист и боевых арбалетов. Ситуация была тупиковой. Даже Грам Ловарс и Юген не могли решить, как им быть — идти через переправу? Проще отправить войска безоружными, результат будет тем же. Но у Алака был запасной план. Благодаря тому, что в Академии обучались ещё и немногочисленные волшебники, юноша был знаком с магией и знал, что при наличии материала маги были способны на многое.
— Найдите ледяного чародея, что прибыл к нам из Прилесья, — приказал Алак, оборачиваясь к Граму. — Надеюсь, у него хватит сил на то, чтобы воздвигнуть ледяной мост через реку с левой стороны.
— А если во вражеском лагере тоже будут волшебники? — Грам обеспокоенно посмотрел на поднимавшиеся к небу клубы серого дыма. — Тем более, один чародей сможет продержать ледяной мост не больше минуты. Наши войска не успеют пройти.
Алак лишь расплылся в широкой улыбке и, Ловарс удивлённо вскинул брови. Юген тоже догадался, к чему клонил юноша, и приглушённо рассмеялся. Как только тигриный князь скрылся из виду в поисках чародея, Таодан толкнул Победоносного в бока и отправил его лёгкой рысью в сторону стоявших рядом войск. Это были по большей части пехотинцы, но из Хакелии прибыл небольшой отряд конницы, которым теперь руководил Эйд. Несмотря на то, что Алаку не хотелось подвергать друга опасности, он был вынужден теперь обратиться к нему с несколько странной просьбой.
Соскочив со спины Победоносного, Таодан тут же заметил мелькнувшую среди палаток тёмно-синюю тень. Грозохвост возник из ниоткуда и грозным стражем замер у самых ног юноши, распушив перья на груди. Птенец рос достаточно быстро, но Алак, никогда прежде не встречавшийся с вранами, не мог сказать, был ли Грозохвост крупным для четырёх месяцев или, наоборот, мелким. Размером он был сейчас не больше собаки, но уже умел перелетать на небольшие расстояния. Как-то раз Алак застал его за охотой и ужаснулся, увидев, насколько острыми и опасными стали когти его друга — Хвостику потребовалось всего несколько ровных движений, чтобы выпотрошить пойманного кролика. И чем крупнее становился вран, тем больше ему требовалось еды.
Алак погладил Грозохвоста по голове и огляделся в поисках Эйда. Камышовый Кот поправлял седло на Дьяволе, в то время как кузнец очищал забитые грязью копыта рыжего коня. В последнем бою жеребец потерял подкову, и её необходимо было теперь заменить. Увидев Алака, Траин радостно помахал ему рукой и, закончив с седлом, поспешил навстречу.
— Сколько ещё времени тебе потребуется? — Алак кивнул на кузнеца, прикладывавшего подкову к копыту Дьявола. Несколько молодых конюхов помогали ему держать коня.
— Не больше четверти часа, — махнул рукой Эйд. — А вы уже собрались атаковать?
Таодан покачал головой и обернулся, чтобы убедиться, что Грам ещё не отыскал того самого ледяного мага. Не мог же чародей сбежать перед битвой, правда?
— Я послал Ловарса отыскать волшебника. Нам может потребоваться помощь магии, так что время ещё есть.
Слова Алака несколько удивили Эйда. Магов редко использовали в сражениях, предпочитая оставлять их в тылу и бросать в дело только в самых экстренных ситуациях. Но в плане, придуманном Таоданом, этому чародею и не нужно было открыто выступать в первых рядах. Молодой Ворон собирался сделать отвлекающий манёвр, который, как ему казалось, был весьма удачен.
Спустя час, когда войска были готовы, Алак скомандовал начало наступления. Пехотинцы двинулись направо, подходя к той самой переправе, оставленной латаэнцами. Воины во вражеском лагере едва заметно ликовали, предчувствуя скорую победу. Отряды пришли в движение и направились к южным воротам. Как и рассчитывал Алак, туда бросили и пехоту, и конницу, оставив северные ворота незащищёнными. Корсаки были абсолютно уверены, что врагу не удастся пробиться в город с какой-либо другой стороны, кроме как с переправы — ни люди, ни лошади летать не умели. Но коннице Эйда это было и не нужно.
— Держать строй! Не растягиваться! — командовал Алак, проносясь на Победоносном мимо маршировавших к переправе воинов. Те встречали его и Грозохвоста, сидевшего на крупе жеребца, радостными криками. Для них вран был чем-то вроде божества, и его присутствие значительно поднимало боевой дух людей. Таодан понял это ещё в Беланоре, когда воины под предводительством Югена захватили дворец.
Ворота деревни открылись, и хлынувшие оттуда латаэнцы столкнулись с первыми рядами фабарцев. Послышался звон мечей и громкие крики, но Алак не прислушивался к ним. Он ожидал сигнала со стороны северных ворот, куда был отправлен Эйд со своей конницей. Когда над полем пронёсся пронзительный вой боевого горна, Таодан расплылся в усмешке и погнал Победоносного в самую гущу сражения. Теперь волноваться было не о чем. Латаэнцы попались на крючок, и спасения для них больше не было.
Послышался внезапный хлопок и громкий треск разрываемого взрывом дерева — северные ворота буквально разлетелись на куски. В обнажившуюся дыру в стене бросился облачённый в доспехи и латы конный отряд, гордость Хакелии. Громадные крепкие лошади промчались по улице и на полном ходу ударили в спину латаэнцам, не успевшим толком развернуться за столь короткий отрезок времени. Те, кто не погибли под копытами тяжеловозов, были убиты мечами и копьями. Всего несколько секунд — и над головами воинов Востока взмыл белый флаг. Те, кто остались в живых, испуганно метались меж двух отрядов, пытаясь найти выход и спастись.
— Бросайте оружие! — громко крикнул Алак. Один из латаэнцев попытался атаковать его, но Грозохвост, соскочив с крупа Победоносного, впился когтями в плечи мужчины и повалил его на землю. Один короткий удар клювом — и по пробитому лбу потекла струя крови. Вран распахнул крылья и издал громкий леденящий душу крик, от звука которого испуганные латаэнцы, отшатнувшись назад, тут же поспешили бросить своё оружие.
— Заберите их мечи и отведите пленников к основному войску, — Алак повернул Победоносного и коротко кивнул подъехавшему Югену. Грозохвост, соскочив с убитого латаэнца, взмахнул крыльями и вновь уселся на круп белого жеребца. Тот едва заметно занервничал — многие лошади до сих пор не могли привыкнуть к врану.
— Сколько людей мы потеряли? — спросил Алак, окидывая взглядом небольшой участок земли перед южными воротами, где две армии столкнулись.
