— Мой дорогой, — сказал Пэл, — у нас есть все карты, которые когда-либо были сделаны.
— Как, они у нас есть?
— Конечно. Ведь у нас есть Орб.
Выражение изумления скользнуло по лицу Китраана. — Я не подумал об этом, — сказал Китраан. — Внезапно он повернулся к Пиро. — А вы поняли?
— На самом деле, — усмехнулся Пиро, — я не постыжусь признаться перед лицом Графа, моего отца, да, должнен сознаться, что удивлен ничуть не меньше, чем вы.
Кааврен, со своей стороны, разрешив себе тепло улыбнуться Пиро, повернулся к Зарике, — Не будет ли Ваше Величество так любезно, чтобы нарисовать нам карту этой области, чтобы мы определили место их атаки — или засады.
Зарика, твердой рукой, набросала карту (предварительно заставив Орб ярко вспыхнуть — так как уже было достаточно темно), и, как и было обещано, вскоре они были способны определить, что самое вероятное место встречи с врагом — маленькая речка, зовущаяся Лостуар, рядом с южной границей Графства Саутмур.
— Это будет поздний полдень послезавтрашнего дня, — сказал Пэл.
— Или, скорее, утро следующего после него, поскольку я думаю, что, зная об их планах, мы можем захотеть отложить атаку до утра, — сказал Кааврен
— Это вполне возможно, — сказал Пэл, — вот только—
— Да?
— А где мы возьмем воду для лошадей, если остановимся не доезжая до Лостуара?
— В полдень завтрашнего дня мы будем вот здесь, рядом с маленьким городом. Там мы купим бочонки и повозку, и наполним бочонки водой, или в самом городе, или вот здесь, — он опять указал на карту — у этого ручья. — Когда Кааврен посмотрел на Зарику, она кивнула, одобряя его план.
— Если можно, — сказал Айрич, говоря в первый раз.
— Да? — сказал Кааврен.
Лиорн притянул своей длинный изящный палец и указал на одно место на карте. — Давайте поедем сюда, немного на юг от того места, где они ждут нас, так как тогда, по меньшей мере, мы появимся с неожиданного направления.
Остальные немедленно согласились с этим планом, и, так как решение было принято, стали устраиваться на ночь. Когда лагерь затих, Пиро, который расстелил свой матрас рядом с Китрааном, сказал, — Мой дорогой друг, вы кажетесь взволнованным.
— Как, я ?
— Так мне кажется.
— Ну, признаюсь, я расстроен.
— Тогда скажите мне, что вас расстроило, и возможно вместе мы найдем способ успокоить вас.
— Хорошо, я сделаю то, что вы мне предложили. Вот оно.
— Я весь внимание.
— Пэл пробрался в лагерь врага и подслушал разговор Гриты с Тсифалли.
— С Тсанаали, мой дорогой.
— Ах, да. Пэл подслушал ее—
— Как и вы, на самом деле.
— и, помните, раньше—
— Да? Раньше?
— Грита, сама, как мы решили, забралась к нам в лагерь и сумела подслушать наши планы.
— О, согласен, я думаю, что она так и сделала, негодяйка!
— Тогда получается, что мы слышали их планы, а она слышала наши.
— Да, и?
— Откуда мы знаем, что она не подслушала наши планы и на этот раз?
— Что вы имеете в виду?
— Но, мне показалось, что мы видели множество людей, бродящих вокруг и, быть может, подслушивающих.
— Но, Китраан, у нас есть часовые.
— Да, есть, Пиро. Я знаю это, потому что мне пришлось ударить одного из вражеских часовых как следует по голове, чтобы помешать ему поднять тревогу.
— Вот, вы видите? У нас есть часовые, и их никто не бил по голове.
— Поэтому?
— Поэтому никто не крался в ночи и не подслушивал нас.
Китраан какое-то время обдумывал это, потом с сомнением в голосе сказал, — Ну, если вы в этом убеждены...
— О, да, уверяю вас.
— Очень хорошо, для меня этого вполне достаточно.
— Я рад слышать это.
— Благодарю вас. Теперь, после нашего разговора, я засну беспробудным сном.
— И будете совершенно правы, если сделаете это.
И Китраан немедленно заснул крепким сном. Спустя десять или пятнадцать минут Пиро встал и отправился на поиски своего отца.
Четвертая Книга
В которой сражаются в Девятой (или Десятой) Битве у Горы Дзур вместе с некоторым обсуждением результатов этого сражения.
Пятьдесят Первая Глава
Как те, кто был не в состоянии думать мыслями других, удовлетворился тем, что думал своими собственными
Теперь мы должны обратить наше внимание на место, в котором еще никогда не были — место, которое находится за границами Империи (хотя, если быть совсем точным, был период в тридцать или тридцать пять лет во время Девятого Правления Дракона, когда Империя претендовала на него) — и расположенное где-то в двадцати пяти милях от побережья на юго-запад.
Это, как уже понял читатель, не что иное, как остров Элде: примерно семнадцать сотен квадратных миль богатой, плодородной почвы в центральной и юго-восточной частях; каменистый берег, дающий возможность ловить рыбу, на востоке, и несколько скромной высоты гор, населенных главным образом племенем козлов с очень дурным характером, вместе с северной ветвью племени "дубинноголовых", которые действуют так, как если бы эти горы были самой северной частью их собственной страны, хотя, политически, это часть Королевства Элде.
Северная часть острова, примерно две сотни миль вдоль берега и девяносто или девяносто пять поперек, от побережья до гор, имеет только два города, которые заслуживают такого имени. Первый из них — порт Салют, названный, как нам рассказали, согласно древнему обычаю вывешивать флаги в знак уважения, когда Имперские суда входили в пролив. Второй город называется Крипна, слово, которое, как нам сообщили, означает "сухое место" на исконном языке острова, который больше не используется нигде, за исключением каких-нибудь торжественных событий. Крипна находится у излучины реки (которая называется Кидин, что означает "река"), и которая течет с гор в Салют.
Крипна — город значительного размера, гордящийся восемью или девятью тысячами постоянных жителей, не говоря уже о достаточно большом числе крестьян, которые обрабатывают близлежащие земли, моряков на баржах, которые помогают торговле между горами и побережьем, и некоторым количеством пресноводных рыбаков, которые работают на реке и постоянно соперничают со своими береговыми собратьями.
Без сомнения, много чего можно сказать об обеих сторонах — то есть, хотя слава устриц и мидий, добытых на северном побережье Элде (или южном побережье Империи) гремит повсюду, репутация длинной рыбы из Кидина давно перешагнула через пролив — и эта репутация только подогревается количеством кораблей, не сумевшим добраться до своей цели из-за "случайных происшествий" с транспортными судами, отплывшими из Салюта.
Существует множество способов приготовить длинную рыбу, например дубиноголовые крестьяне в верхней части реки насаживают ее на раскаленный стержень, а в нижней жарят вместе с овощами и некоторыми специями — но возможно самым лучшим является самый простой: быстро обжарить в масле с небольшим количеством чеснока, добавить немного местного сладкого лука, порезать на ломтики, добавить капельку соуса из горького ореха, подавать вместе с только что приготовленной гузкой молодого гуся под белое вино Рулин из горного винограда. Так, во всяком случае, это блюдо подается именно сейчас в гостинице, находящейся в десяти или двенадцати милях от Крипны, на дверях которой висит вывеска с серебряным кубком.
Индивидуумом, который подавал его, был некий Карнаро, человек примерно тысячи трехсот лет, с редкими волосами, длинным лицом и незначительным животом — свидетельствовавшим, возможно, о качестве его еды. Он унаследовал эту гостиницу благодаря удачной женитьбе, после того, как обнаружил, что ему совсем не нравиться закидывать и поднимать сети, а ведь этого требовала работа на барже. Серебряный Кубок был выстроен примерно на две тысячи лет раньше, после того, как был открыт способ добывать ликёр из самого обычного гороха. Идея изобретателя состояла в том, что его "горохо-ликёр", который был в некоторых отношениях похож на ушку Людей с Востока, широко и далеко распространится, так что сделает их обоих богатыми и знаменитыми, а его секрет он откроет только на смертном ложе и только своему наследнику.
На самом деле получилось так, что тот, кто делал один глоток этого напитка никогда не просил второго, и, так как было невозможно прожить на доходы от горохо-ликёра, он был вынужден открыть гостиницу, и, на его счастье, нашел повара, намного более умелого в искусстве готовить, чем он сам в искусстве дегустировать.
Тем не менее, под его прилавком всегда был кувшин или два гороха-ликера, который использовался для чистки или для экспериментов над теми странниками, которые просили попробовать что-нибудь такое, что бывает только в этом районе. Те, кто регулярно посещали Кубок (в котором, на самом деле, не было ни одного серебряного кубка) обычно пили то вино, о котором мы уже имели честь упоминать, или крепкий темный портер, который здесь варили зимой.
В данном случае Карнаро, подав обед леди, которая носила простой, но хорошо сделанный плащ желтого или золотистого цвета, заметил незнакомца, вошедшего в его гостиницу, и поторопился обслужить его.
Незнакомец оказался молодым человек между шестью или семью сотнями лет, с впалыми щеками, глубоко посаженными глазами и длинными элегантными руками. Он носил форму, в которой Карнаро узнал мундир военного, черный с серебряным, которые носили в старое время в Империи, которая когда-то была за проливом. Все это не в малой степени подогрело любопытство нашего достойного хозяина, но он сдержал свои эмоции и просто приветствовал гостя, спросив, чем он мог бы услужить ему.
— О, самым простым из всех возможных способов, мой друг, — последовал ответ.
— Тем лучше, — сказал Карнаро.
— Я ищу кое-кого, женщину, которая приехала в этот район семьсот или восемьсот лет назад. У нее благородная внешность, прекрасные подбородок и волосы, она отличается изысканным вкусом и говорит аристократическим голосом. Я предполагаю, что, хотя она прожила здесь весь тот период времени, о котором я сообщил, у нее должно быть мало друзей и она, в основном, держится одна. Не знаешь ли ты такую женщину?
— Действительно, я ее знаю, — немедленно сказал Карнаро, даже не думая что-то скрыть. — Как раз сейчас она здесь, в моем заведении.
— А. Это очень радует меня. Вот тебе монета за труды. И здесь вторая, если покажешь ее мне.
— Ничего не может быть легче, потому что я только что принес ей еду. Ее зовут Тресб, она сидит в том углу и ест.
Только теперь незнакомец заметил женщину, спокойно сидевшую в углу, на которую не обращали внимание ни крестьяне ни купцы, регулярно посещавшие гостиницу. Он немдленно определил, что она подходит под описание, которое он дал хозяину, и, более того, соответствует небольшому рисунку, который он принес с собой.
Уплатив хозяину обещанную монету, он подошел к женщине за столом, и, когда он взглянула на него, вежливо поклонился ей и сказал, — Мне сказали, что я найду вас здесь. Меня зовут Удаар.
— Да? — сказала она, как если бы спрашивала, почему это имя должно интересовать ее больше, чем еда и вино на столе перед ней.
— Меня послали, чтобы найти вас.
— Этого не может быть, — сказала она. — Никто не знает, где я, или что я вообще жива, и даже мое имя.
— На Элде, как я только что узнал, вас зовут Тресб, — сказал тот, кто представился как Удаар. — Но ваше настоящее имя — Иллиста, и меня послал к вам Его Императорское Величество Кана.
Та, к которой обратились, как Иллисте, удивленно вздернула брови, но быстро овладела собой. — Да, вы правы, во всяком случае это мое имя. По меньшей мере так меня звали много лет назад. Но я не только не знаю никакого Императора, но и вообще не знаю никого по имени Кана.
— А может быть вы помните Графа, жившего на востоке Империи, которого звали Скинтер?
Она нахмурилась. — Да, мне кажется, что я припоминаю этого молодого человека. Он жил в горах, если я не ошибаюсь. Драконлорд, который был вовлечен в дуэль за право послать цветы некоторой фрейлине Империатрицы в начале последнего правления Феникса.
Удаар поклонился. — Ваша память делает вам честь.
— Скинтер — это Кана?
— Он самый.
— И сейчас он называет себя Императором?
— Как и много тысяч других людей, миледи.
— Много тысяч других называют себя Императором?
— Нет, много тысяч других называют Кану Императором. Но я вижу, что вы любите пошутить. Хорошо, можете шутить, если вам так хочется. Но моя миссия здесь не имеет с шутками ничего общего, и вот доказательство: Я никогда не стал бы пересекать пролив и потом скакать всю дорогу, только для того, чтобы услышать шутку, как бы остроумна она ни была.
— Я понимаю. Хорошо, я буду говорить с вами очень серьезно, так как вы этого желаете. И начнем с того, что я задам вам серьезный вопрос: Что этот Скинтер, или Кана, хочет от меня?
— Что касается этого, возможно, после того, как вы поедите, мы сможем найти более уединенное место, где я объясню вам мою миссию.
— Очень хорошо, я согласна. Я закончу есть, и, если вы попросите бокал, разделю с вами остатки этого замечательного вина. Если, конечно, вы сами не проголодались; в таком случае я рекомендую вам без малейших сомнений заказать длинную рыбу.
— Я благодарен вам за вино, миледи. Этого более чем достаточно.
— Очень хорошо.
Удаар сделал знак хозяину, и перед ним незамедлительно появился бокал. Он выпил свое вино и позволил Иллисте молчаливо наслаждаться своей рыбой. Когда она сделала знак, что кончила есть, Удаар, по прежнему ничего не говоря, оставил пару монет на столе, знак вежливости, который заставил Иллисту поклониться. Уже в темноте они вышли из Серебряного Кубка, и он указал ей на нанятый им экипаж, который состоял из двух ослов и самой комфортабельной кареты, которую только можно было найти в этой области. Иллиста привязала свою лошадь сзади и сказала, — Надо проехать пол лиги в этом направлении, потом—
— Прошу прощения, миледи, но я знаю, где находится ваш дом.
— Вы знаете? Что ж, меня это не удивляет. Хорошо, поехали. Но какова ваша роль? Сюдя по цветам, которые вы выбрали, а также по некоторым особенностям вашего лица, я могу заключить, что вы из Дома Дракона.
— Вы очень проницательны, миледи. Но вы, насколько мне известно, Феникс. Одна из немногих, оставшихся в живых.
— А. Теперь я поняла, в чем моя ценность для Каны.
— Вы проницательны, миледи.
— Но когда вы сказали немногих, скольких вы имели в виду?
— Насколько мы знаем—
— Да?
— Вы и еще одна.
— И кто эта "еще одна"?
— В точности мы не знаем. Ребенок вырос в атмосфере полной секретности, и только недавно она обнаружила себя.
— Обнаружила себя? Тогда, наверно, она бросила вызов Кане?
— Да, это можно выразить и таким образом.
— Хмм. Есть и другой способ?
— Другой способ выразить это — сказать, что она вернула Орб.
Иллиста уставилась на него с молчаливым изумлением. Наконец она сказала, — Вернула Орб? Но, тем не менее, даже на этот остров, куда меня сослали семьсот лет назад, прилетело слово, что он был уничтожен.
