Часть восьмая Дневник Тринадцатого Императора

Всё совпало. Если и другие предсказания аналитиков (странно русские называют своих колдунов и провидцев) этого таинственного русского царя также сбудутся, необходимо срочно принимать единственное правильное решение времени на раздумья практически не осталось. В том что японцы предпримут попытку захвата и превращении Кореи в свою колонию тэвонгун совершенно не сомневался.

Смущали только сроки, получалось что времени практически не осталось. В документе русского графа значилось:

"В 1875 году японские войска спровоцируют военный конфликт на острове Канхва и заставят корейскую сторону подписать неравноправный договор о "дружбе". 15 января 1876 года японский флот под командованием Куроды Киётаки прибудет к берегам Кореи. В 1876 г. Корея заключит первый в своей истории международный договор — Канхваский договор с Японией".

Надо спешить! Инерционность и медлительность государственной машины были хорошо известны регенту....

Выбирать было не из чего. Перед глазами лежали давно прочитанные и выученные почти наизусть отчёты старого сановника Пак Кю Су и сатти города-крепости Кыгенпу господина Юн Хаба. Оба документа переписанные каллиграфами характеризовали русских в более благоприятных тонах, чем других европейцев.

Хотя русские предлагали то же самое что и другие, — торговать, но в их предложениях просматривалось равноправие при заключение торговых сделок и что особо нравилось Ли Хаыну включение пункта о проверке правильности отчислений в государственную казну.

Второе донесение сатти Кыгенпу о строительстве ещё неизвестного в стране Чо-Зен — "спокойное утро" вида транспорта — железной дороги ещё больше заинтересовало и, пожалуй, склонило тэвонгуна в сторону принятия русских предложений.

Решено, надо дать законную силу реформам Пак Кю Су и принять предложения северного соседа по строительству дороги. Китай и Япония уже показали что дружить они не хотят, а превращаться в их колонию не хотел сам тэвонгун Ли Хаын.

На следующий день специальный гонец отправился в свой неблизкий путь в крепость Кыгенпу, с инструкциями для сати Юн Хаба. Документ давал разрешение на открытие торговли между двумя странами прокладку путей железной дороги и строительства её станции на территории Кореи до самого Вонсана.

Отдельный документ приглашал графа Муравьёва-Амурского в столицу для ведения переговоров об установлении дипломатических отношений между Россией и Кореей.

(Санкт-Петербург, Академия наук, тремя месяцами ранее, 1871 год)

"...Адмиралу, Президенту Академии Наук, графу — Фёдору Петровичу Литке, предлагается направиться в Архангельск, дабы принять участие в освящении кораблей флота Российского...".

Пожилой человек, вскрывший письмо хотел, было вспылить, его не остановило бы даже наличие Высочайших вензелей на конверте доставленным фельдъегерем, но что-то удержало Фёдора Петровича, от таких решительных действий. Возможно нарочитая неточность, содержащаяся в письме, возможно, нечто большее, что появляется в человеке только с возрастом.

Граф расписался в получении на внешнем конверте, фельдъегерь молодцевато кивнул, щёлкнул каблуками и откланялся.

Интересно, что это и почему? Возможно, вспомнил генерал-адмирал о своём воспитателе, всё-таки полтора десятилетия было ему посвящено или это тот венценосный мальчишка, что так небрежно предложил академикам самим определиться с названием академии. В любом случае это шанс ещё раз оказаться в любимой Арктике, почувствовав её напоследок. Литке был реалистом и понимал, что в семьдесят три года надо хвататься за такую возможность, ибо второго шанса можно и не дождаться.

Вон, Фердинанд Петрович Врангель, как вышел в отставку в 67 году, так и осел, в своей деревеньке занимаясь метеорологическими наблюдениями, а потом вдруг раз и разрыв сердца прямо в поездке, невесёлые воспоминания о похоронах соратника в последние дни весны 1870 году нахлынули на графа. Нет, надо хвататься за такую возможность ещё раз почувствовать палубу под ногами и посмотреть на такие приятные сердцу Белое, Баренцево, а если повезёт то и Карское моря.

Что там ещё дальше писано? Ценят и уважают, салон — вагон до самого Архангельска и свита из генералов самого Е.И.В.

Описывать путешествие в Архангельск старый граф не стал. Наверное, непривычно, да и видно из окна вагона существенно хуже, чем с мостика корабля. В его записях эта часть поездки не отражена совершенно. Большому торжеству в Архангельске на которых присутствовал Его Императорское Высочество Алексей Александрович, уделено две строчки, а дальше несколько вырванных листов и уже позже другими чернилами писано.

Когда увидел три огромных барка со стальными корпусами душа возрадовалась, когда молодой человек, брат государя объявил о маршруте похода думал сначала что слух меня подводить начал, когда на новых судах разглядел названия обозначенные на бортах большими старинной вязи бронзовыми буквами тут уж и за глаза беспокоиться стал.

"Василий Головнин", "Фердинанд Врангель" и перечел ещё раз "Фёдор Литке", на глазах предательская влага проявилась.

* * *

*

Огромный караван кораблей, во главе которого шёл ледокол "Ермак", покинул Архангельск с таким расчётом, чтобы в середине августа миновать Море Лаптевых и войти в Восточно-Сибирское море. Многие имена-названия кораблей были хорошо знакомы Литке "Сотник Петр Бекетов", "Командор Витус Беринг" и даже "Казацкий атаман Семён Дежнев". Надо ли говорить что Высочайшее предложение принять участие в плавании было принято Фёдором Петровичем с большим удовольствием. Когда в Белом море к каравану присоединились два броненосных крейсера новой постройки и ледокол "Святогор" сердце старого моряка преисполнилось гордостью.

Не зря в тяжких трудах открывали мы новые земли, вспомнились пророческие слова Михайлы Васильевича: "Колумбы росские, презрев угрюмый рок, Меж льдами новый путь отворят на восток, И наша досягнет в Америку держава"!

Через полтора месяца непростого путешествия, преодолев более 5000 миль, суда ошвартовались в бухте Золотой Рог. Торжественная встреча участников похода, встречи с друзьями всё было замечательно, но графа ожидал ещё один сюрприз. Обратное путешествие в столицу он осуществил на воздушном корабле, который теперь регулярно курсировал между Владивостоком и Первопрестольной.

* * *

*

Сюрприз ожидал не только старого путешественника, когда броненосные крейсера бросили якорь в близи Владивостокской набережной, все жители города смогли прочесть их названия. Некоторые поняли что кляузы регулярно отправляемые в Питер не дадут искомого результата, да и вообще лучше прекратить опасное занятие, а то ведь могут и до них добраться "слуги государевы".

Тем, кто не умел читать, местные доброхоты по несколько раз вдень, не уставая расталмачивали названия двух грозных красавцев — броненосных крейсеров "Граф Муравьёв-Амурский" и "Адмирал Невельской"!

*

Соседом по каютам в обратном путешествии Фёдора Петровича на воздушном судне оказался Фёдор Александрович Бредихин — русский астроном и возможно будущий академик по астрономии Академии наук. Сейчас директор Главной астрономической обсерватории Приморского края.

Литке и сам был не чужд астрономии, уж очень сия наука полезна для кораблевождения, но то что он услышал от молодого её служителя, буквально повергло его в трепет. Будучи президентом академии Фёдор Петрович знал, что где-то там, на восточном краю России согласно Высочайшего повеления, сооружается новая обсерватория, но теперь о её возможностях он слышал непосредственно из уст основателя этого грандиозного сооружения.

— Нет, Вы только представьте себе два пятиметровых рефлектора расположенные на одной платформе и используемые в качестве интерферометра, эквивалентны по разрешению телескопу с диаметром зеркала более 20 метров. Вы посмотрите, какое изображение удалось получить.

С этими словами астроном выскочил из холла салона первого класса к себе в каюту и вернулся с огромным тубусом.

— Вот, подержите его, пожалуйста, сейчас я извлеку один из снимков.

Возбуждённый молодой человек аккуратно вынул огромную фрагмент-фотографию чего-то прыщаво-дырчатого напоминающего кусок несвежего сыра.

— Смотрите, какая прелесть, а какое разрешение, даже большие вкрапления камней не поверхности просматриваются.

— Фёдор Александрович, простите великодушно, а что это снято?

— Ох, извините, пожалуйста. Это наша ближайшая космическая соседка запечатлённая новым телескопом установленным в горах Сихотэ-Алиня.

— Так это поверхность Луны так неаппетитно выглядит? А без телескопа с земли такая лапушка, недаром её во многих народных сказках съесть пытаются.

— Да это Луна в своей полной фазе. Вот везу Оттону Васильевичу Струве с коллегами, показать что новая астрономическая точка в России появилась и она уже работает. У меня ещё несколько снимков есть, вот здесь мы очень интересный объект засняли, похож на комету, проходящую вблизи Солнца, но есть некоторые странности. Надеюсь, Струве, возможно, подскажет, если встречал что-то подобное.

За эту поездку старый моряк-исследователь узнал об астрономии больше чем за всю свою длинную жизнь, где он сталкивался с этой наукой в основном для определения своих координат и координат открываемых новых земель.

Спустя несколько дней после возвращения многие питерские и московские газеты вышли со специальной вкладкой, где на весь газетный лист была помещена фотография нашей спутницы, а на обратной стороне листа было несколько столбцов названий, фактически популярный атлас Луны для любителей астрономии.

Не обошлось, как уж водиться, и без ложки дёгтя. Перепечатанные западноевропейскими газетами тексты и фотографии, посвящённые Луне, были прокомментированы британской прессой в духе, того что русские самодержцы собираются присвоить себе ближайший спутник земли и тем самым лишить его всех благ и достижений демократии.

Историческая справка

Николай Николаевич Обручев (1830 — 1904) — русский военный деятель, генерал-адъютант, генерал от инфантерии, почётный член Петербургской Академии наук, начальник Главного штаба (1881 — 1897), профессор Николаевской Академии Генерального штаба, писатель. Один из главных деятелей военных реформ вооружённых сил императорской России 60-х годов XIX века.

Родился 21 ноября 1830 года в Петербурге (по другим сведениям, в Варшаве) в семье командира Самогитского гренадерского полка Николая Афанасьевича Обручева.

После ранней смерти отца в 1837 году мальчиком Обручев попал в только что учрежденный Александровский кадетский корпус для малолетних в Царском Селе. Свое обучение он продолжил с 1841 года в 1-м кадетском корпусе. Военные науки в корпусе преподавали капитаны П. Д. Зотов и П. П. Карцев. Первый в 1877 году стал начальником штаба Румынской армии, а второй командовал корпусом, дошедшим до Сан Стефано (англ.)русск.. В 1848 году Обручев закончил обучение и был назначен прапорщиком в Лейб-Гвардии Измайловский полк. В 1849 году он вместе с полком находился в Венгерском походе для подавления революции в Венгрии, но в боях Измайловский полк участия не принимал. В 1850 году вышла первая его научная работа "Опыт истории военной литературы в России", которая получила "Высочайшее благоволение".

В 1851 году Николай Николаевич стал поручиком и поступил в Императорскую Академию Генерального штаба, которую окончил в 1854 году с серебряной медалью и с занесением его имени на мраморную доску Академии. После окончания Академии он получил звание штабс-капитана и был причислен к Генеральному штабу. С 1855 года — дивизионный квартирмейстер 2-й гвардейской кавалерийской дивизии с переводом в гвардейский Генеральный штаб.

Но мало кто мог бы предположить, что одновременно Николай Николаевич был и организатором тайной революционной организации "Земля и Воля". Впрочем, в составе учредителей "Земли и Воли" не было бедных людей: там были и мультимиллионер Александр Герцен, и чиновник Николай Чернышевский, и председатель Санкт-петербургского окружного суда, сенатор и член Государственного совета Иван Шамшин, и руководитель одного из отделений Государственной Канцелярии Николай Серно-Соловьевич...

Владимир Афанасьевич Обручев (1863 — 1956) — русский геолог, палеонтолог, географ, писатель-фантаст, академик АН СССР (1929).

Родился 28 сентября (10 октября) 1863 года в селе Клепенино (ныне Тверская область) в семье отставного полковника, чья сестра была женой академика Сеченова. После окончания училища в городе Вильно в 1881 продолжил учебу в Петербургском горном институте. В 1886 окончил институт, после чего, по предложению талантливого преподавателя И. Мушкетова, принял участие в экспедиции в Среднюю Азию.

Исследователь геологии Сибири, Центральной и Средней Азии, открыл несколько хребтов в горах Наньшань, хребты Даурский и Борщовочный, исследовал нагорье Бэйшань. В 1892 — 1894 Обручев участвовал в качестве геолога в четвёртой экспедиции Григория Потанина. В 1890-х Обручев занимался проектированием Закаспийской и Транссибирской железной дорог. Первый штатный геолог Сибири.

Двести тридцать третья запись в дневнике ЕИВ Николая второго

Некоторые из читающих эти строки, наверное, в недоумении. Пишет Е.И.В. о делах военных а, о людях их планирующих (генштабистах) почти не упоминает, ну разве что о Леере пару раз вспомнил. Делаю я это с умыслом, потому что нельзя писать обо всем, свою секретность ещё не потерявшем. Поэтому о генерал — майоре Обручеве и его делах не упоминал. (Не путайте, ни "Плутонию", ни "Землю Санникова" Николай Обручев не писал, то его однофамилец Владимир Обручев сочинил). Текущие работы Николая Николаевича я повелел засекретить, не пришло ещё их время.