Обретенная Эквестрия. Часть 2. Поиск

— К примеру, вы в курсе, что всем знакомые чебурахи, проектировались именно как биологическое оружие?

— Действительно? — изумился я. — Но чем эти безобидные грызуны могли навредить людям?

— Напрямую — ничем, их задача состояла в другом. Одна самка чебураха была способна приносить приплод двенадцать раз в год. Десять — пятнадцать детёнышей в помёте. Представляете? Полчища этих грызунов как тучи саранчи сжирали буквально всё вокруг, оставляя за собой лишь голую землю. Целые районы оказались опустошены.

— Ничего себе! Но ведь у нас ничего этого к счастью не было...

— Разумеется. Создатели чебурахов не собирались уничтожать экосистему всей планеты и встроили в механизм размножения ограничитель — продолжительность жизни грызунов не превышала одного года, а четвёртое поколение должно было родиться полностью стерильным. Разумеется, до конца он так и не сработал, но скорость размножения упала до разумных пределов и нам теперь не грозит опасность проснуться в мире, полностью изглоданном зелёными поганцами.

Впрочем, чебурахи это так, мелочь. В лабораториях создавались, куда боле страшные образцы. Вы не представляете, до какой крайности могут дойти увлечённые любимым делом учёные, которых не сдерживают ни моральные принципы, ни здравый смысл. На наше счастье к моменту моего появления в лагере, топовых монстров, наделённых сверхспособностями, осталось немного — в отличие от безобидных зверьков с зелёной шкуркой эти твари не имели возможности размножаться. Лишь единицы ещё бродили по территории Зоны Сколково, и каждый из них носил какое-нибудь красивое прозвище: Король Тентаклей, Кровавая Мэри, Ледяной Доктор, Кишки Наружу, Сухогрыз и прочее в том же духе.

Помимо этих гордых одиночек, флора и фауна Зоны кишела монстрами поменьше и попримитивнее. Вот они то, как раз плодились и размножались с любовью, создавая большинство проблем. Не проходило и дня, что бы какой-нибудь отряд, не подвергался нападению. "Чистильщикам" и "мусорщикам" приходилось быть предельно внимательными, тем более что в их распоряжении имелось исключительно холодное оружие.

— Почему? — спросил Череп.

— Все работники лагеря были заключёнными. Поняш среди них имелось немного — не больше трёх десятков. Остальное люди — военнопленные, осуждённые по политическим статьям, уголовники. Смешно звучит, но мы находились на привилегированном положении. Эквестрийцев лучше кормили, наш барак был отлично приспособлен для жизни и оборудован не только тёплым отхожим местом, но и душем с горячей водой. Мы обладали определённой степенью свободы и могли без проблем перемещаться по территории внутри периметра. Семейные пони в случае безупречного поведения раз в неделю имели право выходить за пределы ограды и навещать своих родственников.

— Какие родственники? — изумилась Аля. — Ты же говорила, что всех свободных поняш запихали в лагеря?

— Так то оно так но, видишь ли, в то время смешанные браки были не такой уж и редкостью.

— Что? — в один голос вскрикнули мы.

— Именно. После войны жизнь была тяжелей некуда, вот и выкручивались, как могли. Жеребцы считались... гм умелыми любовниками и отличными семьянинами, кобылки — великолепными хозяйками с покладистым, не сварливым характером, так что некоторых это очень устраивало. За примером ходить далеко не надо — у Ена до ареста была человеческая жена, с которой они венчались в церкви и три приёмных ребёнка.

— Офигеть! Он что, ко всему прочему ещё и крещёный? — чувствуя как ум, заходит за разум, спросил я.

— Да, хотя довольно скептически относится к религии.

Мы молча переглянулись. Слов просто не было. Подождав немного, пока схлынет волна изумления, Твай продолжила:

— Что касается людей-зека, то по отношению к ним никаким либерализмом и не пахло, их использовали как расходный материал, не считаясь с потерями.

— Почему?

— Пони могли работать там, где не выжил бы никто другой, их было мало и за каждую погибшую голову, лагерному начальству доставалось на орехи. Людей же никто не считал, потому их безопасностью всегда пренебрегали.

— В общем, всё как всегда, — хмуро подытожил я...

Взгляд в прошлое:

Уайт резко взмахнул зажатым в зубах "Шкуродёром" — изогнутым как ятаган клинком, и правая, младшая голова гидры, последний раз щёлкнув попугайским клювом, беспомощно покатилась по асфальту. Твай лихо, крутанувшись на передних ногах, с силой впечатала оба копыта в грудь огромного — с человека высотой монстра, очень похожего на жирного безголового зайца с шестью тонкими, как шланги руками, каждая из которых оканчивался двадцатисантиметровым когтем, и отпрыгнула в сторону, уходя от ответного удара. "Заяц", мешком грязного тряпья мягко осел на асфальт, и издав хриплый стон, повалился на бок.

Закрепляя победу, единорожка подбежала к поверженному противнику и несколько раз вонзила в него своё неказистое оружие. Заточенная арматурина сработала, не хуже изящного стилета дамасской стали — жёлтовато-бурая кровь хлынула из многочисленных ран и мутант вытянувшись, замер.

Уайт добил гидру и несколькими ударами копыт прикончил её потомство, выглядевшее ещё более омерзительно, чем сама мамаша. Очистив клинок от чёрной крови, он убрал его в ножны и подошёл к Твайлайт.

— А ты молодец, лихо Шестерукого припечатала. Чувствую, мы сработаемся.

Единорожка сплюнула, и чтобы перебить мерзкий привкус изоленты, торопливо прополоскала рот. Затем подошла поближе и осторожно тронула копытом одну из отрубленных голов.

— Вот ведь пакость. Интересно, для чего её создали?

— Кто их знает.

— Почему ты не стал вызывать огнемётчиков?

— Хотел посмотреть на тебя в деле.

— Посмотрел?

— Агась. Чисто сработала.

Он тряхнул головой и с наслаждением потянулся.

— Люблю этот сектор.

— Почему? Что здесь хорошего? Вокруг сплошная мерзость!

— Зато нет Пыли. Можно спокойно разговаривать и не полоскать рот каждые две минуты.

— Действительно, а я и не заметила.

— Разумеется. Вот когда наглотаешься Пыли и проваляешься пару дней в госпитале, готовая от каждого нового приступа кашля лезть на стену, тогда научишься себя контролировать. А пока можешь веселиться.

— Спасибо за заботу. Давай тогда и респираторы снимем, а то у меня под маской шерсть чешется.

— Не стоит. Здесь в воздухе и помимо Пыли полно всякой дряни, лучше подстраховаться. Ладно, болтовня потом, пора заняться делом.

— Каким?

— Оторви у Шестерукого когти и положи в сумку. А я сверну гидре клюв с главной головы.

— Зачем?

— Сдадим начальству. За убийство таких крупных монстров полагается прибавка к пайку.

Собрав трофеи, напарники двинулись вдоль улицы. Она была на удивление чистая и ухоженная, казалось, тут только что прошла бригада дворников. На удивлённый вопрос единорожки, Уайт пояснил:

— Здесь Подметалка недавно прогулялась.

— Кто?

— Да, такая здоровая тварь. Видом как гусеница с жабьей мордой, а размером с автобус.

— Ничего себе! И почему её ещё не подстрелили?

— Запрещено. Она полезная. Собственно именно поэтому тут нет Пыли. Она её втягивает внутрь себя как пылесос, ну и прочий мелкий мусор заодно убирает. Нас не трогает.

— И откуда она взялась?

— Вывели перед войной, специально для дезактивации похожих Зон. Раньше их здесь ползало больше, но теперь осталась всего одна. Одно время её пытались приспособить для общественных нужд, но потом бросили — никто не знает, как с ней управляться.

Твайлайт покачала головой. Чудеса этого сюрреалистического места начинали уже утомлять. И как тут можно выжить?

Мимо с басовитым гудением пролетел рой каких-то крупных мохнатых насекомых. Поняшка вся подобралась, но её попутчик остался совершенно спокоен.

— Это кочующие мухожуки, — снисходительно пояснил он. — Безобидные, вечно чем-то недовольные создания. Постоянно отовсюду уходят...

Твайлайт выдохнула и слегка расслабилась, но тут, у самой стены дома заметила что-то блестящее. Приглядевшись, единорожка с изумлением увидела цветок одуванчика, прозрачный, словно сделанный из хрусталя. Рядом с ним лежали трупики каких-то зверьков. Сразу вспомнился скелет в автобусе.

— Уайт!

— Да?

— Что это там за одуванчик такой?

Жеребец глянул и негодующе фыркнул.

— Подарок от Ледяного Доктора, — мрачно сказал он. — Молодец что разглядела.

— Ловушка?

— Да. Если подойти ближе, можно разом откинуть копыта. Видишь около него валяются дохлые параспрайты.

— Кто?

— Ну, в Эквестрии были паразиты...

— Я знаю кто такие параспрайты. Но здесь какие-то мелкие грызуны.

— Просто мы их так называем. Невероятно пакостные создания. Сами с крысу, а пасть как у крокодила.

— И что. Она же совсем маленькая...

— Ага. Только зубы острые. Как нападёт стая — пиши, пропало, все ноги изголодают. Хорошо, что прыгать высоко не умеют. А то страдали бы и более уязвимые части тела. Запах крови для них как валерьянка для кота — издалека чуют.

— Понятно, буду опасаться. Так что с этим Доктором?

— Никто его никогда не видел. Вернее те, кто видел — давно покойники. Ходит он по ночам и иногда превращает в такие вот ледышки разные органические предметы. Получается нечто вроде портала, высасывающего жизнь из существ, имевших глупость подойти слишком близко. Как это происходит — никто не знает, просто жертва внезапно теряет возможность двигаться, затем быстро засыпает и через несколько минут становится трупом. Похищенная энергия перетекает к Доктору, пополняя его силу. Не знаю, правда, то или нет, но, во всяком случае, так говорят.

Уайт отошёл к противоположной стене, отбил от полуразрушенной стенки кусок кирпича, положил на асфальт и коротким ударом отправил в полёт. Пас получился точным — кирпич врезался в зачарованный цветок. Раздался мелодичный звон, словно порыв ветра обдал хрустальную люстру, и ловушка таинственного монстра рассыпалась мелкими сверкающими осколками. Твайлайт внезапно почувствовала, как сердце на мгновение сжала холодная безжалостная рука. Миг и отвратительное ощущение исчезло, зато всё тело затряслось, словно от ледяного озноба.

— Потерпи, сейчас пройдёт, — лязгая зубами, сказал Уайт. — Большие ловушки разрушать слишком опасно, а мелкие можно, но всё равно очень неприятно.

— Мог бы предупредить, — буркнула единорожка. — Я будто снова в тридцатиградусный мороз под лёд провалилась.

— Извини, но об ЭТОМ, предупредить невозможно, можно только почувствовать самому. А ты действительно провалилась под лёд?

— Да, было дело. Каталась на коньках с Пинки... в смысле просто каталась на коньках. Не заметила промоины и влетела по самые уши. Домой неслась словно наскипидаренная — грива и хвост стали хрустальными и звенели как колокольчики. Со стороны, наверное, гляделось очень мило.

— Интересная смотрю, у тебя была жизнь! — с уважением покачал головой Уайт.

Напарники прошли улицу насквозь, и вышли на небольшую площадь — пустую, без каких-либо достопримечательностей. В центре — потрескавшийся, бугристый асфальт, по краям вытоптанные газоны.

— Двенадцатое строение там, — Уайт махнул копытом в сторону уродливой бетонной коробки. — Внутри нет ни перегородок, ни перекрытий. Раньше подвал был доверху наполнен "ведьмином студнем", аж купаться можно было. Но в прошлом году его целиком вычистили. Возни было... Зато теперь этот сектор считается "чистым", опасность может исходить только от мутантов. Давай посмотрим, что делается внутри, а затем по-тихому двинем к нашим. Крупом чую, им там весело.

Твай кивнув, зацокала копытами, держась за спиной проводника. Ей почему-то очень не нравилось это место. За долгие годы своей охотничьей карьеры, единорожка успела развить в себе интуицию схожую с предвидением, которая неоднократно спасала её в трудную минуту. Сейчас она каждой шерстинкой фиолетовой шкурки ощущала исходящую откуда-то опасность.

— Уайт, — начала она нерешительно. — Похоже, нам не стоит...

Последние слова потонули в грохоте. Мирно лежавший в нескольких шагах от них большой кусок пластика, внезапно откинулся в сторону, открывая круглый провал в земле. Из него на высоту пяти метров взметнулась толстая лоснящаяся шея, заканчивающаяся длинной зубастой пастью. Жеребец шарахнулся в сторону, но шея по-лебединому изогнувшись стремительно "клюнула" вниз. Миг, и она вновь распрямилась, крепко сжимая в зубах неподвижное тело Уайта, схваченного поперёк спины. Яростно зарычав, не медля ни секунды, единорожка выхватила из ножен свою "зубочистку" и прыгнула вперёд. Острое железо по загубник вонзилось в податливое тело чудовища. Шея мотнулась из стороны в сторону и отшвырнула Твай на несколько шагов. Но единорожка не растерявшись, тут же вскочила и, подхватив выпавшее оружие, вновь ударила, на этот раз, целясь так, чтобы поразить врага ещё и рогом.

Двойной удар сделал своё дело. Монстр разжал пасть, и тело жеребца обрушилось на землю. Шея стремительно стала втягиваться в дыру, унося арматурину Твайлайт в качестве трофея. Не сожалея об утраченном оружии, единорожка схватила Уайта зубами за край костюма и поволокла к центру площади. Напарник был подозрительно тих и это пугало её больше всего.

Отдалившись от опасной дыры на приличное расстояние, она остановилась и потрясла жеребца копытом за плечо.

— Эй, вставай! Мы должны уходить!

— Яд... — пробормотал Уайт. — Яд на зубах, сейчас отключусь... Скажи Ену, здесь Король Тентаклей... пусть сообщит... противоядие...

Он замолк и замер, закатив глаза. Твай яростно топнула копытом. Проклятье! Вот влипли!

Первым делом она осмотрела раны оставленные зубами монстра. И кто бы мог подумать, что то была не шея, а гигантское щупальце! Каких же размеров достигает сам хищник? Ранки оказались на удивление небольшими. Похоже, зубы нужны лишь для впрыскивания яда и удержания жертвы. Хоть тут повезло, Уайт не истечёт кровью, пока она тащит его до ворот лагеря. Или лучше остаться здесь и вызвать подмогу?

Единорожка расстегнула футляр на поясе бесчувственного жеребца и... вытряхнула на землю пригоршню пластиковых осколков. Дискорд побери, рация не выдержала падения!

Внезапно Твай услышала писк и прямо перед собой увидела нескольких зверьков, выскочивших из щели в стене здания. Вполне себе симпатичные пушистики, если не обращать внимания на чудные головы с вытянутыми, зубастыми пастями, напоминающими крокодильи. Параспрайты. Падальщики. Только их здесь не хватало! Уайт говорил, что они идут на запах свежей крови...

Один из зверьков внезапно кинулся вперёд и попытался вцепиться в плечо жеребца. Твайлайт словно опытный футболист выбросила вперёд правое копыто и отшвырнула поганца назад. Тот впечатался в стену и сполз на асфальт, оставив на сером бетоне большую красную кляксу. Сразу несколько зверьков рванулись к изломанной тушке и принялись яростно рвать на куски ещё живого беднягу.

Острая боль, пронзила заднюю ногу единорожки. Она крутанулась на копытах, сбрасывая голодного параспрайта, и остолбенела. Площадь быстро заполнялась мелкими коричневыми фигурками. Падальщики лезли из всех щелей, их было уже больше сотни. Догадавшись, что схватка с Королём Тентаклей была так, разминкой, а самое интересное начинается именно сейчас, единорожка, застонав от натуги, забросила на спину тяжёлого как шкаф Уайта и помчалась прочь, понимая, что сейчас её могут спасти только сильные ноги...