— Позволь умереть, — умоляюще выдохнула она.
— Ты умрешь... но позже... — он зло усмехнулся.
— Пощади... — ее губы жалобно скривились. — Я любила тебя, родила тебе детей, я не желала тебе зла... пощади...
— Ты считаешь, я должен быть благодарен тебе, что у меня есть твои выродки, которых ты наверняка наградила такой же подлой сущностью? — он брезгливо поморщился и обернулся к евнухам: — Приступайте.
Поев, Къяра откинулась на мягкие подушки широкой кровати и утомленно прикрыла глаза. С одной стороны хотелось отключиться и уснуть, а с другой разговор с Рафом сидел занозой в сердце и будоражил воображение. Что и как ее могло так тесно связывать с этим чистосердечным и так ей понравившимся еще в образе Лады волхвом? Почему она не сошлась с ним, если ощущала его искренние чувства? Неужели из-за Норлана? Ведь Раф обмолвился, что тот беременную забрал ее от него... Может, она пыталась бежать к Рафу, пытаясь сохранить ребенка, а Норлан, вновь сыграв на ее чувствах, заставил к нему вернуться, чтобы опять обмануть...
Образ Норлана притягивал и пугал одновременно. С одной стороны она не чувствовала его лжи. Все слова дышали искренностью и любовью. А с другой, она была уверена, что он лжет. Больше всего ее поразила реакция Норлана, когда она появилась у него забрать Шона и задать те вопросы, о которых говорил отец. Губы Норлана лишь тронула печальная улыбка, и он, устремив на нее пронзительный ясный взгляд, тихо поговорил: — Я все подтвержу, моя Лаона. Мне жаль, что ты не даешь объясниться, однако это твое право, и раз я допустил глупость, откровенно не поговорив с тобой, то теперь ты вольна делать из этого любые выводы... Но я знаю, ты сумеешь во всем разобраться и все равно рано или поздно вернешься ко мне, потому что так, как я, тебя любить не будет никто...
Эти слова до сих пор рвали душу. Сознание периодически вытаскивало то один, то другой эпизод из их совместной жизни, когда она была так счастлива, слушая его слова о любви и предложения отдать ей все, вплоть до его свободы. Но она не разрешала себе думать об этом, прерывая все размышления установкой, что все это было ложью, и Норлан наверняка был уверен в ее чувствах и точно знал, что она откажется от всего и не станет ничего проверять и требовать.
— Ненавижу! Как же я ненавижу его! — она сжала руку в кулак и, повернувшись, зарылась головой в подушки, пытаясь отогнать мучительные воспоминания. — Как же ему удалось так пленить мое сердце? И ведь даже поговорить с ним боюсь... боюсь, что вновь обманет, потому что сделать это легче легкого... сама готова оправдать его и наврать себе, что угодно, лишь бы вернуть те чувства... Прав был отец, если бы не долг и звание Владетельницы я бы уже летела к нему и, простив все, с радостью стала его прикроватным ковриком... Проклятье! Может, убить его, а потом грустно оплакивать могилу? Это было бы замечательно... и ни чувства, что тобой воспользовались, как последней идиоткой, ни комплексов, ни мучений... Лишь сказка об умершей прекрасной любви.
Она села на кровати и помотала головой:
— Все! Не хочу думать о нем! Его для меня не существует! Зараза самоуверенная... Сейчас... прибежала к тебе... как же... Держи карман шире! Даже не вспомню о тебе больше ни разу! Так и знай! Ты умер для меня! Умер! — поняв, что начала уже мысленно говорить с ним, Къяра обхватила голову руками, стараясь переключиться на что-нибудь другое. — Так мне нужно срочно заняться чем-нибудь... срочно... Что там Торес у меня делает? — она вскинула вверх руку и раздраженно поморщилась. Увиденная картина ее не порадовала, однако была поводом отвлечься от собственных переживаний.
Войдя в комнаты, где евнухи под наблюдением Тореса жестоко избивали его наложницу, Къяра раздраженно поморщилась.
— Ведь просила не торопиться с разборками.
— Дорогая, — он поднял руку, останавливая евнухов, — ты просила не трогать ее до того времени пока не узнаешь насколько сильно она мне навредила. А теперь ты не только знаешь это, но и устранила проблему. Так что я не понимаю, чем ты недовольна.
Къяра долгим взглядом посмотрела на обезображенное ударами плети тело наложницы, которая уже и кричать не могла, а лишь сипло хрипела. Потом шагнула к ней и решительным движением свернула шею. Дернувшись, ее тело тут же безвольно обвисло, а Къяра повернулась к евнухам, указав на него рукой:
— Уберите.
Те тут же бросились исполнять приказ и быстро вышли, унося безжизненное тело той, которая некогда была одним из главных сокровищ дворца.
Торес недовольно скривился:
— С чего решила избавить ее от справедливой расплаты?
— Дорогой, тебе вновь повезло... Небеса явно благоволят тебе, раз спустили с рук столь непродуманный поступок. Я не успела предупредить, но мне и в голову не пришло, что ты, не посоветовавшись со мной, столь поспешно начнешь разборки... Дело в том, что твой организм ближайшие сутки очень уязвим и восприимчив к заклятьям и проклятьям, особенно произнесенным на пике чувств, при прощании с жизнью. Вот прокляла бы она тебя перед смертью, и даже я ничего сделать бы не смогла... Так что это не ее я избавила от расплаты, а тебя от риска...
— Извини, что не посоветовался с тобой... — он шагнул к ней и нежно обнял, — но уж больно хотелось с этой стервой рассчитаться... Я так понимаю, что Синтию тоже пока лучше не трогать.
— Хотя бы сутки... потом можешь убить.
— Нет. Убивать не стану. Зачем убивать? Ведь она в отличие от Греты, еще пригодиться может.
— Тоже правильно... — Къяра усмехнулась и после небольшой паузы спросила: — Сына моего навещал?
— Не успел. Но сделаю это в ближайшее время, не волнуйся. Кстати, посоветоваться с тобой хотел.
— Советуйся.
— Раз ты хочешь воспитать в нем чувства, присущие воину, мальчику не помешает окунуться в реальные боевые действия. Как ты отнесешься к предложению расширить мои западные границы и покорить небольшой народец, что живет в горах Нерингерского хребта?
— Они тревожат тебя набегами?
— Пока нет, но кто знает, как дальше будет. Уж больно они независимые и гордые. К тому же обладают неординарными способностями не хуже магов. От таких что угодно можно ожидать.
— Что за народ?
— Гамаэльты. Говорят, их прародителями были ночные эльфы и гномы. И они унаследовали от одних утонченный облик и способность к чародейству, а от других любовь к подземельям, драгоценностям и разным механизмам. В темноте видят что совы, про слух вообще молчу. Недаром длинноухие. Силой, конечно, не блещут, но ловкости хоть отбавляй. И живучи словно, кошки, не иначе как подобно им по девять жизней у каждого, потому как убить гамаэльта это очень постараться надо.
— И зачем тебе их покорять?
— Через их владения не пройти, без огромного налога, да и то лишь после долгих переговоров, а в обход не менее месяца лишнего пути. Так что эти гамаэльты мне, что кость в горле.
— Думаешь, они перестанут ей быть, если силой их в пещеры загонишь?
— Я думаю, они перестанут ей быть, если мы с тобой вместе их из этих гор выкурим.
— Хочешь их всех уничтожить?
— Только если не покорятся. Если покорятся, пусть живут.
— Уговорил. Обучить сына ратному делу под твоим руководством чрезвычайно заманчиво. К тому же, не люблю, когда кто-то, пользуясь территориальным преимуществом, начинает диктовать условия тем, кто находится под моей рукой. Однако, соглашаюсь лишь на условии, что сын будет тебе помогать исключительно как рядовой воин, применяя магию лишь с твоего разрешения и только в исключительных случаях, когда без нее и не обойтись, а я подключусь лишь, если без меня и моей магии уже совсем никак будет...
— Хочешь, дать испытать мальчишке тяжесть ратного труда?
— Очень. Он нетерпелив, выдержка напрочь отсутствует, а уж про умение переступать через боль и страх вообще не говорю... Одним словом, если ты заставишь его пройти сквозь все тяготы наравне с рядовыми бойцами, я буду несказанно признательна тебе. Причем, было бы желательно, чтобы условия его быта были даже хуже, чем у рядовых твоих ратников.
— Къяра, ты что? Зачем такие крайности? К тому же он ведь еще ребенок...
— Оруженосцы твоих ратников наверняка примерно того же возраста и ничего...
— Он принц крови. Это унижение ставить его в подобные же условия, — Торес нахмурился. — С чего ты решила так обойтись с собственным сыном?
— Торес, вот скажи: если по какой-то причине, например, чтобы выиграть битву, тебе придется на какое-то время отказаться от всех своих привилегий, ты согласишься?
— Безусловно. Я во многих сражениях не то, что шатер с собой не таскал, сутками с коня не слезал.
— Вот! Я хочу, чтобы мой сын тоже так мог. И чтобы этому его научил ты!
— Ладно, любимая... — он мрачно усмехнулся. — Хочешь, чтобы в походе не было различий между правителями и подданными, их не будет. Но тогда тебе тоже придется обойтись без личного шатра. Я вовсе их брать не буду. Я не позволю тебе в моих владениях унижать нашего сына, ровняя его с чернью. И если хочешь организовать для него дополнительные трудности, терпеть их будешь наравне с ним.
— В таком случае я вовсе не поеду с вами. Не дело это, Владетельнице с войском скитаться, коли достойный полководец имеется. К тому же в таких тяжелых для женщины условиях, — она капризно скривила губы.
— А ты коварна и безжалостна, дорогая...
— А ты сомневался? — коснувшись кончиками пальцев его щеки, она поймала его взгляд и, порывисто прильнув к нему, впилась в губы страстным поцелуем.
Через пару минут она отпрянула, давая ему отдышаться, и со смехом спросила:
— Ну как, будешь брать шатер для нас или нет?
— Я соглашусь оставить тебя здесь, — с трудом восстанавливая дыхание и отворачиваясь, хмуро проронил он. — Захочешь, сама навестишь, тебе то большого труда вряд ли стоить будет. А без твоего желания тащить тебя с войском резона, и правда, нет.
— Что ж, это разумное решение... И мне по нраву, что чувствам ты не даешь возобладать над здравым смыслом. К тому же встреча, время которой могу выбрать по собственному усмотрению, меня несказанно прельщает. Только не жди, что соскучусь быстро, — игриво усмехнулась она.
— Ты вольна в этом, как и во многом другом, — не оборачиваясь, ответил он.
Она подошла к нему сзади и ласково коснулась волос:
— Я рада, что ты понимаешь это.
Он обернулся и рывком прижал к себе, страстно выдохнув:
— Подобные решения даются мне непросто. Ты сводишь меня с ума... Рядом с тобой я не способен ни о чем мыслить, кроме как о том как побыстрее заключить тебя в объятья... Так что действительно будет лучше, если ты лишь изредка будешь навещать нас... Но пока мы еще не расстались, разреши, я воспользуюсь моментом, — и увлек ее в сторону дивана.
Гранд вместе с Шоном шел по опушке, проверяя посты часовых. После того как они с правителем Вериниги отправились в поход к Нерингерскому хребту, чтобы покорить гамаэльтов, Торес часто давал ему подобные поручения. У него с правителем Верениги с самого начала похода сложились достаточно дружеские отношения. Торес старался излишне не опекать его и давал проявлять самостоятельность, выслушивая даже на собраниях, где нередко соглашался с его планами, а если не соглашался, то обязательно объяснял, почему настаивает на другом решении. Вот и сейчас он согласился с его предложением разбить лагерь ближе к лесистому склону горы, где в полуденный зной могли бы найти желанную прохладу и кони, и люди, попросив лишь поставить магический блок по периметру.
Они обошли уже более половины постов, когда вдруг воздух наполнился свистом летящих стрел. Гранд, даже не успев сообразить, что делает, так как сработал наработанный во время занятий с Ладой автоматизм, метнулся в сторону Шона и, свалив его на землю, попытался установить дополнительный магический барьер. Однако стрелы, даже не отклонившись, с легкостью преодолели его, впившись в двух стражников, сопровождающих их. Гранд, вскинул руку, посылая магический импульс, убивающий все живое по направлению, откуда прилетели стрелы, однако предсмертных вскриков, свидетельствующих, что он достиг цели, не последовало. Нечего не понимая в происходящем, он осторожно поднялся с земли, сканируя пространство. Шон тоже последовал его примеру и шагнул к корчившим в муках пораженным стрелами воинам, стараясь магическим посылом извлечь стрелы и заживить раны у ближайшего к нему, потом недоуменно пожал плечами:
— Ничего не понимаю. Впервые вижу цельнометаллические стрелы абсолютно невосприимчивые к магическому потоку.
Он выдернул одну из стрел рукой и скривился:
— Вот дрянь... они полые, и похоже, что с ядом... Помоги мне, — он повернулся к брату, — мне одному не справится.
Гранд повел рукой, потом поморщился:
— Оставь их, им уже не помочь. Пошли лучше посмотрим, кто так умело магические барьеры прошибает. Кажется мне, я нашел след, — он шагнул в сторону леса.
— Стой, ты что, так и оставишь их умирать? — непонимающе выдохнул ему в спину Шон.
— То, что я буду держать их за руку, вряд ли поможет им выжить. А прикончить их, чтобы избавить от мучений, ты и без меня можешь. Мне, к твоему сведению, магией пользоваться без разрешения Тореса вообще запрещено, — не оборачиваясь, кинул он, углубляясь в лес.
— А в лес идти без его разрешения и без меня, значит можно? — крикнул ему вслед Шон. После чего, быстро послав магический импульс, убивший хрипящих и выгибающихся от нестерпимой боли охранников, бросился догонять брата.
— Ходить в лес он мне не запрещал, а ты волен сопровождать меня, если желаешь, — усмехнулся тот, когда он его догнал, а затем резко поднял руку в предостерегающем жесте: — Замри!
Шон послушно застыл на месте, стараясь даже не дышать.
— Одноразовые самострелы с низкоуровневым магическим спуском, — Гранд указал на раскидистое дерево с закрепленными на ветвях металлическими конструкциями. — А под ними скорее всего растяжка где-нибудь должна стоять... Ну точно. Пригнись! — скомандовал он и подняв с земли камень бросил к корням дерева. В воздухе вновь зазвенели стрелы и впились в ствол дерева.
— Умно... — Шон распрямившись с удивлением стал рассматривать торчащие из коры оперенные металлические стержни. — Интересно, где стрелок? Как думаешь: уже ушел?
— Далеко не мог уйти. Ему видеть нас надо было, чтобы вовремя самострелы запустить. Но находился он где-то в стороне... иначе бы под волну мою попал... а так она его миновала. Ничего, сейчас найдем, есть тут возмущенность поля, да и в информационном поле след остался. Никуда не денется голубчик.
Он поднял руку и, читая заклинание, стал делать кругообразное движение пальцами. Вокруг тут же поднялся ветер, и в воздухе запахло озоном, а потом вдалеке сверкнула молния и ветер донес слабый вскрик.
— А вот и наш противник объявился, рассмеялся Гранд, опуская руку. Сейчас найдем.
— Ты убил его?
— Нет, лишь сферой недвижимости накрыл. Решил, что живой он нам намного интереснее будет. Пошли! — он быстро зашагал в сторону, откуда раздался вскрик, и Шон поспешил за ним.
