И только сейчас, спустя почти секунду, перед глазами загорелся транспарант 'авария'. ('abort', разумеется, но пусть будет по-русски — прим.авт.) Перегрузка, так и не сумев выбить из него дух за несколько яростных секунд работы аварийных двигателей, очень быстро исчезла, но тряска и бешеное вращение не прекратились. Надо бы доложить, подумал Шепард, удивляясь собственному спокойствию.

— Это Седьмой, я в порядке, — стараясь не частить, произнес он. — Башенка сработала, транспарант горит, жду раскрытия парашютов.

— Свобода-7, Капком, — с облегчением отозвалась Земля. — Понял тебя, Хосе, держись! Слышим тебя хорошо.

Снова удар снаружи — отделилась башня САС, а еще через несколько секунд загорелся еще один транспарант.

— Тормозной вышел! — Шепард знает, что радоваться рано, но скрыть облегчение он не смог, да и вращение с вибрациями тут же прекратилось. — Есть раскрытие, 100 процентов авто. Кислород в норме. Шноркель вышел. Готовность к раскрытию основного.

— Поняли, Седьмой! — прокричал Слейтон откуда-то издалека, и снова по каналу пошли гулять помехи.

Еще один удар и встряска, но это даже приятно!

— Основной вышел! — доложил Шепард и взглянул для верности в иллюминатор. — Купол зарифлен, скорость семьдесят. Есть полное раскрытие! Транспарант горит! Спускаюсь на главном, скорость спуска тридцать футов в секунду!

— Поняли, тридцать в секунду, — подтвердил Слейтон.

Шепард еще разок посмотрел в иллюминатор, чтобы убедиться, что парашют в норме. Пожалуй, худшее позади. Хотя, это еще как посмотреть. Хоть и обидно не добраться до космоса, еще обиднее погибнуть в первом же полете. По крайней мере, этой участи он, кажется, избежал.

Он вдруг понял, что ни разу не посмотрел на высотомер! Не озадачился этим вопросом ни до, ни после аварии! Он не смог бы сейчас сказать, на какой высоте все произошло. Хотя, возможно, он посмотрел на высотомер, но перегрузка и стресс начисто выбили из его памяти все цифры. Можно ли теперь считать его полет космическим? Вряд ли, слишком рано все произошло.

Этого Шепард еще не знает, но в своих опасениях он оказался совершенно прав. Сорок восемь километров,— такова максимальная высота подъема, так что космическим этот полет, увы, назвать никак невозможно.

— Высота три тысячи, — монотонно продолжает докладывать Шепард. — Самочувствие хорошее, основной парашют раскрыт, посадочный баллон раскрыт, пероксид слит.

— Свобода-7, это 23-й, слышу вас хорошо, — прорезался сквозь помехи голос пилота с самолета сопровождения. — Наблюдаю парашют.

— Понял, 23-й, — отозвался Шепард. — У меня все по-прежнему, на борту порядок. Высота две-двести, скорость 25.

— Свобода-7, это Капком, — голос Слейтона едва слышен. — Есть, что доложить?

Поворчав про себя, Шепард повторил доклад, а в конце добавил:

— К посадке готов!

Он и в самом деле готов. Полное спокойствие и профессионализм. Не моргнув глазом, он выберется из севшей на воду капсулы, пожмет руки впечатленным спасателям из береговой службы и делово поднимется на палубу буксира. Он будет спокоен, даже когда на него налетит свора журналистов, требуя подробностей, и так же невозмутимо пошлет их подальше, отказываясь тыкать пальцем в виновных. Жив, и это главное, именно для этого САС и делали. Да, первое в истории применение с людьми, тоже полезно.

Запоздалый мандраж придет намного позже, когда ему покажут пленку, снятую следящей камерой. Ракета, будто пьяная, начинает вилять из стороны в сторону, а потом, всего через секунду после отстрела САС, ложится на бок и ее, словно картонку, разрывает в клочки скоростным напором. Вот тогда до него дойдет, по какой он грани прошел в тот день. Впрочем, успокоится он тоже довольно быстро, и уж тем более, не станет помышлять о том, чтобы бросить свою работу.

Врачи проверят его здоровье и со свойственным им цинизмом заявят, что двадцать единиц он перенес не хуже обезьянки, жить и летать будет. Первым в космосе не стал, это минус. Но главный плюс, не стал первым космическим покойником. Впереди у Шепарда большая борьба с болезнью (болезнь внутреннего уха, из-за которой Шепард несколько лет не летал — прим.авт.) и равнодушием, но тот, кто однажды уже победил такие трудности, не может не справиться снова. И в этот раз его карьера не ограничится лишь одним дальним полетом, ставшим в другой истории лебединой песней Шепарда как астронавта. Ни он сам, ни его начальство, ни наблюдающие из другого мира 'корректоры' пока не догадываются, насколько его карьера будет долгой и невероятно-фантастичной.

— — — — — — —

Примечание автора: прототипом аварии послужила гибель Ариан-5 в 1996 году.

— — — — — — —

ЦУП-К, Королев, октябрь 2057 года

Дорман заприметил этого парня почти сразу! На зрение он не жалуется, спасибо медицине. Этакий верзила, каких еще поискать. Портретного сходства с фальшивым журналюгой, которого все ищут, не наблюдается, но лицо можно загримировать, а лишний фут роста не скроешь. Наверняка это он! Теперь главное, не спугнуть и не упустить.

Адмирал вытащил свой микро-планшет и отправил несколько закодированных слов по безопасному каналу в посольство. Пусть Ник подсуетится и пришлет кого-нибудь, кто сможет проследить за этой дылдой, когда все закончится. А пока, пресс-конференция все никак не начиналась. Минуты шли за минутами, и вот, наконец, щелкнули микрофоны, зал взорвался аплодисментами, но сразу же притих. Перетасовав бумаги, председатель энергично начал доклад.

— Добрый день, уважаемые коллеги, уважаемые представители прессы и наши дорогие гости, — довольно формальным тоном произнес он в микрофон. — Мы очень рады, что вы сегодня пришли на нашу пресс-конференцию.

Дорман в этот момент ворчливо подумал, что начальству не мешало бы представиться, а то ведь не все сообразили поискать информацию о докладчиках в Сети. Не все знают в лицо директора Роскосмоса Николая Николаевича Пермякова. Харизматичный балагур в обычной жизни, сейчас он серьезен и необычайно собран, что сразу отметили многие знатоки. Хоть костюмчик на его 'бронетанковой' фигуре традиционно смотрится довольно нелепо, а как повязан галстук, лучше вообще не видеть.

Его коллеги вполне ему под стать. По левую руку, чуть щурясь от ярких ламп операторов, невозмутимо глядит поверх голов Ренат Агеев, начальник Управления пилотируемых программ Роскосмоса. А справа не скрывает улыбки усатый здоровяк Валентин Кареев, бывший морской летчик, а ныне начальник ЦПК имени Гагарина. Вся троица выглядит солидно и предвещает важные новости.

— Сначала пару слов о том, почему мы вас здесь собрали, — продолжил говорить Пермяков. — Дело в том, что и в нашей, и в зарубежной прессе в последнее время появилось много спекуляций на тему будущих космических расходов России. К сожалению, далеко не все комментаторы восприняли эти факты адекватно, а некоторые заняли откровенно враждебную позицию. Мы постараемся это исправить, потому что только недостаток информации может порождать неприятные слухи, переходящие в устойчивые мифы.

Тут он прав, подумал Дорман, вспоминая ушаты версий и спекуляций, вываленных прессой после обнародования цифр будущих расходов, а в отсутствие хоть какой-то официальной версии слухи плодятся самые невероятные. Каких только вариантов не предлагают! В первую очередь подозревают, конечно, военных. Мол, те собираются строить целый флот космических средств нападения, чтобы, как положено, напасть на 'свободный мир'! И заговоры, без заговоров никуда.

Имеются и разрабатываемые всерьез версии о вступлении руководства страны в сговор с инопланетянами, с целью получения знаний и технологий. Есть множество вариантов догадок о том, что коварные русские предложили инопланетянам взамен, начиная от рабов или юных девственниц, заканчивая уж совсем безумной изотерикой. Всплыла и версия о сговоре с американцами, чтобы скрыть следы 'лунной аферы' в прошлом веке. Немеркнущая классика!

А доклад, между тем, шел своим чередом.

— Уже два года прошло со дня формального окончания так называемых Темных десятилетий, когда вступила в силу новая система мировой безопасности, основанная на модифицированном уставе ООН. У нее есть определенные недостатки, однако, за исключением нескольких горячих зон, можно считать, что угроза эскалации и перерастания в глобальную мировую войну на данный момент преодолена. Наступает мир, и мы твердо уверены, что вторая половина двадцать первого века позволит нам всем наверстать упущенные возможности и вернуться на путь прогресса. Космические исследования — одна из важнейших составных частей этого пути, которая слишком долго оставалась в тени.

Дорман слушал в пол-уха, стараясь не выпускать загадочного 'верзилу' из периферийного поля зрения. Пришел ответный сигнал из посольства о том, что двое сотрудников, подосланных предусмотрительным Ником, уже ошиваются неподалеку. Если что, смогут проследить. На планшете даже высветились маркеры, обозначающие положение 'ищеек'. Ребятам придется поскучать, ведь говорильня, судя по всему, предстоит долгая.

— Хочу также заметить, что предстоящее повышение бюджетных ассигнований далеко не первое. Уже семь лет, как функционирует наш новый прикаспийский космодром, а его строительство началось десять лет тому назад, и под это были выделены немалые средства, но не все они подчинены Роскосмосу. К счастью, даже в худшие годы технологии не были утрачены, и мы сумели этим воспользоваться, создав задел для нового поколения космических систем. Сейчас мы просто переходим к следующему этапу.

Дорман все-таки заметил движение на краю поля зрения и тут же понял, что терпеть не придется. 'Верзила' поднялся с места и быстро двинулся на выход. Наверно, он тоже кого-то здесь ищет, и не найдя, решил ретироваться. Планшет сам прыгнул в ладонь, условная комбинация отправлена. И почти мгновенный ответ, мол, поняли, все под контролем, не вмешивайся! Однако, что-то не дает покоя и требует действий. Дорман отсчитал две минуты с момента, когда 'верзила' выбрался из зала и осторожно двинулся следом, стараясь выглядеть лет на двадцать старше своего истинного возраста. Ведь никто не упрекнет старого больного человека, что он вдруг устал и захотел глотнуть свежего воздуха?

Выйдя из здания и пройдя за ворота, он сориентировался по планшету и маркерам и двинулся по оживленной улице. Вот казалось бы, областной город, а какое движение! Но есть неплохой тротуар, вот и иди себе не спеша и делай вид, что гуляешь.

Спустя несколько минут указания планшета вывели его в сторону обширной промышленной зоны, расположенной на границе соседнего города с непонятным названием Мытищи. Большой пустырь, бесконечные трубы, и коммуникации, какие-то переплетения электрощитов рядом с давно забранной в трубу железной дорогой. И сплошные бетонные заборы, как, наверно, было здесь и полстолетия назад, и намного раньше. Идеальное место, чтобы перехватить 'того парня' без свидетелей. Удивительно, что тот сам направляется в эту глухую сторону, разве что... Разве что, он на это и рассчитывает! Вот дерьмо!

Дорман спешно отправил несколько раз слово 'ловушка' надеясь, что Ник успеет остановить своих сотрудников, но, как показали дальнейшие события, стало уже поздно что-то предотвращать. Сотрудники-силовики, которых прислал ушлый посол, не просто настроены на силовые действия, они даже вооружены. Само собой, нелетальным оружием, американцы в этом деле большие придумщики. А чтобы просто так разгуливать по русским городам с боевым оружием, дураков все же нет. А так, если поймают, можно отмазаться, сославшись на то, что мы же не звери какие, убить никого не хотели!

Несмотря на расстояние в добрых двести метров, Дорман все прекрасно увидел. Правда, ему потом пришлось очень долго соображать, что же именно он увидел. Приближаясь, он включил планшет на запись, чтобы хоть какие-то материальные свидетельства остались. Разумеется, фиолетовые вспышки парализатора, далекого потомка старинных полицейских шокеров, ни с чем не перепутаешь. Последствия, впрочем, несколько отличаются. Болевой шок и рвота, если с одного попадания. А если с двух, то тут от крепости организма зависит, если не повезет, то можно и с обширным инфарктом богу душу отдать.

Боевики Ника всадили в этого 'верзилу' шесть зарядов, и все без видимого эффекта. Только этого факта достаточно, чтобы минут пять щуриться, недоверчиво протирая глаза. Вероятно, палили до последнего, а потом гигант просто остановился. Он не поднял рук, магических пассов не выписывал, пентаграмму в воздухе не рисовал, но ребята Ника воробушками вылетели из своих укрытий и, смачно треснувшись друг о дружку, остались лежать неподвижно. В том, что они живы, Дорман не сомневался, особенно после того, как 'верзила' деловито склонился над незадачливыми боевиками, явно намереваясь приступить к 'полевому допросу'.

Для отставного адмирала Дормана эти незнакомые ему сотрудники посольства, безымянные боевики, сейчас стали боевыми товарищами, соотечественниками, которых следует выручать из беды. Для воевавшего не на жизнь, а на смерть человека этот шаг естественный, как дыхание. Просто так надо, и все! Он не раздумывал ни секунды и принял решение любым способом отвлечь 'верзилу' на себя, хоть на несколько мгновений отсрочить экзекуцию, дать ребятам шанс! Может быть, местная полиция нагрянет и всех повяжет. Глупость с точки зрения секретности, но это хотя бы переведет проблему в область дипломатии, а не уличных перестрелок. А дипломаты договорятся, и не в такие времена им это удавалось.

Но ничего сделать Дорман не успел, только сделал решительный шаг вперед, а дальше все произошло слишком быстро. Пластиковая звукоизолирующая секция трубы, в которой прячется железнодорожная ветка, с резким щелчком слетела со своих креплений и с завидной точностью сшибла 'верзилу' с ног. Из проема хлынул дым, но какой-то неправильный, слишком густой. Если сейчас в трубе стоит задымившийся поезд, то картинка не очень соответствует. А потом, из проема вылетело еще что-то, или кто-то. Дымовая завеса, что ни говори, получилась знатная, но Дорман почти уверен, что какая-то призрачная фигура метнулась к 'посольским', рывком поднимая их на ноги. Оба шатаются, но не падают, а потому получают по приличному толчку в ту самую сторону, откуда наблюдает всю сцену ошалевший адмирал.

— Fly, you fools! (Спасайтесь, идиоты! — любимое напутствие одного известного мага — прим.авт.) — донесся чей-то рык, и боевики, не желая усугубления своей участи, припустили крупной рысью, словно за ними и вправду гонится что-то, похожее на Тень и Пламя. Дальнейшее никто из них не увидел за сплошной завесой дыма и пыли. Впрочем, когда эта импровизированная завеса через пару минут рассеялась, там уже не было ни 'верзилы', ни странной призрачной фигуры. И пластиковая секция тоннеля плотно сидела в своем креплении на металлическом каркасе, как ни в чем не бывало.

Через полчаса всех троих забрала посольская машина и повезла на ковер к Нику. Собственно, из всех свидетельств остались только устные рассказы, вся записывающая техника непонятным образом ничего не зафиксировала, оказавшись попросту выключенной. Парализаторы, потерянные агентами, исчезли, но через пару дней в посольство пришла посылка, в которой мирно лежали оба устройства и краткая записка с просьбой больше так не делать. Порывшись, нашли в Сети сообщение о кратком задымлении и остановке пригородного поезда в этом самом месте, но ни о причине, ни о последствиях ничего не сообщалось, кроме того, что поезд почти сразу продолжил движение по расписанию. Разумеется, ни одна камера в окрестностях ничего не зафиксировала, это специально проверили, чтобы убедиться, что чудес не бывает. Тщательно записав все показания и составив по обрывкам записей с пресс-конференции портрет 'верзилы', Ник отправил своих боевиков отдыхать, оставшись с адмиралом наедине.