Юна

Тот пожал плечами:

— Не знаю, я как-то не планировал этим сейчас заниматься.

— Александр сказал с изготовлением проблем не будет и за месяц вы успеете сделать, — недовольно сообщила мама.

— Ну, раз сказал значит успеем. Я не особенно интересуюсь подобными деталями.

— Что странно, учитывая, что ты совладелец, — сказала мама и снова повернулась к Юне. — Маленькая я побежала, если что звони, завтра утром заеду, ты же будешь дома?

— Думаю да.

И Юна обняла чуть опешившую маму, но та не возражала. Помахав рукой Вадиму на прощание ма убежала, явно опаздывая. Юна повернулась к Вадиму и улыбнулась:

— Если что я нормально проведу вечер одна, можешь съездить к Саше.

— Нет, я хотел с тобой серьезно поговорить. Если ты не против.

— Мне не понравится этот разговор, да? — неуверенно спросила Юна.

— Надеюсь наоборот. Садись, чай? — приветливо сказал он, включив чайник. — Юна, я понимаю, что тебе нужна определенность. Мне Борис позвонил. Я понимаю, но пока не уверен, что готов даже не к серьёзным отношениям, наши я такими и воспринимаю. А к официальным, свадьба, смена фамилии и прочее.

— И? — Юна несколько растерялась.

— Я не знаю. Как еще объяснить тебе твою значимость для меня. Ты мне нужна, мне с тобой хорошо, я, наверное, чуть позже буду готов к ребенку, просто пока... пока ЗАГС и роддом меня пугают, — невесело усмехнулся он. — И насчет аварии. Я не готов, не могу принять тебя их убийцей. Понимаю, что ты все для себя решила, и не буду тебя переубеждать, просто разделить эту точку зрения не смогу. Если ты сможешь не акцентироваться на этом моменте. Не думаю, что его нужно будет еще поднимать.

— Этот вопрос все равно так или иначе всплывет, даже вот сейчас. Я могу его не поднимать, но боюсь в пылу ссоры мы многое можем друг другу высказать. И услышать от тебя слова — убийца, это будет конец всему. Знаешь, мне тоже очень хочется сделать вид. Что это не важно, но боюсь так не выйдет. Даже не из-за тебя и какого-то манипулирования, сколько и-за меня. Когда я иду на уступки из-за чувства вины перед тобой.

— Передо мной? — не понял Вадим.

— Именно перед тобой, ты прости, но не Яну, ни Кирилла я не знала. Мне очень жаль, что так вышло. Очень жаль, что подобное случилось с ребенком, но я с ними не знакома. А ты жив, ты вот здесь, передо мной. Знаешь, еще в начале наших сеансов с психологом она как-то сказала, перед кем вина? Вот представить, что у них нет никого кроме друг друга, сироты родители и общий сын. Не очень общительные без хороших близких друзей, просто обычные люди. Да, все подумают, посочувствуют и пойдут дальше. То есть смерть семьи — это плохо, но никому страшного горя она не принесла. Знаешь, вот в этом случае мне было бы легче. Легче знать, принять, осознать, согласиться. Но тогда это не сработало, остался ты, остались родители Яны, — Юна подняла на него глаза.

Вадим молча перебирал пальцы, видимо пробуя успокоиться.

Она продолжила:

— Я не знаю, как сказать или сделать, чтобы нам всем стало хорошо. Чтобы мы приняли, согласились и пошли дальше. Я могу согласиться с тобой и обвинить остальных — ту тетку что умерла за рулем, того водителя, что устроил эту кучу малу. Он то был профессионалом...

— Не был, — перебил Вадим.

— То есть? — не поняла Юна.

— Права были фальшивка. То есть обычная В, у него были и все. А остальное купил несколько за несколько лет до этого, причем качественные, кто-то из ГАИ делал, ставя номера реально существующих, но утерянных или недействительных по заявлению владельца. Кто так зарабатывал не нашли, а может и не искали.

— Но ему же было за сорок, он еще все время повторял "Я двадцать лет за рулем", — вырвалось у нее.

— Да, на легковушке. Тем летом он подрабатывал водителем самосвалы, потом отработал в такси и когда нашел эту работу вышел. тот день был для него первым рабочим, он потом рассказывал на допросах, что машина плохо слушала руль. Но техника оказалась исправной, зато он сам новичком на зимней покрытой льдом дороге. Посадили всего на полгода права директора управляющей того района, у них выше прорвало трубу, и вода попала на дорогу. Зато никто из дорожников никак не пострадал, разве что пара допросов. Ребята сделали, что могли, но трогать там людей запретили,— он страшно ухмыльнулся.

— Что ты сделал?

— Дал возможность родственникам узнать правду.

— Не поняла.

-Там сын одного из этих связанных насмерть сбил пару детей летя пять назад если вспомнишь. Следствие ничего не дело, хотя номер машины видели и свидетелей тоже. А дед девочек судья на пенсии, когда родственникам сообщили, дескать виноваты те, но сделать ничего не можем они устроили целую компанию вплоть до писем президенту. В итоге дитятко посадили, родня полетела с постов, а еще у налоговой возникли вопросы. В общем до сих пор разгребают.

— Ты жестокий человек, — заметила Юна чуть удивленно.

С такой точки она Вадима еще не видела.

— Получается да.

— Даже не знаю, что сказать... остальные причастные тоже ... пострадали?

— Кто как. Влад, который ехал за тобой, умер. Нет, это н я, но не скажу, что сожалею. Он запустил что-то из венерических до крайности, а потом возник рак. В тот день он ехал из больницы, когда врачи хватались за головы и пытались понять, как и с чем работать. После аварии он ... сдался, я так понял. Жена ушла, дети взрослые, а тут еще смерть Кирилла. Он умер, прожив меньше двух месяцев. Я не хотел торопиться, мог пришибить невиновного. Олег, который ехал за ним и поймав первую ледяную полосу пробовал увернуться, он машину в отличии от тебя смог выкинуть за ограждение. Но роли это никакой не сыграло.

— такой представительный дяденька в очках?

— Точно. Он помогал тебе, никому не дал крутить Яну и Кирилла пробуя помочь до приезда скорой, хотя это было уже и не важно. Даже скорая приехала моментально, что у нас редкость и Кирилла они увезли в детскую с надеждой откачать. Он был мертв, но мало ли как бывает, мне фельдшер потом рассказывала. И врачи, вот уж не ожидал, действительно пробовали запустить сердце, но он умер сразу.

— Прости, прости, — Юна вытирала слезы, размазывая их по руке и даже не пробовала остановиться.

— Ты и тогда просила прощение и так же рыдала, — Вадим задумчиво повертел кружку и выйдя в коридор вернулся с пачкой сигарет.

— ты куришь? — просто для вида спросила Юна.

— Тогда закурил, потом бросил. Знаешь, это оказывается тяжело. Вспоминать. А как оно было у тебя?

— Глупо. Глупо и бессмысленно. Неделей раньше умерла кошка. Которая была со мной лет пятнадцать. Это было больно. Потом накатила волна хандры, типа умру в одиночестве, даже не то что кружку воды подать будет некому, а скорее — и для чего жить? Потом ерунда на работе, я в тот день уволилась, в смысле забрала вещи и получила расчет. Вроде, как и ничего особенного, но неприятно. А тут все сразу, я, когда увидела те две машину подумала — вот сейчас попаду в аварию и умру. Пополню собой список жертв ДТП. А потом появились они... дальше я выворачивала руль, кричала уйдите, я же ничего не могу сделать. Ударилась о ограждение повернулась и увидела, что смогла... а потом полетела дальше... и картинки. Кровь. Кто-то кричит. Материться. Я тяну руки, но меня отталкивают. Потом появилась мама, это самое отчетливое что я помню. Я еще моментами тебя, ты словно посерел, такой как нарисованный, я еще слабо подумала этот как надо настройки поменять чтобы добиться такого цвета кожи? И все. Потом больница и первый допрос, его я помню хорошо... кровь, везде была кровь...

— Не так, много, — сказал Вадим, поднимая Юну за руку и устраиваясь на стуле сам, а потом сажая ее на колени полу боком. — Крови там было не много, Яна любила красный хотя ей редко шел. В смысле мало оттенков, она купила пальто цвета темного вина, оно чем-то похоже на кровь. И красный шарф, такой широкий, но не платок...

— Палантин, — отрешенно подсказала Юна.

— Его. Вещи дали иллюзию крови. Причем только тебе, остальные видели сколько ее на самом деле. Даже я заметил.

— Тебе не противно сидеть так рядом со мной? — шепотом спросила Юна.

— Я почти привык к твоим пупырышкам, — улыбнулся вдруг он.

— Я не об этом, после того случая? Тебе было бы лучше, если я умерла? Как остальные?

— Нет, — он поднял ее лицо и заставил посмотреть себе в глаза. — Пусть это будет жестоко и эгоистично, но я рад, что ты жива и относительно не пострадала. И да, это неправильно, но пусть так я тебя узнал. Ты моя и рад, что ты нашлась. Кто знает встретились ли мы, когда-нибудь если бы не та авария.

— Ты правда так думаешь?

— Да. Я не могу тебе запретить себя обвинять, но ты правда просто жертва. Ты не виновата, и никто на твоем тазике не смог бы ничего сделать. А расспрашивал многих. Очень многих. Ты верно заметила не врежься в тебя следующая машина ничего такого не случилось бы. Хаммер весит четыре тонны, твоя Микра одну. Никакие законы физики не дали бы тебе шанс остаться на месте. Он даже летом на сухом асфальте тебя бы снес, не говоря уже о покрытой льдом дороге.

— А почему он не затормозил?

— Не успел, ругался по телефону с врачом, он видел нажал на тормоз, но по льду машина заскользила. Плюс АБС сработала, без нервов из-за телефонного разговора он сумел бы остановиться... в отличии от тебя ему хватило бы умения выйти из этой ситуации без жертв, к тому же Янку, не говоря уже о Кире он не заметил...

— ты шутишь?

— Нет.

— и ты его простил? — не поверила Юна.

— Знаешь, я простил всех и в том числе и Янку. Знаешь ее глупость давала мне силы и злость идти дальше и мстить. Я хотел тебя убить и даже нашел исполнителя, — мрачно признался он. — Но ты горевала, ты убивалась так, словно умерла твоя сестра. За тобой ребята присматривали, точнее за мной, чтобы не наделал глупостей или как минимум. Чтобы убрать последствия. Болу у меня пара хороших приятелей.

— А теперь?

— Они ушли. Мы разошлись примерно через год, ну знаешь, как это бывает. То обсуждаешь все на свете, а потом постепенно забываешь, здороваешься и идешь дальше. Теперь мы только поздравляем друг друга с новым годом, да и все, пожалуй.

— Ты жалеешь? — уточнила Юна.

— Нет, — быстро ответил он и пояснил. — Пожалуй нет, они поддержали меня тогда и пробовали что-то объяснить, но не случилось. А потом мы стали разными, да и смена работа сказалась.

— Вот это конечно довод, — хмыкнула она. — Телефонов нет, машин тоже, а расстояние составляет тысячи километров, понимаю, сложности, правда в те времена люди писала друг другу письма.

— Да, не спорю, просто так стало проще и им и мне.

— Хорошо, последний глупый вопрос — а твоя тетя?

— Что тетя?

— ты о ней ничего не сказал и не говоришь, и даже не то чтобы ни познакомил, просто... что не так?

— Тетя... она сложный человек, — заметил Вадим отрешенно. — Я привык к ней за жизнь.

— Она против меня?

— Она тебя пока не принимает, хотя к ней я заезжаю каждую неделю, и постоянно созваниваюсь. У нас так повелось после аварии, она звонит и проверяет как я, говорила, опалась что я повешусь. Вот уж не знаю почему... — мрачновато сказал он.

— А что думал Саша? — неуверенно спросила Юна.

— Тоже самое. А потом появился Зверь и я понял, что буду жить. Знаешь, дело даже не в смерти как таковой, а в потере устойчивости. Я лишился всего — будущего, которое было предопределено. Сына, на которого возлагал огромные надежды. Потом работы, хотя мне давали время прийти в себя. Это я психанул и ушел.

— Не поняла.

— Мне предлагали написать заявление на свой счет на полгодика, меня понимали, но я знал, что не смогу остаться. А тут еще бессилие, многих не тронешь слишком хорошо сидят. Это все вместе сказалось. Вышло так, что жизнь изменилась сразу и кардинально. К этому конечно нельзя быть готовым, но я всегда знал — у меня ничего подобного быть не может. Эта уверенность в собственной значимости и неприкосновенности она была стержнем и вдруг его вынули.

— А теперь как?

— Стало и проще, и сложнее, такого стрежня нет, не появился, зато возник каркас. Пусть не такая, но уверенность в работе, не в конкретно нашей фирме, а вообще, устроюсь в другую если что. Появилось дерево, не скажу, что много, но кое-что я делал. Мне действительно нравится с ним работать, но обычно это бессмысленно что ли. Делать для себя и заставлять дом деревом?

— Да, почему бы и нет?! Это будет красиво, это будет интересно, это будет замечательно.

— Наверное, для меня это непривычно, — не стал возражать, но и не согласился он.

— ты поймешь, не сразу, но поймешь, так было у меня с фотографиями. Появятся заказы, будут люди, конкретные люди, которые хотят это увидеть и будет причина делать.

— А надо? — с иронией спросил Вадим.

— Да. Обязательно, раз до сих пор не бросил, значит надо.

— И зачем? Откуда такая убежденность?

— Из-за деда. Ты видел его работы, это было сделано в первые пять лет, чуть ли не на коленке. А потом была дача еще лет на пять. Может со сроками я и путаю, но все равно примерно так. А потом дед перестал гулять, но начал пить. Он больше ничего не делал по дереву или мы об этом не знаем, он даже записи в порядок не привел, заметил?

— Да. О твоем деде я не подумал.

— Но за тридцать лет или сколько там он должен был всех и вся завалить деревом, разве не так? А мама как-то говорила, вообще не к этому, что в детстве она жила среди настоящей мебели, а не прессованных опилок! Но куда все это делось? Я точно помню, что дача не была заставленная деревом, а все как у всех — старые гардеробы и прочее. Как бы ба к нему не относилась — выкинуть хорошую добротную мебель с дачи в девяностый она никак не могла. Раньше не на что было менять и сложно возить, а потом просто не на что по деньгам.

— Да, можешь не убеждать.

— Хорошо. Может я не права и это просто хобби тогда так, но, если оно тебе нужно — не бросай. Не делай основной работой, как и я, но занимайся. К тому же сейчас есть возможность продать, если уж всех нас заставишь.

— Всех?

— Меня, Лизку, маму, ба, не знаю, как отнесутся твои родственники тот же Саша или тетя, но остальные будут рады. Даже Борис, подари ты ему деревянную вешалку обрадуется. Он сокрушался, что не додумался ее попросить.

— Вот поэтому ты мне и нужна. Ты не лезешь в душу, ты уже в ней, и сама не замечаешь, как туда перемещаешься, — на редкость легко признался Вадим. — Спасибо. Что ты есть. Да и насчет Сашки ты права, ему нравится дерево, дома у него есть несколько разных работ.

— Вот видишь! Вадим, это может прозвучать кощунственно, но вдруг та авария была нужна? Нужна тебе и мне? Мы не знаем своих судеб и планов высших сил, если они есть, но я точно знаю — все это не просто так.

— Мне бы твою убежденность, — сказал он примирительно и неожиданно серьезно добавил. — насчет тети не беспокойся. На прошлой неделе я поднял этот вопрос, она нехотя, но признала, что игнорировать не будет. То есть на свадьбу придет и даже в организации поможет если надо, любить от всей души не будет, но и плевать в след не станет. Почти дословно.