— Да это детские игрушки по сравнению с твоими способностями! Не будь здесь тебя... Я начинаю привыкать к мысли, что на этой злоклятой планете я постоянно нахожусь на волосок от смерти. Причем сейчас начал-то я. По справедливости, 'замкнуть' ты должен был меня.
— Хорошая идея, — вдруг ухмыльнулся Нкот. — Но сейчас разговор не об этом. Я хочу тебе кое-что показать.
Откуда-то из-под его плаща выскользнул черный чемоданчик и замер возле моих ботинок. Вне всяких сомнений, тот самый, с которым я прибыл на Шелту. Я совсем забыл о нем, но почему-то не слишком удивился, обнаружив его здесь. С Нкотом, насколько я уже успел понять, вообще удивляться ничему не следовало. Слишком много сюрпризов он прятал под своим плащом.
— Держи, — Нкот протянул мне 'сторожа' — приборчик, который я оставил для охраны чемодана в хранилище космопорта. — Может быть, еще найдешь ему применение.
Я машинально сунул 'сторожа' в карман куртки.
— Я был там, Никс, когда ты его устанавливал, — пояснил Нкот. — Сдублировать сигнал для меня не представляло никакой сложности.
'Как просто, — усмехнулся я про себя. — Взял да и сдублировал'.
Но вообще-то приятно, когда тебе отвечают на вопросы, которые просто лень задавать. Я все же вяло поинтересовался:
— Зачем тебе чемодан?
— Сам он мне не нужен. Но то, что находится внутри, принадлежит мне.
Я снова вздохнул:
— Знаешь, чужой, когда я увидел свой чемоданчик снова, мне пришла в голову мысль заглянуть в свое будущее. И без чемоданчика ничего хорошего для себя я там не увидел. Если моей любимой фирме станет известно, что я жив, она постарается найти меня и потребовать отчет. Да-да, несмотря на то, что я наверняка уже вычеркнут из списков ее служащих. Почтовая Корпорация списывает людей, но никогда не списывает свои грузы, это подорвало бы ее репутацию. Поэтому с момента исчезновения груз числится в постоянном розыске и в первую очередь висит на моей бедной шее. Я буду себя чувствовать лучше, если ты вернешь чемоданчик мне. Все равно ты не сможешь его открыть — код замка у него посложнее, чем у охранявшего его приборчика, а сам материал чемоданчика крепче стали... Кода замка я, кстати, не знаю.
Чемоданчик сам по себе подъехал к ногам Нкота. Тот наклонился, причудливо изогнув свое длинное худое тело под голубым плащом, и бок чемоданчика слабо полыхнул. Сквозь стенку наружу выплыл матовый, светящийся изнутри шар, размером с кулак, выплыл и мягко спланировал в подставленную серую ладонь.
Я мрачно взглянул на ровную, круглую дыру в чемодане, словно проеденную шаром. Ни огня, ни дыма, ни оплавленностей по краям. Вот тебе и сверхпрочный пластик.
— Дело в том, Никс, — чужой выпрямился, разглядывая шар, — что мне эта вещь необходима. Ты уж извини.
— Ну, и брал бы, зачем весь этот спектакль устраивать? — Я раздраженно пожал плечами. — Мог мне ничего и не говорить.
— Странно. А я предполагал, что тебе будет интересно узнать, что же ты все-таки перевозишь, — разве это не заветная мечта любого курьера?
Я невольно рассмеялся. А этот тип, оказывается, обладает чувством юмора.
— Да какой я теперь курьер... — Я удрученно покачал головой, глядя в сторону, мимо Нкота. Сочный язык желтого пламени пробежал по полу Фермы и лизнул мне пятки, вмиг окутав подошвы ботинок светящимся ореолом. Казалось, что ботинки загорелись. Затем огненный ручей побежал дальше. — Я — изгой и на этой планете, и на своей собственной.
— Пусть эта проблема тебя не волнует. Я заплачу за тебя твоей ПК любой выкуп, который потребуется.
— Рад слышать. Конечно, с голубым банкосом это не проблема. Но хотелось бы знать, почему ты так печешься именно обо мне? Ведь видно же, что ни Бигман, ни Отшельник не интересуют тебя так, как я.
— Потому что ты сможешь сделать для меня то, чего не смогут они.
— И что же? — Я приподнял правую бровь.
— Пока тебе рано об этом знать.
— Ну, да, ты нас нанял, значит, ты и заказываешь музыку, чего уж тут не понять.
— Не надо, Никс, не строй из себя оскорбленную невинность. — Губы чужого чуть приподнялись, обнажая частую гребенку из кончиков клыков, что, по всей видимости, должно было изображать снисходительную улыбку. — Поверь мне, это знание не даст тебе ничего, кроме головной боли.
— Даже так. — Я усмехнулся: — Благодарю за заботу о моей голове. За эти дни на Шелте ей досталось... А что за хреновину ты достал из чемодана?
— Хреновина, как ты говоришь, называется Хранитель Душ.
— Честно говоря, мне это название ни о чем не говорит... Не желаешь просветить? Нет? Ну ладно, а как ты узнал, что там, в чемодане, именно она? Ты что, заранее знал, что...
— Игра случая, ничего более. Всегда были и будут существа, для которых изучение или коллекционирование артефактов различных цивилизаций прошлого является смыслом жизни. Вероятно, к одному из таких любителей непознанного ты и вез заказ-посылку.
— И благополучно довез до тебя...
— На близком расстоянии между нами установилась мысленная связь.
— О, она еще и разумом обладает...
— Что-то вроде этого, — согласился лешук.
— Скажи мне лучше вот что... Транс полагает, что ты выполняешь задание Совета Федерации...
— У меня мало времени, чтобы ответить на этот вопрос сейчас... — Нкот на секунду умолк, о чем-то задумавшись.
— Ладно. Позже, так позже. Что мне делать?
— Но можно устроить кратковременное слияние разумов, — закончил Нкот, как бы не слыша меня.
У меня мороз подрал по коже от подобного предложения.
— О нет, только этого мне не хватало. — Я сразу пошел на попятную. — Будем считать, что я не спрашивал...
Он уже смотрел на меня. В упор. Громадными зелеными глазищами. Сияние их стало столь ослепительным, что затмило цветовую пляску огней Фермы, и со мной что-то начало твориться. Перед глазами все поплыло, свет начал тускнеть...
— Нет, нет, нет, чужой! — в панике завопил я, но крик пропал впустую...
На меня обрушилась тьма и погребла под собой. Где-то за кадром родился голос, настойчиво шепчущий что-то на непонятном языке.
И развернулись величественные картины...
Когда я снова смог воспринимать реальность, то представлял собой монолитную уверенность в том, что от исхода дела, ради которого Нкот прибыл на Шелту, зависит существование нашего бренного мира. Сомнений больше не оставалось — я должен был последовать за ним. Я слился с его заданием душой и телом и до кончиков ногтей ощущал, что все мои личные проблемы — лишь мелкая пыль на обочине жизни по сравнению с делом Нкота по спасению мира. И еще — я был ему нужен. Каким-то образом, пока для меня неясным, именно я мог ему помочь в решении этой глобальной задачи. И я хотел это сделать...
— Прекрасно, — сказал Нкот, снова щедро обнажая клыки в своей неповторимой улыбке: словно разнял два ножовочных полотна. — Теперь пару слов о Нори. Ты угадал, я не смогу обеспечить ей безопасность, если она будет находиться вместе с нами. Она останется здесь. На Ферме.
Я кивнул, причем совершенно спокойно:
— Хорошо, Нкот.
— Не волнуйся. Ферма предоставит ей наилучшую защиту, какую только можно пожелать.
Появился Целитель, и Нкот отвлекся:
— Транс, перенеси сюда из трассера пищу на три-четыре дня для одного человека.
Прежде чем Целитель снова исчез, уже в обнимку с окостеневшим Отшельником, чужой повернулся ко мне:
— Рассказывая тебе о Ферме, транс забыл добавить, что подобные строения, возведенные хкаси, обладают псевдоразумом. Я умею обращаться с вещами хкаси. Пока твоя девушка будет находиться здесь, Ферма присмотрит за ней, и никто не сможет проникнуть на ее территорию в наше отсутствие, каким бы оружием незваный гость ни располагал, — это строение сможет выдержать ядерный удар. Сама же Нори сможет входить и выходить беспрепятственно.
— Три-четыре дня, говоришь... Но мы ведь можем и не вернуться?
— Маловероятно. Я обещал, что твоя подопечная благополучно покинет планету, а я имею дурную привычку выполнять свои обещания. Кроме того, раз у тебя пока нет банкоса, я перевел сотню эталонов на счет Нори. Твоя плата за сегодняшний день. Так что без средств она в любом случае не останется. Пора в путь, Никс.
В полном молчании мы вышли на крыльцо и 'проскрипели' по пластиковой дорожке. За калиткой чужой тактично приотстал, предоставив мне самому объясняться с Нори, ожидавшей нас возле трассера. Наши мысли не были для него секретом, но хотя бы видимость уединения он нам предоставил.
Я подошел к Нори и молча остановился.
Прислонившись к борту машины, она хмуро глядела себе под ноги.
— Никс... Кажется, твои подозрения подтвердились?
— Подозрения насчет чего? — безучастно уточнил я.
Она подняла голову, оторвавшись от разглядывания своих сапожек, и пристально посмотрела мне в глаза. Обычно светло-карие, ее глаза сейчас потемнели от тревоги.
— Мне придется остаться здесь?
Кто-то ее уже успел просветить, и этим 'кто-то' был, конечно же, наш добрейшей души транс. Тем лучше.
Я коротко кивнул:
— Да, Нори.
Мое 'я' как бы разделилось на две неравные составляющие — холодную, рациональную, которая преобладала, и крошечную эмоциональную, запрятанную глубоко внутрь и изнывающую в тоске от неспособности к самовыражению.
— Ферма защитит тебя от любых неожиданностей, — повторил я слова Нкота. — Для тебя вход и выход будет беспрепятственный, но больше войти никто не сможет, пока мы не вернемся.
Я скользнул глазами по плавным изгибам ее тела и ничего не отметил в душе — никаких теплых чувств, никакой реакции плоти. Нори снова уставилась себе под ноги, нервно кусая губы. Такой взволнованной мне ее еще видеть не приходилось.
— Я боюсь, Мастон. Я боюсь остаться одна. Если ваше путешествие действительно опасно, то я могу потерять тебя. Я... я люблю тебя.
Слова признания, эти три самых желанных слова для мужчины, формула любви, дались ей не без труда. Возможно, еще никому она не говорила таких слов. И совершенно точно, что еще никто в жизни не говорил таких слов мне. Но с таким же успехом Нори могла искать сочувствия у огородного пугала, набитого соломой и обвешанного старым тряпьем для устрашения пернатых. Эмоционально я был просто заморожен.
— Тебе пора, Нори. Целитель отнес на Ферму оружие и пищу — на несколько дней тебе хватит. Мы обязательно вернемся за тобой.
Она не ответила. Мы молчали, наверное, целую минуту, прежде чем она снова посмотрела на меня. Глаза ее были сухи, а лицевые мышцы сковывала привычная маска спокойствия, и лишь притаившаяся глубоко в карих глазах печаль выдавала ее истинное состояние.
— Я понимаю, что это необходимо, Мас, хотя мне это и не нравится. — Голос ее предательски дрогнул, но она справилась с собой и закончила так же спокойно, как начала: — Возвращайся поскорее. — Она привстала на носки, поцеловала меня в одеревеневшие губы и шагнула к Ферме.
Мужественная девочка. Я отлично понимал, что должен сейчас чувствовать, глядя ей вслед. Я понимал это рассудком. Но сердцем я был равнодушен.
По пути Нори разминулась с возвращавшимся с Фермы Целителем — толстяк весело подмигнул ей и сказал что-то ободряющее, но она не обратила на него внимания. Пропустив Целителя через ограду, я настроил 'сторожа' на необходимый срок действия и прикрепил к калитке. Наверное, даже Нкот не предполагал, что он пригодится мне так скоро. Беспокойство могло толкнуть Нори отправиться вслед за нами, а я не мог этого допустить. Я окликнул ее, когда она уже ступила на крыльцо.
Нори быстро обернулась, в глазах блеснула надежда. Увы... Я включил 'сторожа' и отступил на шаг. Прозрачная сиреневая пленка заполнила проем в силовой защите Фермы, отрезав Нори путь назад.
— Извини, Нори, но это — дополнительная страховка против Города, — бесстрастно пояснил я. — Не прикасайся к ней — она ответит огнем. Через четыре дня она отключится. Если я к тому времени не вернусь, попытайся добраться до космопорта сама. Может быть, судьба окажется к тебе более благосклонной.
— Нет! — вскрикнула Нори, шагнув обратно с крыльца. Судя по выражению ее лица, она не верила своим ушам, не верила тому, что я только что сделал. — Не делай этого, Мас! — в ее голосе отчетливо прозвучали нотки паники.
— Мне очень жаль... Но так будет лучше для нас обоих.
Я повернулся к ней спиной и отправился к трассеру, индифферентно думая о том, что угадал о ее намерениях — отправиться за нами следом.
— Мас! — снова закричала Нори. — Вернись, Мас, ты не можешь так поступить со мной!
Забравшись на сиденье водителя, я снова оказался к ней лицом.
Нори стояла на дорожке, не сводя широко раскрытых глаз с трассера. Она все еще не могла примириться с подобным исходом дела. Гордость сдержала ее слезы и скомкала отчаяние. Она понимала, что все уже предрешено, но чувства у нее, в отличие от меня, брали верх над разумом. Я же был холоден как лед. И все же... Все же на сердце у меня пристроился булыжник килограммов этак в пять, несмотря на бесчувственную броню, одолженную мне чужим.
Управление трассера было довольно непривычным, целиком рычажное, на Нове-2 больше принята рулевая рогатка, но мне, к счастью, уже приходилось ездить и на таких машинах, еще до Шелты. Перемещая рычаг скоростей на правом подлокотнике кресла и рычаг направления на левом, как рукоятку джойстика на компе, я запустил стартер.
Двигатель взревел.
Поняв, что говорить уже бессмысленно, девушка резко повернулась и скрылась за дверью Фермы.
Я проверил своих пассажиров. Целитель расположился спереди рядом со мной, а чужой устроился рядом с застывшими, как бревна, шелтянами на заднем сиденье, вероятно, чтобы непосредственно присматривать за импульсивными братьями, когда они придут в себя. Очень предусмотрительно, очень в духе лешука, ничего не оставлявшего игре случая. Убедившись, что все на месте, я развернул машину, и мы запылили прочь от Фермы, снова безжалостно утюжа заросли, посягнувшие на дорогу.
Вскоре трассер выбрался на Северный тракт, связывающий когда-то, до Погибели, большинство крупных городов Шелты по экватору. Я свернул направо. Молчание чужого подтвердило, что направление взято верно, и я прибавил скорости.
Вперед — к заброшенным городам.
Глава 6. В ПУТИ
Прошел час.
Залитая лучами местного солнца, стиснутая по бокам лилово-серыми лесными массивами дорога пыльной серой лентой убегала к горизонту. Было пустынно и одиноко. Желтое небо бороздили редкие ленивые облачка, не предвещая изменения погоды, в тишину окружающего мира лениво вплетался рокот двигателя трассера.
Минуты незаметно текли одна за другой.
Для меня это не имело никакого значения.
Я выполнял нужное Нкоту дело.
Больше меня ничто не волновало.
Я смотрел вперед пустым взглядом и жал на рычаги, как робот. Точное, скупое движение мышц, ровное биение сердца. Тоска, загнанная бесконечно далеко вглубь, была забыта. Вот и все ощущения. Вернее, всякое их отсутствие.
Через час Целитель решил подлечить меня по собственному желанию и молча положил свою ладонь на поврежденную руку. Боль быстро сошла на нет. Не отрывая глаз от дороги впереди, я равнодушно поблагодарил его.
