Осознание

— Я же недавно проезжал этот городишко! — изумлялся Василий. — Знал бы я как тут классно... как тут все... как тут все по-людски. Я бы в ноги коменданту упал и умолял оставить меня здесь.

— Так может, пойдем, упадем? — Без тени насмешки спросил я Василия.

Тот всерьез задумался. Чуть Настя успокоилась, как Василий нас повел в примеченное им открытое кафе под огромной шатровой крышей на высоких столбах. С трудом найдя свободный столик мы заняли его и Василий, не особо рассуждая заказал нам пива и настоящий соленый арахис к нему.

Настя не столько пила пиво, сколько грызла орешки. Она и до моей порции добралась, когда Василий с чуть успокоенными алкоголем нервами сказал:

— Тут что-то не так. Так не может быть. Я же не мало повидал уже. Отсюда и дальше так все разрушено. И дороги и городки и деревни... я этот город проскочил днем. Я видел, что он чистеньки и опрятный, но мало ли... общественные работы и у вас в городе, тоже проводятся по уборке улиц. Но что город живет, словно и не было Трехстороннего конфликта, я тогда просто не понял, так быстро его проскочил.

Я даже ничего не говорил. Я просто глупо улыбался, глядя на лица тех, кто сидел с нами же в кафе. И только, наверное, в тот момент я понял, как по-идиотски мы выглядим в мундирах, а я так вообще в военной форме без погон. Все вокруг уже примерили весенние одежды и из нас пятерых, только Настя не казалась для этого места чужой. Ее выдавал только диковатый немного взгляд и чуть нервные движения, когда она тянулась к арахису в моем блюдце.

— Так что делать-то будем? — Спросил один из завербованных Василием глядящих.

— Погоди Сергей. — Попросил помолчать его Василий. — После всего, что мы увидели, это не самый простой вопрос, что делать дальше.

Мы помолчали, старательно делая вид, что заняты только собой, а не рассматриваем отдыхающих вокруг. Молчание прервала Настя, попросив меня:

— А можно, я пойду на "Сюрпризе" прокачусь. Я на нем с пятнадцати лет не крутилась.

Я кивнул и, отсчитывая единицы, проводил и показал ей, где кассы. Очереди не было и она, взяв билетик и вернув мне сдачу, пошла не торопливо и, не зная, куда девать руки, в сторону подъема на аттракцион. Я же увидев, что она взошла с другими и заняла место, вернулся в кафе к Василию и офицерам.

За столом царило все тоже глупо-улыбчивое молчание. Понимая, что ни к какому решению о дальнейшем проведении ночи мои товарищи не пришли, я допил пиво и отнес пустую бутылку в мусорный бак.

Только когда практически счастливая Настя вернулась за столик, Василий сказал:

— В общем, черт его знает, что вокруг происходит, но нам все равно надо устраиваться на ночлег. Предлагаю пойти к машинам и поехать в казармы. Я уже на плане у коменданта посмотрел, где это. Практически у выезда из города.

Настя скуксилась, но Василий даже глазом не повел.

— Давайте поднимаемся...

Мы поднялись и направились вслед за ним из парка прочь. Добравшись до автомобилей, мы еще не успели рассесться, а Настя спросила у меня:

— А мы можем еще немного задержаться?

— Мы потом их не найдем. Я понятия не имею, где эти казармы. — Тихим голосом сказал я ей и она тяжело вздохнула.

Слушая этот вздох, я немного разозлился на себя. Ну, конечно надо остаться. Конечно, надо еще немного погулять посмотреть на счастливых людей. Оставить в памяти этот образ безмятежного городка, что неведомо чьей волей был превращен в тихую уютную гавань для измотанных в штормах событий душ.

Подойдя к Василию, я как можно мягче спросил:

— Ничего, если мы нагоним вас?

Василий вскинул брови, поглядев через мое плечо на Настю, и сказал:

— Помнишь, где комендатура? — я кивнул, и он продолжил: — От нее по этому же проспекту все время прямо. Долго прямо. Пока не увидишь, как мне этот сказал, длинный забор с колючкой наверху. Там ворота. Подъедешь, скажешь, что о вашем приезде должны были предупредить. Я номер твой на проходной оставлю и ваше описание дам. Только, пожалуйста, недолго. Завтра целый день в пути...

Мы не смогли "не долго". Не столько в парке мы провели это время, сколько просто гуляя по ночным освещенным улочкам этого чудного городка. Настя очень много говорила мне о своей жизни до Последней ночи. Сама эта тишина и пробивающаяся из недалекого парка музыка навевали грустные воспоминания о прошлой жизни. Я тоже вспоминал. Слушал ее и вспоминал. Но потом мои мысли снова вернулись к Наташке и Олегу. Может вот о таком райском уголке они мечтали, когда шли на юг? Может именно про этот край они говорили, что даже глядящие здесь человечнее? Но странно, что не дошли сюда. Странно, что они не попали и не остались здесь. Здесь же есть все, что нужно, в принципе, чтобы чувствовать себя не на разоренной планете, а нормально и полноценно жить. Здесь даже дети... дети учатся! Да кому сказать в оставленном нами городе, что где-то открыты школы для детей или институты для молодежи... не поверили бы. Просто уже никто не верил, что хотя бы даже это восстановят. Неужели это глядящие сами создали такой райский уголок? Неужели они создадут такой же тихий и спокойный город из моего, оставленного разбитым кораблем на берегу моря. Если да, я больше слова дурного никогда не скажу о них.

Казармы мы нашли только ближе к четырем утра. Стоящие на воротах молодые глядящие с автоматами только козырнули, осмотрев салон и заваленный вещами багажник и пропустили нас внутрь. Покатавшись по дворам, заставленным тяжелой транспортной техникой мы нашли машину Василия и гуляющего рядом с ней Сергея.

— А ты чего не спишь? — спросил я, указывая на машину. — Тесно, что ли?

— Да нет. — Признался он, скупо роняя слова. — Разложили кресла. Места навалом. Не уснуть что-то после увиденного сегодня.

— Сбежать хочешь? — спросил я нисколько не шутя.

— Не получится. — Сказал, пожимая плечами, Сергей. — Тут не все так радужно, как нам виделось.

— В смысле? — не понял я, и Настя насторожилась вместе со мной.

Кривя физиономию, Сергей сказал:

— Завтра Василий сам все расскажет, о чем он тут с бойцами трепался. Ложитесь спать. Ты же за рулем.

Мы последовали его дельному совету и, опустив кресла, попытались улечься. Настя сзади на все сидение, а я в кресле за рулем только укрывшись пледом. Но уснули мы не сразу. Еще немного поговорили, гадая, что имел ввиду Сергей. И пришли к выводу, что чтобы тут не было подоплекой такого видимого благополучия оно, наверное, оправдано. Люди должны чувствовать себя людьми.

Сон одиннадцатый:

Извиваясь и жалобно мяукая, я пытался вырваться из цепких ручонок маленького человечка. Второй человечек, что все время норовил провести своими грубыми руками по моей голове, чуть ли не ломая ресницы и усы, издавал громогласные для меня звуки и, кажется, хохотал, над моими попытками вырваться.

Поднеся меня к скамейке, и прижав к ней своей рукой, один человек ждал пока второй, чем-то обвяжет мне хвост. Я запищал от боли, когда шерсть, с моего хвоста попав в узел, буквально выдиралась из кожи.

Меня отпустили. Я немедленно изогнулся к больному месту и попытался избавиться от гибкой веревки на хвосте. Понимая, что ничего не выходит, я поглядел на своих мучителей и в этот момент один из них сильно топнул, двигаясь ко мне. Испугавшись, что я сейчас переживу еще большие неприятности, я рванул со всех сил со скамейки на землю и попытался убежать.

Но рывок моего хвоста, вызвавший боль во всем позвоночнике отбросил меня назад и в сторону. Я, переворачиваясь в пыли и, пытаясь вскочить на лапы, увидел, что от моего хвоста в руки этих уродливых созданий тянется шнур. Еще не понимая, что мне не сбежать я снова рванулся. И снова я с ослепляющей болью был откинут назад. Только в третий раз я дернулся и, не смотря на ужасные страдания, смог вырваться из этого ада.

Кольцо веревки соскользнуло с хвоста, и я обретший свободу, что было сил, понесся через дорогу. Краем глаза я заметил стремительно надвигающеюся на меня машину. Я уже был почти под колесом, когда время странно замедлилось, что бывало со мной в минуты опасности, и я смог извернуться из-под него. Даже не думая чтобы отскочить назад, где меня ждали мучители, я растягиваясь в прыжке попытался вырваться и из под второго колеса. Я был уже почти спасен, когда все так же медленно, колесо накатило на меня и начало, вжимая в асфальт размазывать по нему. Половина моего тела с задними ногами оказалась под колесами этого железного чудовища. Меня проворачивало и сквозь мгновенное ослепление болью, я вдруг увидел небо. Такое странное веселое небо в легких облачках несущихся к, только им ведомым, целям.

Я был еще жив, когда машина закончила меня давить и продолжила свой путь. Я даже видел размазанные в кровавое месиво свои задние лапы и живот. Я даже пытался передними лапами уползти дальше и дальше и от бесчеловечных человечков и от дороги.

Только не получилось. И под странные тяжелые звуки голосов я умер.

Осень в том году выдалась на редкость славная. А может, это я еще не привык к таким теплым дням в такое-то время года. Октябрь показался мне чудеснейшим месяцем. Даже поздними вечерами тепло еще не покидало этот край и наши с Настей прогулки по поселку или в окрестностях были полны впечатлений и беззаботности. Роскошные звездные небеса, что открывались нашему взору, признаться честно, не переставали вызывать в нас странный трепет и удивление. Нет, мы, не гадали, есть ли жизнь где-нибудь кроме несчастной нашей планеты. Нам вполне хватало друг друга, чтобы думать еще о ком-то в те странные и так надолго запомнившиеся вечера.

В поселке мы прижились довольно быстро. Поселившись в доме Василия в отдельной комнате мы не чувствовали ни стеснения ни стесненности. Сам хозяин дома настолько редко проводил в нем дни и ночи, что мы оказались полноправными хозяевами этого домика в центре поселка. Больше того чуть ближе сойдясь с Сергеем и Русланом, ребятами, что прибыли с нами мы не забывали и их приглашать в гости. Оказавшись вполне вменяемыми ребятами, они даже не думали намекать, что когда-то знали Павла — бывшего друга Насти. Они искренне радовались нашему тихому счастью, и, кажется, мы становились для них своего рода неким примером, как даже в наше время можно спокойно жить, не думая о катастрофичном положении всей страны или даже мира. Не думая о том только-только люди встают на ноги после разрушительной Последней ночи. Не совру что нашедший себе в лагере подругу Руслан, скорее всего, действовал именно из этих побуждений. Обрести наконец-то тихий покой хотя бы в своем доме, раз уж наша работа не давала его все остальное время.

Прошло не многим более месяца, когда не только охрана, но и заключенные узнавали меня и приветствовали. А Настю так еще быстрее. Приходя в наше управление, ей приходилось проявлять все свое мужество, что бы терпеть странные завистливые или даже жадные взгляды заключенных. Тяжело быть одной из немногих свободных женщин в таком учреждении. Но не только взгляды заключенных свободно передвигавшихся в пределах лагеря до окончания рабочего дня раздражали ее. С первого дня не понравившись женскому коллективу охраны, Настя так и не смогла завести себе подруг или приятельниц в поселке. Даже с подругой Руслана у нее не клеились отношения, и при встречах или вечерних посиделках, молодые женщины старались общаться больше с нами, мужчинами. С чем было связано такое поведение или, лучше сказать, такое положение было мне мало понятно, и я даже настаивал, чтобы Настя завела себе одну хотя бы настоящую подругу. Учитывая сколько времени, я проводил на работе, мне просто жалко становилось ее дожидавшуюся меня дома. Но прошло уже несколько месяцев с момента нашего появления в поселке, а она так и не могла похвастаться обретенными подругами.

— Мне проще с ребятами, чем с девчонками. — Призналась она как-то мне во время очередной вечерней прогулки за оградой поселка.

Для меня это ничего особо не значило. Я вообще не понимал, как это так проще с ребятами... да в нашей среде, к примеру, приходилось думать о каждом слове сказанном вслух. Приходилось все время понимать, кому и что говоришь. И как главное. Неужели ей проще в таких вот обстоятельствах общаться с парнями, чем с девушками?

Ситуация в лагере к моменту нашего появления в нем, была откровенно запущенной. Охрана в отсутствии трети руководства без зазрения совести и сдерживающих мотивов измывалась над заключенными. Заключенные, замученные бесконечными издевательствами, были, наверное, на грани бунта, когда мы попытались разрешить ситуацию. Только действительно стальная воля Василия позволила нам всех сначала успокоить, показательно убрав самых отмороженных охранников, а потом и нормализовать более-менее ситуацию. "Более-менее", это потому что побеги так и не прекратились, а в период сбора урожаев на полях только участились. Понятно, что у нас не было иллюзий на этот счет. Все кто работал на этом сельхозпредприятии, были неоднократно осуждены за побеги с мест приписки. Каждому второму можно было смело вешать красную повязку на руку символизирующее краткое, но понятное всем "Склонен к побегу". Других, скажем осужденных на работы за нарушение трудовой дисциплины или того хуже непреднамеренную порчу государственного имущества, было ничтожное количество. И когда Василий требовал от охраны гуманного отношения ко всем без исключения, он заботился не столько о заключенных сколько, о себе самом. Зима за работами в теплицах пролетит быстро. Весной надо будет готовиться к посевной в полях. Не хотелось остаться один на один с задачами, поставленными ему руководством. И учитывая, что весной и так учащались случаи побегов, Василий был готов идти на многие уступки заключенным, чтобы так сказать убедить "бегунов" не искать мест лучше. Во-первых, не найти. А, во-вторых, после побега из нашего лагеря даже обнаруженные беглецы обратно уже не возвращались, а препровождались на тяжелые работы на севере. Все-таки наш лагерь считался поселением, а не настоящей тюрьмой или исправительным учреждением.

Только по этой причине, а не по каким-то там санитарным нормам, была заложена и в краткие сроки построена самими же заключенными новая баня. Многие попавшие в лапы глядящих до этого уже несколько лет не знали, что такое горячая вода и чистая одежда.

Именно чтобы улучшить быт и отвлечь от мыслей о лучшей доле, Василий лично ездил в ближайший город и демонтировал там установки в разрушенном кинотеатре. Собрав из досок обычный барак, заключенные сами себе создали кинозал на двести-двести пятьдесят мест на полу, а Василий отрядил специального человека заботящегося о пополнении ассортимента фильмов и устраивающего просмотр по пятницам, субботам и воскресеньям.

Василий лично руководил проводкой в бараки электричества. Я же позаботился, чтобы все желающие могли даже вечерами получать в здании управления книги и читать, отвлекаясь от своей неустроенности и заключения. Не скрою, это стоило мне много нервов и потраченного времени. Вместе с Настей и двумя бойцами из глядящих, мы обшарили все разваленные поселки в округе на несколько десятков километров, свозя к нам все более-менее интересное и читабельное. Василий, все одобрял, кроме того, что заключенные с введением библиотеки получили практически полный доступ в здание управления. Но так как выделять стройматериалы для постройки библиотеки с читальным залом он не желал, то пришлось ему мириться с шастающимися и раздражающими глаза своими темно-синими робами, заключенными. В библиотеке, я поставил смотреть за выдачей книг одного пожилого заключенного, которому предстояло отбыть у нас еще довольно приличный трехлетний срок. Мне понравилась его аккуратность и спокойное отношение к жизни.