Том 3. Древо Иггдрасиль

По пути Аяо купил дешевый кухонный нож; нож он сунул за пояс. Здесь, у ступеней, Аяо обзавелся еще одним оружием — вытащил из земли ржавый стальной прут (служивший, очевидно, подставкой для таблички-указателя). Танимура-сенсей говорил что-то о своих способностях. Будем надеяться, способность Аяо сильнее; кстати, а какая она?

"Разрушение потоков", — сказала Мейда.

"Это не разрушение потоков", — возразила ей Михара Касуми, там, в его сне. Враг ее (другой Аяо) в самом деле использовал несколько иную способность. Он действовал, подобно маньяку под гнилой луной (ох, Якумо-чан!) — просто распылял и рассеивал все, что не устраивало его требовательный глаз.

Аяо вытащил нож, посмотрел на него.

Затем зажмурился — и попытался усилием воли превратить нож в пыль.

Ничего не произошло.

"Ну и ладно", — не особо расстроился Аяо.

Он спрятал нож, сунул ржавую арматуру за спину — и начал спускаться.

8.

Вот и ворота храма: арка из сплетенных драконов — золото и медь, подделанная под золото; настоящего золота гораздо больше (пожертвования в прошлом столетии были щедрыми); драконы покрыты патиной и, будь сейчас день, блестели бы тускло и величественно.

По насыпанной дорожке Аяо прошел через внутренний дворик, мимо каменных статуй и красных барабанов. Впереди, на ступенях, сидел Танимура-сенсей. В правой руке он держал длинный, чрезмерно натуральный (и наводивший на мысль о пластмассе) нож; в левой — нераскуренную сигарету. За спиной Танимуры-сенсея сидели смиренно две девушки: одна, несомненно, Май-чан, а другая... неужели Мейда?

Аяо подался уже вперед, окрыленный, но жизнь жестоко разбила его надежды. В голове раздалось знакомое:

"Аяо-кун! Ты пришел!"

— Нет, только не это, — произнес он уныло.

Асами Хироко; расстались они отнюдь не друзьями — Хироко злилась, жаловалась и кричала; ей не понравилось, как Аяо обошелся с покойной ныне Такамурой Мию — "бесчеловечно", как выразилась она; Аяо ее мнения не разделял.

Такамура Мию сама желала смерти, разве не так?

— Аяо-кун! — подала голос и Май.

Он даже не посмотрел в ее сторону.

— Уродец, — произнес тем временем Танимура-сенсей. — Пришел-таки? Не испугался?

Аяо остановился в полутора метрах от него.

— Вас это удивляет, сенсей?

— Удивляет! — сказал Танимура. — Я уж думал, что любовь, дружба и все такое прочее для тебя пустой звук. А ты вон какой, пришел за своими подружками. Возможно, для тебя еще не все потеряно.

Голос у него был совершенно не злой. Скорее, усталый. Нервный, на грани срыва — но не злой.

— Сенсей, где Мейда-чан? — ощущая приятное волнение (боже-боже-боже, неужели я чувствую что-то? что-то, что не является ни злостью, ни равнодушием? удивительно!), задал вопрос Аяо.

Танимура лениво потянулся.

"Осторожно, Аяо-кун!"

Он машинально бросился на землю — и вовремя, поскольку над головой его в ту же секунду промелькнуло багровое пламя; оно достигло ворот храма и одним касанием превратило драконов в оплавленную массу. Аяо ощупал свою голову в поисках повреждений. Волосы обгорели и стали хрупкими — но в целом он не пострадал.

Танимура-сенсей расхохотался. Нож в его руках горел багровым.

— Ну как теперь, уродец? Испугался?

— Нет. Меня волнует другое. У вас, сенсей — оружие дальнего боя, — сказал Аяо. — Как вам не стыдно? Вы и так сильнее меня. Зачем вам еще и дальнобойный нож?

Танимура-сенсей посмотрел на багровый клинок. Расхохотался еще раз, уже истерично, не контролируя себя — и переломил нож о колено.

— А теперь, уродец? Теперь честно?

— Честно будет, если вы вернете мне Мейду-чан, — серьезно сказал Аяо.

Он хотел произнести уже длинную, красивую речь, подобную тем, что толкал время от времени Шимидзу Том. Он хотел объяснить: не стоит втягивать сюда невинных, не стоит втягивать сюда бедняжку Мейду, не стоит втягивать даже Май-чан с Хироко. Он хотел сказать: сенсей, вы же работаете в школе, с детьми — это значит, что вы неравнодушны к людям, вы тянетесь к ним, хотите помочь им; так что же, сенсей, неужели человеческие жизни, человеческие судьбы не имеют для вас никакого значения? Сенсей, помогите мне, сенсей, разорвите этот круг обид и насилия, сенсей, проявите же сострадание, или, на крайний случай, благоразумие (ну какой вам толк от Мейды-чан, вы же не лоликонщик, я надеюсь?), сенсей, давайте сложим оружие, сенсей, давайте поговорим, сенсей, между нами сложилось недоразумение!

Аяо хотел произнести нечто подобное. Но он вспомнил кровь, что текла по бедрам Мейды-чан, вспомнил ее несчастное, испуганное лицо, вспомнил, как кричала на нее нэ-сан — и решил: не стоит.

— Вы умрете, сенсей, — сказал он Танимуре; тот лишь хищно оскалился.

Аяо наклонился и взмахнул ржавым прутом, примеряясь к руке. Тяжелый получится удар, если попасть куда нужно — пожалуй, не слабее удара бейсбольной биты.

— Хватит звать меня "сенсеем", — вдруг произнес Танимура.

Он вынул из кармана стеклянный шарик (Аяо вспомнил, где видел его — среди тех вещей, что забрал Танимура из своего кабинета), встряхнул его — и швырнул оземь; со звонким "криньк!" шарик разбился, и искуственный снег, что хранился внутри, рассыпался по земле.

До Аяо вдруг дошло: какой же из Танимуры сенсей? Никогда не работал в их школе человек с подобной фамилией; был, правда, дворник — Танимура Джун — но его и учителем считать не стоит. Так кто же он такой, Танимура Реджиро, если не учитель; неужели в том и состоит его способность — без особых усилий втираться в доверие?

— Мощи апостола Матфия, — пояснил Танимура-сенсей. — Он вошел в круг апостолов после смерти Иуды. Его кости, измельченные в порошок, способны открыть путь в любое общество. Полезная вещь, да, уродец?

— Так это не снег, — сказал Аяо.

— Да.

Воцарилось молчание. Оба они не знали, что сказать дальше, оба не нашли больше тем для разговора — и Танимура начал действовать: одним прыжком слетел с крыльца, еще в воздухе замахиваясь на Аяо кулаком. Где-то далеко закричала Май-чан, ей вторила Хироко: "Аяо-кун, осторожнее, Аяо-кун!" — но Аяо не слушал их, нет. Он рывком вдавил прут в землю и поставил так, чтобы Танимура-сенсей накололся на него грудью; словно ловил медведя с помощью рогатины — да Танимура не особо и отличался от медведя.

— Думаешь, я не догадался?! — взревел Танимура.

Тот замах, что предназначался Аяо, достался несчастной арматурине. Мощным толчком Танимура сбил ее на землю; разворачиваясь, всадил локоть Аяо в живот. Охнув, Аяо согнулся — и быстро распрямился, держа в руке нож. "Уродец!" — закричал прямо в лицо ему Танимура. Аяо полоснул лже-учителя по губам. Тот отшатнулся. Кровавые капли градом катились с его подбородка.

— Аяо-кун, не убивай его! — воскликнула Май.

"Не нравится, что я ударил его? А как тебе такое, сука?" — Аяо налетел на дезориентированного Танимуру, боднул его в грудь; вместе они покатились по земле. "Уродец, уродец, уродец", — бормотал непрерывно лже-учитель; Аяо бил его ножом, вслепую, не глядя. Тупой кухонный нож не мог разрезать мышцы, но кожу полосовал неплохо — кровь лилась рекой. Танимура злобно рычал. Еще немного, и он окончательно ослабеет — тогда и можно будет ударить его в уязвимое место, например, в глаз или в шею.

— Прекрати это, Аяо-кун! — вскочила на ноги Май.

Ах, ее даже не связали...

"Впрочем, чему удивляться? — подумал меланхолично Аяо. — Она ведь сообщница Танимуры. Естественно, он не будет связывать ее. Вот что странно, на самом деле — почему Май-чан еще не вмешалась, почему не ударила меня чем-нибудь, да хотя бы своей жреческой метлой? Хоть какая, а все же помощь Танимуре-сенсею".

— Аяо-кун, он ни в чем не виноват!

— Заткнись, сука! — ответил ей Аяо.

Май, потрясенная, отступила ко входу в храм.

Между тем Танимура, подтянув колени к груди, пнул Аяо — и сбросил его с себя; затем Танимура схватил стальной прут, что валялся на земле, и врезал им Аяо по лицу. Удар был оглушающим; мир на какое-то время потонул в красном тумане.

"Кажется, скула треснула", — с интересом отметил Аяо.

И упал.

— Доигрался, уродец? — спросил Танимура.

Аяо лежал и ждал, когда же он подойдет поближе.

"Брюки у него плотные, нож с ними не справится — бедро порезать не получиться. Может, сухожилия? Неплохо, пожалуй. Подойди только, сенсей. Я слишком устал, я не могу подняться с земли".

Танимура подходить не стал.

— Уродец, я могу предугадывать каждое твое движение, — произнес он насмешливо. — Думаешь, ты один такой особенный? У всех есть свой план. Твой — особенно дурацкий.

"Вот значит, как", — подумал Аяо.

Он чуть приподнялся, и в этот же момент Танимура пнул его: носком ботинка — прямо в печень. Аяо снова упал.

— Нравится тебе, Май-чан? — задыхаясь, прокричал Аяо. — Нравится, да?

— Молчать, уродец! — Танимура еще пнул его, попав по ребрам.

Аяо не обратил на это никакого внимания.

— Нравится? Отвечай, сука!

— Это не так! — возразила Май-чан.

Танимура нагнулся, схватил Аяо за шиворот; несколько раз ударил его в ухо. "Уродец, заткнись! Уродец, заткнись! Уродец-уродец!" Лицо его горело от злобы.

— Я лишь хочу, чтобы Танимура-сан воссоединился с Мейдой-чан! Пусть заберет ее туда, где она родилась! Так будет правильнее! — сорвалась на крик Май.

"Они из одной семьи, можно сказать! — поддакнула ей полузабытая Хироко. — Танимура-сан столько сделал, чтобы вновь встретиться с ней!"

— Вот значит, как, — выдохнул Аяо.

Какие же благородные помыслы.

Аяо подумал: бедный Танимура! Он так старался! Столько сделал ради бедной Мейды-чан — или как он там ее называл, Таканы-сан?

— Уродец, — проскрежетал Танимура.

"И откуда столько ненависти ко мне, о незнакомый человек, даже не сенсей?" — подумал Аяо горестно.

Аяо на мгновение приподнялся; ухватив нож как долото, лезвием вниз, он загнал его Танимуре в щеку. С некоторым трудом нож продырявил плоть и уткнулся в зубы. Раздался глухой звук, будто топор бьет по дереву — и вслед за ним, громкий рев Танимуры.

— Ваше предвидение не работает, сенсей, — сказал Аяо.

Танимура толкнул его в грудь. Аяо покачнулся, но не упал; ножом он полоснул Танимуру по лицу, метя в глаза — не получилось, лишь прочеркнул через лоб красную линию.

"Он просто хотел искупить свою вину! — взвыла Хироко. — Аяо-кун, из-за тебя он потерял своего хозяина! Из-за тебя он связался с плохими людьми, и согласился работать с ними! А он всего лишь хотел вернуть Мейду-чан. Но плохие люди сказали ему: нужно немножко использовать ее, и он использовал, и сделал все, что они хотели, но потом он раскаялся! Он поместил в Мейду-чан меч, но не стал вынимать его, нет, он решил уйти от плохих людей — но было уже поздно, и он от отчаяния похитил нас, потому что сделать что-то другое он попросту не мог!"

— Знаешь, Хироко-чан, я ничего не понял, — сказал Аяо. — И самое главное, не возникло у меня желания разбираться во всем этом.

"Ты омерзителен, Аяо-кун!" — воскликнула в сердцах она.

"Я сражаюсь за добро и справедливость, откуда такое отношение ко мне?" — обиделся Аяо.

Он повернулся к Танимуре.

Царапина на лбу, судя по всему, оказалась болезненной; кровь, вытекавшая оттуда, мешала обзору — и Танимура слепо вертел головой, не в силах разглядеть противника. Аяо приблизился и безнаказанно резанул Танимуру по ключице. Рассечь сонную артерию не удалось, увы.

— Уродец!

— Где Мейда-чан? — спросил Аяо деловито.

— Уродец!.. — Танимура пошатнулся, осел на землю. Осталось только добить его.

Май-чан внезапно оказалась рядом, схватил Аяо за локти, вывернула их; нож полетел на землю.

— Дурачок, — выдохнула она, — как ты не понимаешь, пусть он заберет эту Мейду, мы с тобой останемся вместе, как раньше, как же ты не понимаешь?! У нас все будет хорошо! Аяо-кун, давай, помоги ему! Аяо-кун!..

Возникло сильное желание ударить ее — по лицу, может, в живот, еще куда; но Аяо задумался.

— Мейда-чан не с ним? — спросил он.

— Нет, и он не знает, где она!

Аяо ощутил сильнейшее разочарование.

— Боже, и на что я потратил время?

Сунув нож обратно за пояс, он двинулся к выходу. Май-чан пыталась удержать его. Аяо не глядя отпихнул ее кулаком.

"Куда ты, Аяо-кун?" — спросила Хироко.

— Спасать Мейду-чан, как я и должен, — ответил он.

Танимура, что лежал неподвижно в пыли, вдруг встрепенулся.

— Уродец!

— Да, сенсей? — вежливо отозвался Аяо, останавливаясь.

— Хасегава Нагиса!

Аяо удивился.

— Сенсей?

Танимура не стал ему отвечать. Обливаясь кровью, он пытался встать с земли. Май-чан хлопотала над ним.

"Хасегава Нагиса — это его нынешняя хозяйка", — пояснила Хироко.

— Вот значит, как, — повторил Аяо.

Значит, стоило ответить на звонок Франчески.

Аяо отправился к центру пентаграммы — благо, он был совсем недалеко.

9.

— Ан-чан, наши-то вышли на улицу, — осмелился подать голос Такеюки.

После навязанной ему роли исповедника Такеюки совсем затих; казалось, он сторонился Коги, не хотел иметь с ним ничего общего. И вот, наконец-то — первая фраза.

— Сузухара? — спросил Кога.

— Да, ан-чан.

Это и в самом деле был Сузухара Негиши со своими людьми; толпой они высыпали на улицу, вооруженные кто чем сподвигся — от простых дубинок до ручных автоматов; одетые в черные и белые балахоны, в ярких цветных бейсболках, они выглядели не уличной бандой, а настоящими карателями. Прохожие попрятались по домам. Одинокая мать с ребенком шла по опустевшей автостраде; ее трогать не стали. Друзья Сузухары входили в дома, в подъезды — они искали то ли вора, то ли еще кого; а может, то был лишь повод для грабежа.

Небеса набухли — будто там, за облаками, зрело нечто огромное, живое и мерзкое. Еще немного, и тонкая пленка лопнет, и тогда чудовищный младенец обрушится на землю в потоках крови и слизи. Смог выглядел сегодня не оранжевым, не желтым, а красным. Прямые алые линии протянулись в полуметре над землей; они складывались в некое подобие геометрической фигуры. Люди Сузухары не обращали на них внимания, а зря: линии утолщались на глазах, угрожая захватить не только улицы, но и жилые дома; неизвестно еще, являлись ли они вредными для здоровья.

Когу и Такеюки заметили: небольшой отряд в десять человек окружил их. Яркие цветные бейсболки... Чтобы отличать своих?

— Стоять, суки! — приказал парень с шипастой дубинкой; при ближайшем рассмотрении она оказалась битой, в которую вколотили по крайней мере пятьдесят гвоздей. — Стоять, я сказал!

— Свои-свои, — замахал руками Такеюки. — Мы пришли помочь Сузухаре-сану!

Парень с дубинкой успокоился; на лишние раздумья у него не было времени. Он кинул Коге под ноги две мятые бейсболки — желтую и красную — и проворчал: "Лучше готовились бы". Затем парни ушли. Их внимание привлек крупный, богато одетый мужчина — он бежал по улице, размахивая руками.

Кога надел желтую бейсболку.

— Молодец, Хиро-чан, — похвалил он Такеюки. Тот смущенно кивнул.