| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Спасибо, папочка. — Криво ухмыльнулась девочка. — Ты просто сама доброта и чуткость!
— Пока, принцесса! — Весело отозвался он. Проводив глазами, прошел к визифону. Включил. Некоторое время просматривал сохраненную информацию. Смотри-ка! А малышка-то активно местными новостями интересуется. Да еще и выраженно криминального содержания. К чему бы это?
Возникшая на экране газетная статья гласила: 'Правосудия нет?!' Он быстро пробежал глазами строчки. Описывалась трагедия, произошедшая с полгода назад, в одном из спальных районов столицы. Сынуля широко известного в деловых кругах лица, в пьяном виде, не совладал с управлением своего джипа. И, на большой скорости, смяв хлипкое ограждение, вломился на детскую площадку. А время было предвечернее, погода хорошая. Соответственно, и мам с малышами гуляло предостаточно. Итог наезда — два ребенка погибли, еще один, вместе с матерью, в реанимации. Далее следовало описание следственных действий, точнее — почти полного их отсутствия, судебного фарса, больше напоминавшего судилище именно над родителями погибших детей, а не над самим обвиняемым. И приговор: единственный отпрыск могущественного папочки отделался условным сроком. Апелляция, как водится, ничего не дала. В конце заметки автор горестно и риторически вопрошал, имеется ли, вообще, на этом свете и в этой конкретной стране, высшая справедливость, если подобные вопиющие случаи сходят с рук сплошь и рядом, были бы деньги и влияние.
Зэер выключил визифон. Прошелся по комнате, раздумывая, возвел глаза к потолку.
— Я правильно понял, чего она хочет?
— Да. — Прожурчало в ушах. — Но не убить.
— Око за око! — Ухмыльнулся рагезт довольно. — Молодчинка, девочка. Прогресс идет и движется. — Весело насвистывая, покинул отсек.
* * *
Раздраженно глянув на часы, он вышел. На крыльце остановился, сунул подмышку черную кожаную папку. Картинно неторопливо извлек сигарету. Закурил. Выпустил дымное облачко, поджал губы недовольно. Отец лишил его машины на ближайшие три месяца. Неудобно и тупо, но спорить и в позу становиться ему сейчас не с руки. И так на ниточке висел. Хорошо — адвокаты первоклассные. Да и судья тоже не дурак, сговорчивый. Конечно, папашка психует — бабла немерено вбухать довелось. Ничего, переживет.... Махнуть, что ли, в Италию на недельку-две? А то пейзажи эти родимые, с вечной их серостью и людишками убогими, перед глазами мельтешащими, порядком осточертели что-то. Особенно за последние шесть месяцев!
Хриплое простуженное карканье застало его врасплох. От неожиданности, он выронил сигарету. Ругнулся. Повернулся на звук. Метрах в трех, на мокром после недавнего дождя асфальте, сидела большая серая ворона. Толчками поворачивая голову из стороны в сторону, птица внимательно его рассматривала. Вот она вытянулась вверх, прищелкнула длинным массивным клювом. Опять каркнула, сухо и оглушающе.
— Кыш! — не выдержал он. Махнул на птицу папкой.
Ворона отскочила. Замахала крыльями. Но не взлетела. Просто обежала его по кругу. Снова принялась разглядывать, нервно переступая с лапки на лапку и пощелкивая периодически. Ему стало не по себе. Странновато, мягко говоря, пичуга себя ведет.... Интересно, болеют ли птицы бешенством?.. Надо бы поинтересоваться на досуге. Пены никакой не намечается, хотя, кто её знает, бывает ли она у птиц?.. Вид у птички вполне цветущий. Нервозный только, почему-то.... Ну, где же это такси паршивое?! Совсем обнаглели, гады! Не сервис, а название одно. Он выудил айфон. Раздраженно набрал номер. Сейчас он им устроит, так чтоб мало не казалось!..
...Устало вздохнув, девушка диспетчер в очередной раз сняла трубку. Заученно-приветливо назвалась. Выслушивая гневно-истерические вопли клиента на том конце связи, состроила себе пренебрежительную философскую гримаску. Подчеркнуто вежливо отвечала, разъясняя сложившуюся ситуацию.... Внезапно, выражение лица моментально поменялось. Вместо усталого недовольства и откровенной скуки, на нем отразилось непонимание, быстро сменившееся настоящим страхом. Девушка напряженно и остолбенело вслушивалась в доносящиеся из трубки звуки, не двигаясь, с выпученными глазами. Швырнула трубку на рычаг. Опять схватила. Трясущимися пальцами набрала сто два:
— Милиция?! Это оператор службы такси. Тут человека убивают! Слышите?! Что?! Адрес?!.. Пишите!
Продиктовав, вернула трубку на аппарат. Прижала руки к губам. Стояла, не двигаясь, вся дрожа. В ушах до сих пор отдавались эхом истошные, нечеловеческие вопли, полные ужаса и смертной муки.
* * *
Газик и легковушка сотрясая окрестности воем сирен, пронеслись по пустынным улочкам коттеджного городка. Затормозили у большого белого особняка. Одновременно, с лужайки перед крыльцом, взмыла черная птичья стая. Хрипло, надсадно каркая, вороны вились, метались над головами поспешно выскочивших из авто людей. Подбежав к скорчившейся у ступеней человеческой фигуре и разглядев подробности, даже бывалые и опытные не смогли удержаться от вскриков. Молоденького стажера начало, вдруг, рвать. Он сгорбился, побрел в сторону на заплетающихся ногах, ухватился за низкую оградку палисадника.
Старший группы наклонился над лежащим, проверил пульс.
— Он жив! — Крикнул. — Скорую вызывайте. Немедленно!
То, что лежало перед ним на заляпанном кровью асфальте, на человека походило весьма и весьма отдаленно. Кисти рук, лицо, шея — сплошная рваная рана. Кожа свисает лохмотьями. Вместо глаз — запекшиеся кровью зияющие дыры. Губы и нос превратились в кровавые клочья, скулы разодраны практически до кости.
Милиционер посмотрел вверх. Вороны уже успокоились. Сбились в тесную кучу на козырьке подъезда. Сидели смирно, нахохлившись. Безучастные, неподвижные.
Вдруг, одна из птиц подскочила, забила крыльями, разразилась громким, стенающим криком. Тотчас вся стая сорвалась в воздух, понеслась прочь и исчезла за крышами ближних домов.
К оперу подошел еще один. Что-то негромко проговорил, наклонившись.
— Так это он? — Первый пораженно и насмешливо присвистнул. — Вот это да! Еще говорят — бога нет. А это тебе чем не рука провидения?.. Бывает же!
* * *
Узким извилистым коридором Краасс медленно шел вперед. Изредка касался открытой ладонью матово-черной стены. В недрах её ощущалась эхом слабая вибрация. При прикосновении от пальцев разбегались разводиками огненные точки, гасли постепенно, будто остывающие крошечные угольки. Рядом с рагезтом, в облике дракона, бесшумно двигался его итран. Рог во лбу Тамелона горел синеватым ровным огнем, освещая им путь. Оба молчали. С одной стороны, к разговору обстановка не располагала, с другой — за время совместного существования они настолько изучили друг друга и сблизились, что им сейчас и не требовалось общаться словесно. Они чувствовали и понимали друг друга так тонко и полно, будто каждый из них был продолжением второго.
Таме остановился, отвел голову в бок, преграждая Краассу путь. Рагезт коротко кивнул. Отстегнул меч, одной рукой взял его наизготовку, другой вытащил из-за пояса опознавательный индивидуальный знак, символ его титула — медальон, изображавший крылатого, свившегося кольцами, змея с короной на голове. При ближнем рассмотрении можно было заметить, как по металлическому телу рептилии струятся, пробегают огненные силуэты рун, соединяясь в слова и строки.
Итран медленно пригнул голову. Свечение погасло. Тьма обступила их, сгустилась. Трансформер с единорогом спокойно стояли, не шевелясь, не проявляя не малейшего беспокойства или неуверенности. Они знали: их сейчас внимательно и придирчиво осматривают.
Несколько долгих минут длилось безмолвье и темнота. Потом промежуток коридора перед ними заполнило мутновато-зеленое свечение. Послышался легкий сухой шелестящий звук, сменившийся громким шорохом. В освещенную полосу, метр за метром вползало, втягивалось длинное, мозаичное тело. Бесконечные ноги бахромой перекатывались по бокам, сегменты терлись друг о друга, издавая тот самый сухой шелест. Плоская широкая голова, вооруженная несколькими парами острых жвал с поблескивающими на них каплями яда. По сторонам от них — пучки шевелящихся щупалец-вибрисс. Огромные фасеточные глаза дышат недюжинным разумом и вековым злом.
Гигантская сколопендра подняла вверх переднюю часть туловища. Нависая над пришедшими, покачивалась, прожигая их ледяным взглядом. Краасс плавно ступил вперед, одновременно протягивая чудовищу медальон.
— Приветствую тебя, великий страж Города. — Тихо и нараспев проговорил на древнем наречии Рагеза.
Голова сколопендры потянулась к нему. Извивающиеся щупальца прикоснулись, оплели медальон. Подержали секунду, отстранились. Шипящий неживой голос отзвуком отразился от каменных стен:
— Здравствуй, наследник Высших. Узнаю и повинуюсь.
Краасс убрал подвеску. Закрепил меч на поясе. Вытянул к сколопендре обе руки ладонями кверху. Щупальца стремительно обвились вокруг них. Голова чудовища замерла у самого его лица. Неотрывно глядя в светящиеся очи монстра, рагезт произнес:
— Открой мне её жизнь и её видения, Страж!
Из глаз сколопендры ударили два тонких световых луча, вошли в его глаза. Казалось, все вокруг застыло, забывшись в бесчувствии и безвременьи. Никто не шевелился. Не было слышно даже дыхания. Тамелон бесшумно улегся на камень пола, вытянул шею, закрыл глаза, погрузился в дрему. Время проходило мимо, не касаясь их, не ощущаясь. Минул уже не один час, но Краассу казалось — прошло лишь несколько минут. За этот промежуток он успел вместе с нею прожить заново все её годы. Погрузиться в её мысли, прочувствовать её радости и горести, увидеть мир её глазами, её сердцем услышать ритмы и биение жизни.... Вместе с нею он заново переживал все совместные моменты их существования. Видел со стороны себя и других, что окружали её: друзей, учителей, поклонников, завистников. Видел Зэера — его тягу и немые терзания. Чувствовал жалость и боль сестры, что не могла ответить взаимностью, потому-что уже горячо и безоговорочно любила другого. И другим этим был Носферату.
С бессильной горечью наблюдал Краасс, как Аттали пыталась сблизиться с оборотнем. Как применяла все женские уловки, чтоб хоть мимолетно завладеть его вниманием. Как страдала и плакала наедине с собою, не веря, что он на что-то решится. Да и вообще — от страха, что не нравится, не трогает его. И как радовалась безгранично, когда они все же объяснились, и выяснилось — взаимность все-таки есть.
И потом, вплоть до самого ареста, его сестра, не взирая на почти безумный, временами, страх — но не за себя, а, именно, за возлюбленного! — была по настоящему, беспредельно счастлива. И еще, Краасс понял сейчас, и Носферату любил её превыше жизни, и без нее себя больше не мыслил.... Так было, пока не вмешался их черный гений и не разрушил одним махом их судьбы, не отобрал — походя и безжалостно — саму жизнь. И этот злой гений, не кто иной, как он — Краасс. Что-то, очень похожее на удивленное раскаяние, вползло ему в душу. Наполнило растерянностью и тупой болью. Почему он, и в самом деле, не попытался решить проблему как-то по-другому? Не отослал их куда-нибудь в дальние миры, не стер им память друг о друге?.. Неужели всему виной только его неукротимое самолюбование, наслаждение собственной непогрешимостью в делах Закона.... Он стремился сохранить Букву, а дух-то, оказывается, уже утерян.
Вот и народ ропщет. Как не отказывается Краасс слышать его возмущение, но, ведь, никуда от него не деться. Медленно-медленно, незаметно, силы Империи убывают. А другие расы набирают мощь и ширятся. Неужели, сейчас он лицезреет начало Конца, конца его мира?!
Рагезт закрыл глаза, уронил голову на грудь. Сколопендра тотчас отпустила его, свернулась кольцами, подобно змее. Трансформер глубоко, прерывисто дышал, стараясь упорядочить эмоции и мысли. Когда овладел собою, тихо произнес:
— Все ли с нею в порядке, Страж?
— Да, повелитель, — прошелестело в ответ, — она спит. И она спокойна. Но в её мыслях всегда только он. Он — и их ребенок.
— Ребенок здоров?
— Да. Время остановлено, пока ты не прикажешь или твой поручитель.
— Хорошо, Страж. Я не буду сейчас посещать её. Заботься о ней хорошенько. И да пребудет с тобою мир и вечность.
— Благодарю, наследник. Удачи и счастливого пути Владыке космоса.
— Сколопендра развернулась и неспешно утекла обратно в надвинувшуюся тьму. Краасс обернулся к Таме. Тот уже был на ногах, готовый трогаться в путь.
— Что скажешь, друг? — В глазах рагезта вопрос смешался с надеждой, а она — с неверием.
— Не делать резких движений и необратимых поступков, хозяин. — Веско проговорил единорог. — Убить его ты всегда сможешь. Другое дело — надо ли тебе это сейчас? — Помолчал, размышляя, добавил, — я знаю и чувствую одно. Ты должен дать им встретиться.
Рагезт вопросительно поднял брови.
— Ребенку и оборотню. Мне известно немногое, но этот факт — очень хорошо. Встреча должна произойти. Не препятствуй. А лучше — спровоцируй.
Краасс раздумывающе покачал головой, уставился в глаза итрану. Пожал плечами.
— Ты единственный, кому я доверяю полностью. Да будет так.
* * *
Подобрав ноги и обхватив колени руками, Аля устроилась на ленте парапета, ограждающего стартовую площадку. Задрав голову к небу, она мечтательно рассматривала узоры созвездий. На ум почему-то пришли воспоминания раннего детства.
Зима. Вечер. Отец везет её домой из садика на санках. Аля едет, ловит варежками падающие ажурные снежинки, смеется радостно. Отец оборачивается, шутливо грозит пальцем, велит закрыть рот, чтобы не простудить заново недавно вылеченное горло. Аля улыбается ему, хитро закрывает себе рот и нос ладошками в пушистых варежках. Папа одобрительно кивает, везет её дальше. Але так хорошо. Её маленькое сердце переполняет радость бытия и любовь... к нему, к папе... самому родному, сильному, умному. Она его всегда-всегда будет слушаться. А он будет гордиться ею.... Когда-нибудь, когда она вырастет!..
У нее вырывается болезненный горький смешок. Аля зажмуривается, кусает губы. Не смей плакать! Не будь слабой! Прошлое, это только твоя память.... Ничего себе 'только'. Она опять поднимает к небу лицо. Слезы сами текут по щекам. Раскаяние, сожаление... запоздалое и, оттого, совсем убийственное.
А ведь её история, похоже, повторяется. Просто, как бы это сказать, на более высоком витке, что ли? Разве не схож этот эпизод детства с её нынешними отношениями? Он требует полного послушания. Она готова себя потерять ради желания угодить и понравиться. А вдруг?!.. Нет, не может такого быть.... Не будет никогда! Аля твердит себе эти слова, как заклинание, снова и снова. Но внезапно пришедшее понимание все равно заполняет испугом и шоком, перехватывает дыхание, отдается в теле мелкой противной дрожью. Разве способна и эта любовь окончиться ненавистью? Разве сможет она когда-нибудь захотеть убить?! Неужели, в глубине души её и впрямь таится жестокий и бездушный монстр, неспособный прощать, и наслаждающийся чьей-то смертью?!
Она хватает себя за голову. Впивается ногтями. Острая боль мгновенно отрезвляет. Волосы пропитываются влагой. Аля умудрилась поранить себя до крови. Зато отпустил этот непонятный, страшный ступор и ужас. Она снова может думать, она контролирует себя. Призраки прошлого оставляют её. Исчезают. Остается свежая прохлада летней ночи, правильные, ровные ряды модулей, безбрежный звездный океан. Кто бы еще подарил немножко покоя душе? Ей все тяжелее ждать. Уже не с каждым днем, а, почти что, с каждой минутой....
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
