На арене смерти

И, кроме того, Пьер пришел к выводу, что ощутить себя в шкуре гладиатора было бы довольно интересно. Это был совершенно новый турнир, не такой, как те рыцарские турниры, в которых участвовал Пьер. На новом турнире впервые зрители по всему миру увидят настоящую смерть, многие люди специально ради этого и прибудут в Таиланд. Пьеру захотеось испытать себя в качестве гладиатора и он дал свое согласие на участие в турнире.

Позже он узнал, что кроме него дали согласие на участие в турнире и Эрнест Герштейн, и Филипп Бенуа и Макс Тирольд. Что ж, значит будет веселее. Все эти рыцари были знакомы Пьеру по участию в различных рыцарских турнирах. Также неоднократно он встречался с ними на собраниях рыцарей ордена госпитальеров. Конечно, всем рыцарям придумали другие имена и другие биографии. На экранах показывали совершенно другие фотографии их лиц. Эти фото были смоделированы компьютером и таких лиц не существовало в реальности, хотя похожие и были. Пьер де Шаттруа стал Пьером Шатрелем, участником одной из многочисленных парижских преступных группировок, на счету которого было много убийств. Согласно липовой биографии он был пойман и осужден. Ему присудили пожизненный срок. Потом он решил участвовать в гладиаторских играх и попал в Новый Колизей. Пьер и до игр был отлично подготовлен к боям, он постоянно тренировался с самого детства. Ему не требовалась ни помощь инструкторов, ни содействие товарищей по команде. Он был уверен в своих силах и не пытался завести среди заключенных приятелей. Он не пытался организовать из них единую команду. С самого первого дня появления среди них он стал держаться отдельно от всей группы и никогда не заговаривал ни с кем первым. Отвечал на вопросы он односложно и, вообще, держался с остальными товарищами по команде надменно и высокомерно, как и подобало держаться настоящему дворянину, графу, с чернью. Команде не понравилось его высокомерие, гладиаторы не знали, что де Шаттруа был дворянином до мозга костей и просто не мог иначе держать себя с простыми людьми, тем более с изгоями общества. Команда стала относиться к Пьеру враждебно, но его это ни в малейшей степени не беспокоило. Он отдельно от всех тренировался, отдельно принимал пищу, один всегда отдыхал. Команда решила, что бой все покажет и после боя он уже не будет ходить с высоко поднятой головой, если вообще останется жив. Гладиаторы решили не оказывать никакую помощь Пьеру в бою.

Но они ошибались. Пьер не нуждался в их помощи ни в малейшей степени. И бой это очень четко показал. Пьер в совершенно спокойном расположении духа вышел на арену смерти на свой первый бой в качестве гладиатора. Он просто стоял и ждал, когда на него нападет кто-то из противников. И если противник нападал на Пьера, то в живых уже не оставался. Пьер убивал всех своих противников, убивал жестоко и хладнокровно. Когда израненный противник Пьера падал на песок, Пьер его добивал, обычно ударом в шею. Гладиаторы восемьдесят третьей команды, в которой дрался и Пьер, сразу по достоинству оценили молчаливого и гордого высокого парня с черными волосами и острым колючим взглядом. Все выжившие после первого боя гладиаторы восемьдесят третьей стали относиться к Пьеру с уважением. Теперь они уже не замышляли за его спиной никакие козни, наоборот, пытались наладить с ним дружественные отношения. Они поняли, что это не ему придется просить помощи у них, а наоборот, Пьер — это надежда и опора восемьдесят третьей команды. Но Пьер был непреклонен, по-прежнему он держался отчужденно и не искал себе приятелей. Во втором бою Пьер просто шел вперед и те противники, с кем он сражался, замертво падали на песок. После третьего боя зрители дали Пьеру короткое и емкое прозвище "Демон". И он действительно был демоном в бою, страшным и опасным демоном.

В четвертом бою противники, просмотревшие записи предыдущих боев восемьдесят третьей команды уклонялись от боя с "Демоном", но не всем удалось уйти от смерти от его меча. Пьер не нуждался ни в чьей помощи и сам никому не помогал. На арене он мог спокойно стоять и смотреть, как трое противников атакуют одного гладиатора восемьдесят третьей команды и пальцем о палец не ударить, для того, чтобы выручить своего товарища по команде, попавшего в беду. Он просто выбирал себе жертву и шел, предлагая противнику сразиться с ним. Его не беспокоил тот факт, что он может остаться в одиночестве на арене смерти. Он четко контролировал время и прекрасно знал, на что он способен. Он знал, что за десять минут может справиться с пятерыми противниками, если, конечно, не придется гоняться за ними по всей арене. Но до таких экстремальных ситуаций дело никогда не доходило, восемьдесят третья команда была сильна и другими бойцами. После четвертого боя в восемьдесят третьей команде в живых остались четверо гладиаторов, включая Пьера. Их всех развели по отдельным блокам.

Таким жестким стилем поведения на арене и великолепным мастерством владения мечом Пьер завоевал у зрителей огромную популярность. Пьер был тем типом человека, который больше всего нравился барону Фабиусу. Де Шаттруа был и аристократом по крови и аристократом по духу. Он был истинным войном. Пьеру нравились бои не за возможность победить противника, не за восторженные взгляды публики, которыми она награждала победителей. Ему нравился сам процесс поединка. Пьер, как и барон Фабиус, считал, что всю полноту бытия мужчина может прочувствовать лишь в поединке, каждой секундой и каждым взмахом своего меча утверждая право на жизнь и каждую секунду находясь на грани смерти. А вся остальная жизнь — это лишь подготовка к поединку. У Пьера не было ни жены, ни детей, но он не переживал по этому поводу. Он жил лишь от поединка к поединку. Таким он родился и что он мог с собой поделать, если его жизненные ценности отличались от жизненных ценностей большинства мужчин его возраста. Кто-то получал удовольствие от катания на лыжах, кто-то от прыжков с парашютом, Пьер же получал удовольствие от поединка. Поэтому его не страшило одиночество, он знал, что истинные воины всегда одиноки.Теперь Пьер отдыхал в своей комнате после последнего боя. Скоро должны будут начаться одиночные бои и Пьер был бы не против, если бы они начались хоть на следующий день.

Глава 3

Четырнадцатого ноября, в воскресенье, Поль зашел после обеда к Антону и сообщил ему, что жеребьевка уже проведена и бой с участием Антона и его противника состоится восемьнадцатого ноября, в четверг, то есть, уже через четыре дня. Бой Антона и его противника будет вторым боем четверга и начнется в восемьнадцать часов пятьдесят минут по местному времени. Естественно, никакой информации о своем противнике он не узнал от Поля. Все телевизионные панели отключили еще в субботу и теперь Антон и другие гладиаторы были, что называется, в информационной блокаде.

Из четырех тысяч двухсот гладиаторов начавших борьбу в начале турнира, до индивидуальной стадии боев дошли сто двадцать восемь лучших бойцов. Еще когда телевизионные панели работали и Антон просматривал передачи, посвященные гладиаторским боям, он обратил внимание на одного гладиатора из восемьдесят третьей команды, которого зрители прозвали "Демон". О нем рассказывали, что его зовут Пьер Шаттрель и показали фотографию. Антон догадался, что Пьер Шаттрель, это и есть Пьер де Шаттруа, хотя с фотографии на Антона смотрел совершенно незнакомый ему мужчина. Антон знал, что рыцарей-госпитальеров выпустят на арену под другими именами. Лиц гладиаторов было практически не видно под защитными пластинами шлемов, но когда показывали бои восемьдесят третьей команды и наводили камеру на гладиатора под номером, под которым сражался Пьер Шаттрель, Антон узнавал под шлемом знакомые черты Пьера де Шаттруа. После просмотра четвертого боя восемьдесят третьей команды Антон уже не сомневался, что первый номер восемьдесят третьей команды — это и есть Пьер де Шаттруа. Антон узнавал его стиль владения мечом — четкие, точные, стремительные удары. И то, с какой легкостью "единица" восемьдесят третьих побеждал своих противников, свидетельствовало Антону о том, что на арене сражается рыцарь-госпитальер. Пьер находился в великолепной форме и Антон понимал, что теперь он может встретиться с Пьером даже в самом первом своем бою. А чтобы победить Пьера, Антону нужно будет выложиться на все сто процентов, показать все, на что он способен и, кроме того, для победы в этот день Антону просто необходимо сопутствие удачи.

Кроме Антона, по прозвищу "Ахилл" и Пьера, по прозвищу "Демон", в фаворитах у зрителей числились Ричард Элдрод, по прозвищу "Реактор" и Эрнст Гермштат, по прозвищу "Рыцарь". В Эрнсте Гермштате Антон узнал Эрнеста Герштейна, еще одного госпитальера, с которым Антон сражался на одном из рыцарских турниров. Герштейна публика прозвала рыцарем за его благородные манеры, за то, что он никогда не добивал своих противников и вообще, старался, даже выводя их из строя, не наносить им смертельных ранений. Зрители попали в самую точку — Эрнест Герштейн действительно был рыцарем ордена госпитальеров, но лишь узкий круг посвященных знал об этом.

Ричард Элдрод был маньяком-убийцей из США, на его счету около двадцати жертв, убитых им с особой жестокостью. При его задержании от его рук погибли двое полицейских. Он был огромного роста — чуть больше двух метров и огромного веса — больше сто сорока киллограммов. На арене он крошил своих противников, как капусту. Его удары мечом были так сильны, что прорубали шлемы гладиаторов. Он не знал жалости и всегда убивал своих противников. На арене он орал диким голосом и все время атаковал. За его невероятную силу и бешеную энергию зрители и прозвали его "Атомным реактором", или просто "Реактором". Вот эта четверка гладиаторов и находилась в списке главных фаворитов у зрителей всего мира.

Так что теперь Антон понимал, что может в любой момент встретиться на арене смерти с любым фаворитом, или другим каким-нибудь сильным бойцом. И он знал, что этот бой не будет легким, однако он был спокоен. Теперь он мог настраиваться на нужное ему состояние духа в бою, а в этом состоянии, он знал это точно, он мог совершить невозможное.

В четверг, восемьнадцатого ноября Антон проснулся позже обычного. Спешить было некуда, на сегодня назначен бой Антона с его противником, но бой должен был начаться вечером, без десяти минут семь. Можно было спокойно поваляться в кровати, пока это занятие окончательно не надоест и не захочется встать.

Когда Антону надоело валяться он встал, принял душ, позавтракал и провел двухчасовую тренировку. Занимался на беговом тренажере, поднимал штанги и гири, прыгал, держа в руках блины, рубил деревянную куклу. После тренировки Антон походил по своему блоку, чтобы расслабиться и сел за компьютер, почитать книгу. Антон чувствовал себя так спокойно, как будто сегодня ему не предстояло выходить ни на какую арену и скрещивать мечи с противником. Он так зачитался фантастическими рассказами, что пошел обедать на полчаса позже запланированного для обеда времени.

Антон решил, что настраивать себя нужно на то, что сегодня у него будет самый тяжелый бой. А самым опасным противником был, безусловно, Пьер де Шаттруа. Пьер не был так чудовищно силен, как "Реактор", но он был опасен, чудовищно опасен. И если настроиться на то, что сегодня противником будет Пьер, а на арену выйдет совершенно другой гладиатор, то бой может получиться не таким уж и сложным.

Около пяти часов вечера к Антону зашел Поль и сказал, что пора идти, готовиться к бою. Теперь Антон шел вслед за Полем один. Где-то здесь же, в подземелье, шел за своим надсмотрщиком и противник Антона. На этот раз Поль привел Антона сразу в полукруглый зал, где на массивном железном столе лежали гладиаторские доспехи серого цвета и вооружение. Антон облачился в доспехи и стал ждать своего выхода на арену. В полукруглый зал доносился рев амфитеатра. На арене шел первый бой сегодняшнего дня. После этого боя на арену выйдут Антон и его противник.

Влад со Светой по традиции начали свой репортаж в четверг с того, что поднялись на третий ярус трибун и взяли несколько интервью у зрителей, сидящих на трибунах. Они обычно опрашивали людей, сидящих на одних и тех же местах, недалеко от лестницы, по которой они поднимались на третий ярус. Зрители всегда были разные и лишь пожилая супружеская чета Бергсонов из Норвегии, которую Влад и Света интервьюировали еще на церемонии открытия игр, сидела на одних и тех же местах. У них был абонемент на свободное посещение любых боев.

Последними из зрителей Влад по традиции опрашивал Бергсонов.

— А вот и наши старые знакомые, — говорил Влад в эфир, подходя к Бергсонам и показывая парню с камерой, что нужно снимать, — чета Бергсонов из Норвегии! Здравствуйте, здравствуйте! — Влад говорил на английском, Бергсоны отвечали тоже на английском, а Света, стоявшая рядом, переводила интервью на русский язык.

— Здравствуйте! — поздоровался пожилой норвежец.

— Ну как, вам нравятся бои? — спросил Влад.

— О, мы просто в восторге, — ответила норвежка, — нам здесь все так нравится! Мы с мужем ходим почти на все бои. Только если кто-нибудь заболеет, тогда не ходим.

— Да, да, я знаю, — закивал головой Влад, — когда мы поднимаемся на третий этаж, мы всегда с вами общаемся. Вы всегда на месте. Сегодня за кого болеете?

— О, сегодня мы пришли посмотреть бой нашего любимого гладиатора, — ответила норвежка и хотела что-то добавить, но муж ее перебил:

— Да, мы всегда болеем за "Ахилла". Он наш любимый гладиатор. Мы с удовольствием будем сегодня смотреть его бой.

— Да, да, — закивала головой норвежка, — мы болеем только за "Ахилла". Он так красиво дерется, так необычно.

— Понятно, Света, — Влад повернулся к Свете и подмигнул ей, — наш соотечественник очень популярен здесь.

— А вы знаете, что "Ахилл" — русский? — спросил Влад у четы Бергсонов.

— Конечно мы знаем! — ответил норвежец, — русский медведь! Он русский и вы русские. Русские — крепкие парни, — засмеялся мужчина.

— Ну удачи вам, — попрощался с Бергсонами Влад, — мы тоже сегодня болеем за "Ахилла"!

Влад, Света и оператор спустились в комментаторскую кабину. Первым боем четверга был бой не считающихся фаворитами гладиаторов. По опросам публики, большинство зрителей считали самым интересным боем четверга бой "Ахилла", одного из четырех главных фаворитов турнира, со своим противником, не слишком выдающимся гладиатором. Откомментировав первый бой четверга, Влад сходил в туалет и вернулся на свое рабочее место.

— Я поставила пока лучшие моменты разных боев, — сказала Света, когда Влад сел на стул.

— Хорошо, сейчас начнем. Так, сколько у нас до начала боя? — спросил Влад.

— Десять минут, — ответила Света.

— Так, тогда через пару минут начинаем. Зачем они сделали после одиночных боев двадцатиминутный перерыв? Убирать на арене совершенно нечего и людям на трибунах заняться нечем.

— Да, перерыв они действительно растянули, — согласилась Света, — хоть бы какую-нибудь развлекательную программу придумали.

— Так, ладно, начинаем, — скомандовал Влад своей бригаде, — картинку на арену. Так, хорошо, три, два, один, ноль, поехали...