— Как же так вышло?
— Никто не знает, живых видаков не осталось.
— А откуда же известно, что это были турки?
— А кто же ещё окромя их то?
— Неужели у Мирко не было врагов?
— Отчего же, были и прошу заметить немало. Он и сам был человеком,— произнося эти слова, граф Озерович скривил лицо, как бы выражая своё отношение к данной личности,— со сложным характером. — И немного тише.— Может и кто со своих, по делам ему воздал, потому как было за что и немало, да только все говорят, что турки.— Оба широко перекрестились и Константин Свиридович продолжил.— Ах, какие он песни красивые пел, какой голос, как играл на скрипке. Князь Данило непременно желает выпустить сборник исполнявшихся им произведений. Уже и название подходящее имеется — "Юначки Споменик".
— Хорошее название. Люди будут помнить, каким замечательным человеком был старший брат князя.— Согласился Валерий,— а туркам воздадим по заслугам за всё горе и страдание, которое они причинили многострадальному сербскому народу. Собственно для этого я сюда и прибыл.
— Господа,— на совещании штаба объединённых сил освобождения, говорил Валерий.— В Петербурге обеспокоены состоянием дел, кои нынче здесь происходят. Причем обеспокоены настолько, что было принято волевое решение о предоставлении Вам,— при этом сначала взглянул на князя Черногорского — кивнул головой, потом на Луку Вукаловича и так же кивнул головой,— помощи в организации постоянной, хорошо обученной регулярной армии.
— Мы согласны,— за двоих ответил князь,— но финансовая составляющая...
— Деньги на благое дело, найдутся.— Заверил Валерий,— так же найдутся знающие люди, которые в начале помогут, собственно с организацией и обучением.
Слушатели согласительно кивали.
— Нужно оповестить,— продолжил Валерий,— что производится набор в "княжеские регуляры" добровольно желающих. Срок "желания" не менее пяти лет. Достойная оплата, а так же проживание, питание и форменная одежда — гарантируется.— Слушатели молчали, уперев взгляд в докладчика.— В ближайшее время к берегам Черногории подойдут два парохода-фрегата...
Корабли "Принц" и "Мельбурн" были однотипными, новейшими представителями парусно-винтовых фрегатов в металлическом исполнении. Груз же они везли военный, разнообразного назначения. "Мельбурн" был гружён провизией, сборными домиками и повозками, там же обнаружились мини печи для выпечки хлеба и всё для этого необходимое и конечно же оружие в виде пушек и лафетов к ним, запасов ядер, бомб, картечи, пороха, ружейных пуль... На "Принце" находились медикаменты, зимние вещи, провиант и большое количество золотых и серебряных монет (200 тысяч золотых +300 тысяч серебряных) предназначенных для выплаты войскового жалования. Деньги, для лучшей сохранности и неприкосновенности были упакованы в бочонки, что собственно и облегчило их "эвакуацию" ещё до прибытия к Черногорским берегам.
Военное снаряжение Черногорско-мусульманским войскам выделили на 15 тысяч человек, при этом отдали все пушки и причитающиеся им боевые заряды, а так же пули и порох. Остальное, по-тихому было переправлено на склады в Андрейки.
Князь Данило Негош и предводитель славян-мусульман Лука Вукалович от полученных подарков были в высшей степени восторга. Когда же им вручили еще и 100 тысяч фунтов серебром (2,6 миллиона тогдашними российскими серебряными рублями), на "создание современной армии", сумма по тем временам для Черногории была запредельной, вера в Императора Николая I, Россию, православие, победу над турками и всё, что с этим связано, выросла на недосягаемую величину.
Организация регулярной Черногорско-славяно-мусульманской армии вначале шла с недоверием. В смысле князь издал указ, Лука Вукалович — кинул кличь, но поначалу, ввиду новизны и неясности идеи, желающих записаться в "платные войники" оказалось мало. Но новая форма, поразительно схожая с английской и отличающаяся лишь шевроном с Черногорский двуглавым орлом, приличная кормёжка и условия проживания в сборных деревянных домиках. Так же выданное наперед "половинное жалование", а полное позволяло за пять лет скопить приличное, для данной местности состояние, стали лучшей рекламой. В скорости нужное количество военнослужащих было набрано, а остальных записали во вторую очередь набора.
Приступили к планированию войсковой операции против турецких войск, при новых возможностях.
— Турецкими войсками руководит Ибрагим-паша, венгр по происхождению,— рассказывал Лука Вукалович.— Это не те потурченные сербы, которых мы били раньше,— посмотрел на присутствующих, хотя они это и так всё знали, рассказ был в основном для прибывшего Петербургского представителя графа Говорова.— В войске Ибрагим-паши много потурченных венгров, а среди беев (высших офицеров) французов...
Лука Вукалович еще долго рассказывал о местах нахождения и сосредоточения частей, вооружении, передвижениях и прочем снабжении. Ели дождавшись окончания длинного и мягко говоря, не совсем точного "разведывательного доклада", сославшись на усталость, Валерий удалился в свой "сборный домик" в котором на время пребывания в Черногории, по каким-то своим личным побуждениям решил проживать, отказавшись от комнаты в "Новом доме".
* * *
63
Польский шляхтич Вацлав Гловач родом из Волыни. Участник польского восстания 1830-31 годов когда они, молодые и горячие надеялись отвоевать Польшу на тот момент разделённую между Австрией, Россией и Пруссией. Он был участником нападения на варшавскую казарму, где размещался русский гвардейский уланский полк в прочем он на 90% состоял из поляков, расправлялся с офицерами-поляками сохранившими верность русскому царю. Они захватили Варшаву, установили свою власть и назначили диктатора генерал-лейтенанта Йосифа Хлопицки. Но был и другой лидер, которого признавали более радикально настроенные восставшие — Михаил Радзивилл у которого были хорошие, просто замечательные связи с французами. Сейм потребовал от России соблюдение конституции 1815 года, но Николай I пообещал им лишь амнистию. Восставшие начали призывать в армию. Народ, простой народ ему было глубоко все едино кто у власти, совершенно непонятны их мысли и стремления. Собрали, призвали и рекрутировали армию в 50 тысяч. Как бы и много, но качество войск было ужасным. Люди совершенно не желали идти на убой и при первых же признаках недосмотра, не говоря о хоть каких-то боевых действиях, по одному или группами разбегались на все четыре стороны. Вокруг "войска" постоянно дежурили конные разъезды. Многих вылавливали, показательно наказывали и вновь ставили в строй... в общем, армия у восставших была. Петербург отреагировал далеко не сразу и всё же направил армию в 25 тысяч в основном состоявшую так же из поляков как солдат, так и офицеров. Было проведено несколько незначительных, совершенно не имеющих значения мелких стычек. К бою у Остроленки у восставших ещё оставалось около 30 тысяч человек. Битва была, ну как и предполагалось. Восставших полегло, а ещё больше разбежалось, более 9 тысяч и только наступившая ночь спасла их от полного поражения. Началась эмиграция бунтующей шляхты в Австрию, Францию и Англию. Покинул родные края и Вацлав Гловач. Вначале была Пруссия, потом и остальная Европа. Далее, при более плотном общении оказалось, что "русские притеснения", по сравнению с "европейскими вольностями" были еще о-го-го как уместными, терпимыми и либеральными. В дальнейшем выяснилось — таких как он там достаточно много. Все им как бы сочувствуют, радостно улыбаются, во всём их поддерживают и всё приветствуют, но ощущение, что они никому не нужны, явно просматривается через маску лицемерия, а главное — никто денег не даёт. Тогда от отчаяния он отправился в Константинополь, где принял ислам и имя Диркеч (сопротивление), потому как твердо был уверен в том, что во всех его бедах и несчастиях виноваты исключительно русские и Россия. Там же он вступил в турецкую армию. Ему пришлось немало повоевать во славу Султана, но благодаря знаниям и образованности со временем дослужился до звания эфенди (лейтенант). Нынче, сюда в Боснию и Герцеговину они прибыли из Дунайских княжеств, где османские войска смело противостояли русской армии. Все 143 тысячи "европейских войск" Османской Империи, обученных и реорганизованных по французскому образцу. Армия, в которой множество высших офицеров были из французов — против 55 тысячной армады русских. Ещё неизвестно как бы закончилась "Дунайская компания", потому как Аллах не способствовал успеху, если бы не помощь Австрии. Но как бы там ни было нынче они стоят лагерем в Боснии и Герцеговине, и готовятся усмирить восставших славян-мусульман и сербов-черногорцев. Хотя, если быть до конца объективным, по существу и те и другие сербы.
Проснулся Диркеч — эфенди среди ночи от истерического, нечеловеческого хохота, рычания, испуганной ругани, беспорядочных выстрелов и суеты, творившихся в лагере. Воин он был опытный, потому, даже в темноте быстро собрался. В одну руку саблю, во вторую пистоль, два запасных — за пояс и выскочил из палатки. Запах, он сразу ощутил слабый горчичный запах, витавший в воздухе. Средь разбегающихся, испуганных людей и животных, горящих палаток, возов и всего что может гореть, в вышине, он ещё успел заметить, как над лагерем летает зелёный Иблис, шайтан или чёрт его знает что, все равно кто, но здоровое и зелёное. Оно летело, ужасно визжало-хохотало и сзади испускало... испускало марево — вонь "злого духа", который мерно рассеивался над лагерем турецкий войск. Потом, потом были сопли — слезы, смыкание век и страх, ужас охвативший его смертную душу.
— Подальше, подальше от этого гиблого места, полного нечисти и смерти,— твердил разум, и он шёл, точнее шатаясь, беспонятливо передвигался в неизвестном направлении. Чем дальше он отходил от лагеря, тем ему становилось легче дышать и лучше думать. Потом ему стало холодно, он вспомнил, что выскочил "налегке". Под утро к нему прибилось человек 60 испуганных, по большей части полуодетых и безоружных людей. Им так же было холодно, они были голодными, но обратно возвращаться в лагерь панически боялись.
* * *
64
Ни один закат Солнца не похож на другой. Это связано с постоянно меняющимися атмосферными явлениями температуры воздуха, влажности, ветра и облаков. Но как бы там ни было это одно из самых завораживающих явлений, с наступлением которого вся природа как бы замирает.
На поле, в лучах уходящего солнца находились люди. Одна часть стояли без головных уборов, другая, предварительно сняв обувь — на молитвенных ковриках. Совершалась совместная вечерняя молитва православных сербов-черногорцев и сербов-мусульман Боснии и Герцеговины. Православный поп и исламский мулла, перед войском поочерёдно зачитывали проповеди с Библии и Корана. Говорили они, что Книги священные, Библия и Коран написаны по повелению Бога и искажены человеческим творчеством и разным толкованием неоднократно переписанных трудов Великих, людьми ставшими забывать, что божественное писание не подлежит суду смертных. Сообщали они, что Бог Един и Велик для всех живущих и не имеет значения Имя Его, кто и как Ему молится, потому как главное во всём этом вера в Единого и Великого, Справедливого и за грехи карающего. Говорили они ещё много о чём, в сущности — вели неприкрытую агитацию нынешнего Божественного момента объединения сербов, закончившегося общим молением христиан и мусульман за Него Единого, Всепрощающего, Всемилостивейшего и Всемогущего, и просьбой к Нему о Каре Господней, для врагов сербов, которые нашли силы в себе и смогли объединиться в одно целое. Кстати и поп и мулла Библию и Коран, для большей понятливости, читали на-сербском.
Ночью в турецком стане было неспокойно, и хоть далеко от него лагерь восставших был, но отдалённые звуки творимого там страшного и выстрелы периодически долетали.
Наступившее утро было тревожным и отметилось быстрыми военными сборами, а потом "странной атакой на стан турецкий". Странность заключалось в том, что впереди шли вчерашние православный поп, маша кадилом и необычайно громко распевая молебну ведя за собой ощетинившихся ружьями воинов-черногорцев, в стороне шёл исламский мулла, так же громко читая молитву, периодически восклицая "Аллах Велик", за которым двигались, взяв ружья на изготов, славяне-мусульмане.
Турецкий лагерь "наступающих" встретил пустующими, брошенными палатками, телегами, вещами, военной амуниции и многим чем ещё. Кое-где умершими или умирающими от ран людьми и множеством перепуганных, по большей части в слезах и соплях, но нередки случаи, когда шаровары были не только мокрыми, но и в дерьме, без боя сдающихся "потурченцев", которые восставших отчего то встречали не как врагов, а скорее как освободителей-избавителей. Рассказы же их о ночи прошедшей были совершенно невероятными. Говорили они, что как только село солнце, тарахтение над лагерем слышалось тихое, а ночью здоровенный, затмевающий луну зелёный Иблис (Сатана) явился к ним и стал свой "дух злой" да смердящий испускать. А "дух злой" тот ещё и силу воинскую отнимает и стали плакать они, да испражнятся в одежду, как дети малые. А Иблис тот все летает и страшно хохочет над смертными, в горе и безнадёжность вгоняя, а потом ещё и огнем стал плеваться. Некоторые в безумии стрелять начали, да саблями махать, а только деянием сим своих же и убивали. В общем, в уныние пришло всё живое и стали разбегаться, кто мог на четыре стороны одновременно, а первыми беи (старшие офицеры) французские убежали, паша (генерал), а за ним и прочие ага (офицеры) и эфенди ну и солдаты, особенно те которые на окраине лагеря находились. Колдуны, говорили они, злобные на них демонов наслали. С удивлением слушали схожие рассказы пленных, воины лагерь турецкий без боя взявшие. Лбы чесали, затылок да макушку. Вспоминали молитву вчерашне-вечернюю совместную православно-исламскую как Богу клялись сербами едиными быть и Ему Единому молиться впредь, впрочем не уточняя конкретно в церкви или в мечети. Вспомнили они, как совместно просили Кару Господнюю на врага их общего наслать. Кто же думал, что услышат их? Обычно-то ведь ничего не происходило. Вот и не верь после всего, на следующий день в лагере турецком увиденному, да от пленных же "потурченцев" услышанному, что Бог Всемогущий и Милостивый не благоволит единению народа сербского. Вон какую защиту то оказал, а уж какие Кары Господни на Османов ниспослал, что как глянешь, прям Боже упаси. И после всего этого с великим почтением смотрели они на попа православного да исламского муллу, которые в прочем, от увиденного и "сотворённого их совместной молитвой" сами были в совершеннейшем ах... восторге.
Турецкое войско поспешно отступило. Ни то чтобы сразу Ибрагим-паша поверил в небылицы, рассказываемые первыми, перепуганными массово начавшими заполнять основной лагерь, но когда то же стали говорить французские офицеры, бывшие в тот злосчастный момент в роковом лагере, потом же когда они поспешно аннулировав контракт, отбыли в Константинополь для возвращения во Францию... В общих чертах великая турецкая армия, из-за каких то нелепых слухов вмиг превратилась в неуправляемое перепуганное стадо, напрочь отказывавшееся не то чтобы наступать, а даже оставаться на уже занятых позициях.
