Тихий Коррибан

Я открываю рот, но ничего не могу сказать, оказавшись под ее гневным, осуждающим взглядом. Что же я сделал не так, о Падме?!

— Ты убил! — гневно выкрикивает она, словно услышав мой мысленный вопрос. — Думаешь, твоя рука — достаточная плата за это?!

Моя жена, живая здесь, на Коррибане, швыряет мне в лицо самое горькое прозрение. Это я убил ее!

Тот роковой день оживает в памяти. С нею был тогда только я… По приказу учителя я должен был это сделать… И я задушил ее. Да, задушил. И так корил, так хотел наказать себя за это, что, не выдержав тяжести вины, сам отсек свою правую руку — ту руку, которой я умертвил ее!

— Падме, прости меня!!! — умоляю я, и получаю выкрик, полный злости:

— Ты думаешь, я могу простить тебя за такое?!!!

Ее трон поднимается вверх на каких-то ужасных конечностях. Ее платье становится лоскутами гнилой кожи и материи. Ее лицо темнеет, и, словно следы от слез, его расчерчивают прожженные борозды, идущие от закрытых глаз к уголкам черного рта. Цветы в волосах засыхают и сворачиваются, превратившись в личинок каких-то насекомых.

Черные, похожие на лозы, щупальца с молниеносной скоростью вырываются из-за спины мертвой женщины на троне из человеческих рук и устремляются ко мне. Они хватают меня за горло. Это стоящая расплата. Но мне нельзя сдаться, не за этим я прошел такой путь. Я отсекаю лозу, сдавившую мое горло, и пытаюсь подбежать к трону, но меня хватают новые щупальца. В этот раз, отсекая их, я стараюсь удержать лозоподобное щупальце в руке, чтобы не позволить монстру отдалиться от меня. И когда я приближаюсь к чудовищному трону, моя шея вновь оказывается в захвате, но я, стерпев удушье, продолжаю двигаться вперед и закалываю световым клинком чудовище. Я чувствую, как щупальце само расслабляется и сползает с моей шеи, когда из-за нехватки воздуха и головной боли туман клубится перед моим взором.

Зрение постепенно возвращается ко мне. Тьма рассеивается, а на решетчатом полу появляется тело Падме. Между сложенных на груди рук покоится ее письмо. Теперь я могу узнать, что же она хотела мне сказать:

«Мне снятся плохие сны. О том, что ты стал на путь, который я не могу принять.

Ты обещал, что положишь конец своей тайной жизни и темной работе, но слово свое не сдержал.

Ты стал чаще говорить о том, что мечтаешь, чтобы мы правили Галактикой вместе, о том, как хочешь мира после свержения власти, как будто тебя интересует только это, хотя я верю, что это не так. Я знаю, что ты хороший человек, и ничто в мире не стоит того, чтобы ты изменял себе! Не знаю, что за работу и на кого ты делаешь, не хочу знать, но мне не по себе от влияния, которое оказывается на тебя там. Порой мне становится страшно от мыслей, что дело в другом, что это я и моя жизнь испортили тебя, ведь прежде ты был совсем другим. Иногда ты просто не хочешь слышать никого, кроме себя. Не разбивай мне сердце, Энакин! Я не прошу тебя о многом, мне нужна только твоя любовь! Мы можем отрешиться от всего остального, пока это возможно!

Я очень жду тебя, на Набу, в нашем «особом месте». Жду, что ты обнимешь меня, как когда-то. Когда вокруг не было ничего, кроме нашей любви — ни политики, ни интриг, ни войн. Я ужасно скучаю по тебе.

Мне не терпится рассказать тебе самую важную новость, Эни. Произошло нечто чудесное. Я беременна! Наверное, большего счастья я не знала никогда!

Но я боюсь, Эни. Боюсь, что на самом деле ты не хочешь быть со мной. Хочешь не только этого. Может, все это время я требую от тебя слишком многого, и мало даю тебе взамен. Может, я виновата перед тобой, что пытаюсь давить на тебя с этим решением, не хочу делить тебя ни с кем и ни с чем. Я научилась не бояться ни боли, ни даже смерти — я умирала каждый день, когда ждала тебя.

Но я хочу, чтобы ты помнил кое-что, Эни. Я всегда буду любить тебя. Даже если ты сделаешь что-то, что я не смогу принять, если сбудутся сны, я все равно скажу, что не променяла бы наши совместные годы ни на что на свете! Эти годы были чудесны.

Ты сделал меня счастливой, Энакин».

Только теперь я имею полное право говорить, что вспомнил все! Что же я наделал! Горячие слезы срываются с моих глаз, обжигая сухую обветренную кожу на скулах.

До того, как еще один черный провал образовался в моей памяти, до того, как я стал напиваться до беспамятства в кантине «КрасныйРом», до того, как я услышал зов Коррибана, учитель дал мне последнее задание, которое тогда еще можно было называть крайним. «Ты готов к решающему испытанию, мой юный ученик, — обращался ко мне Мол. — Ты должен подтвердить свою готовность стать истинным Лордом Ситхов, убив того, кто тебе дорог. Сегодня ты убьешь ее — королеву Набу, Падме Амидалу Наберри, твою законную жену. Именно сейчас, когда ты сам принадлежишь к Королевскому дому Набу. Это даст тебе власть и новые полномочия, а также научит тебя быть хозяином своих страстей. Есть полезные, а есть опасные страсти. Ты должен понять это». Я выполнил приказ. Я смог переступить через свои ценности, даже зная, что Падме носит двоих моих детей! Но потом сам в порыве отчаяния отсек себе руку, которой задушил ее, а когда пришла охрана, сказал, что все это сделал ситх. И ведь я не соврал!

Дарт Мол оценил то, что я сделал. «Пожертвовать рукой ради отвода глаз — хороший ход, — говорил он тогда, и с каждым его словом во мне росла боль и необузданная ярость. — Я восхищен. Ты справился, мой ученик. Отныне ты — Лорд Ситхов. Я даю тебе новое имя — Дарт Вейдер». И после этих слов я убил его! Тем самым красным кинжалом, которым он уничтожил Сердце Коррибана. Я не хотел слышать свое новое имя, полученное такой ценой! И, сам не до конца понимая это, я не хотел, чтобы он вписал в свой голокрон последнюю фразу: «На Коррибане ты поймешь: единственный настоящий монстр — это ты».

Конечно, я уцелевший фрагмент сущности Бейна, и без меня испорченная реальность не существовала бы. Но не это заставляет меня чувствовать себя чудовищем.

Мол учил меня ненависти, а Падме — любви, и я, кажется, не научился ни тому, ни другому. Я любил ее, но заставил ее сомневаться в моих чувствах. Я ненавидел его, но убил, потому что не сумел жить с ненавистью.

Это значит, что Коррибан — всецело моя реальность. Я заслужил ее. Когда-то я был нетронутым Тьмой и не видел ни тумана с пеплом, ни чудовищ, но теперь я растратил то благо, что во мне было. В меня непоправимо въелась грязь моих грехов, подобно копоти.

Но все это значит и то, что сейчас на мертвой планете моя власть, и здесь я могу все исправить. До этого дня, пытаясь исправить хоть что-то, я лишь усугублял ситуацию. Заклинаю, больше так не будет!

Я бережно и трепетно беру тело Падме на руки. Я отнесу ее к Великому Храму. Там состоится Багровая Церемония.

Мне плевать на Орден Ситхов. Мне плевать на всю Галактику. Гори оно все огнем! Я должен исправить то, что я сделал! Красный кинжал, белый экстракт, черный кубок и голокрон Дарта Плэгаса Мудрого, с вас все начнется!

Я все исправлю, Падме! Мы будем вместе снова! Мы будем вместе! Навсегда.