Ключи ушедшего бога

Зато точно было известно следующее: все реликвии выставлялись в храмовом пределе на постаменте (не путать с алтарем) для всеобщего обозрения раз в десять дней. Именно это число почиталось Дагонтом священным и являлось максимально одобряемым интервалом между полными омовениями.

При этом постамент торжественно охраняли девять лучших псарей со своими песиками, а сам главный Псарь, если не находился в отъезде, одаривал желающих беседой и благословением.

Словом, подобраться запросто, как к королевскому трону на Празднике Цветов, когда народ весел, пьян и замаскирован по самое не могу теми же цветами, не получалось. Следовало искать другой выход заодно со входом, чтобы заполучить кристалл и слинять.

В недра храма, где проживают его служители о двух и четырех ногах, ломиться смысла тоже не имелось. Быстро ориентироваться в незнакомом пространстве, заполненном недружелюбно настроенными обитателями, мы не сумеем, а лезть в нахалку — не лучший способ жить долго и счастливо. Куда ни кинь, всюду за... хм, клин, короче.

От нечего делать мы пошли проводить рекогносцировку под видом не молящихся, а просто глазеющих. В храме Дагонта хватало всякого люда. Истовой преданности от людей Очиститель не требовал: правила гигиены соблюдаешь, Ольрэну Ушедшему не поклоняешься — молодец, возьми с полочки пирожок, только большой не бери, а маленького там нет.

Входом в святилище служила огромная арка, которую охраняли две статуи псов-стражей. Громадные остроухие псы из черного камня с зелеными огоньками в глазницах смотрелись внушительно. Они не скалили клыков, но сила, запечатленная неизвестным мастером, внушала.

Внутри не оказалось росписи, которую я подсознательно ожидала увидеть после посещения храма Первоотца. Имелись лишь скульптуры, резьба по камню и статуя самого Дагонта. Ким то ли подзабыла, то ли совершенно не заостряла на этом внимания, потому в ее сознании зрительный образ бога, в отличие от благообразных мужчины и женщины — Первоотца с Первоматерью, — отсутствовал. Громадная статуя рядом со свободным пока от реликвий постаментом заставила меня аж икнуть от неожиданности.

Дагонт оказался собакой страшной. То есть антропоморфная его фигура в полотенце, ничуть не скрывающем недурственных форм, заканчивалась головой здоровенного пса, похожего на псов-привратников. Только уши 'собачки' были более острыми, а шерсть не черной, а благородного шоколадного отлива с золотистой искрой. Не знаю уж, какой минерал давал такой эффект. В глазницах сверкали черные камни, переливаясь радугой в глубине зрачков. Рот скалился острыми белыми клыками. Интересно, почему Первоотец, Первоматерь — человекоподобны, Дагонт — собака, а боги стихий вообще тел в религиозной традиции не имеют, лишь символы? Воздух — птички, вода — рыбки, земля — плимт (местный родич крота), огонь — сарха (это племянница саламандры, выглядит как огненная бабочка). Такое впечатление, что в пантеон Фальмира сгребли богов отовсюду понемногу, где кого нашли, и так же ворохом забросили разделять и властвовать, не отрихтовав толком до единообразия и не засунув в команду психолога для создания комфортного микроклимата в коллективе.

Но Дагонт, право слово, оказался шикарен! Начинаю понимать древних египтян с их зверо-птицепантеоном. Что-то в этом притягательное есть. Или я латентная созерцательная зоофилка? Вон, Кирт все кобылу в жены просит, а я буду пса Дагонта требовать в мужья. Хи-хи! Вообще-то щитовик ничуть не зоофил, а присловье про брачные претензии к лошадке подхватил от дядьки-кузнеца, которому сызмальства помогал. Тому, наверное, эта ругань помогала капризных лошадей подковывать. Как рявкнет, лошадь испугается, замрет, а пока прочухается, изготовится возражать — поздно, подковали.

Размышляя о шикарности образа Очистителя, я любовалась изваянием, игрой радуг в каменных зрачках, способных гипнотизировать паству. А этот коварный тип собачьей наружности... Он взял и мне подмигнул! Ой! Рядом слаженно охнули другие члены команды, а Филя закашлялся, подавившись воздухом. Значит, или галлюцинация массовая, или это был не глюк и Дагонт в собственный храм к нам на огонек заглянул.

— Он мне подмигнул, — промямлило самое слабое и одновременно жутко полезное звено в нашей команде — принц Фиилор, он же просто Филя.

— Все тоже это видели? — осторожно уточнила я, и кивки от дабл Кей и Шерифа стали подтверждением.

— Значит, Очиститель не против нашей затеи, — бодро, с искренним облегчением объявил Кирт.

Становиться на путь религиозных преступлений никому из нашего коллектива не хотелось, и намек бога снял здоровенный камень с души и совести, заодно, кажется, обещая прикрыть грешок кражи из храма.

— Если от большого взять немножко, это не грабеж, а только дележка, — процитировала я старую детскую присказку. — Предлагаю считать, что Дагонт перетер о наших делах, путях и целях с Первоотцом и бучу поднимать не станет. Теперь Очиститель согласен помочь или хотя бы не вмешиваться.

— Он мне снова подмигивает и вон на тот проход кивает, — медленно выдохнул Керт, тыча в сторону скромного коридорчика, замаскированного статуями тройки псов. Да уж, не привык щитовик к столь эффектным жестам богов. Не смотрел, бедолага, голливудских блокбастеров, 'Мумии' ни единой не видел, а то был бы спокойнее удава с пятью кроликами в животе.

— Думаю, это неспроста, — тихо промолвил Шериф.

— Исходя из того, что среди нас только один потенциальный пес, согласна, нам показали, куда надо идти, точнее одному из нас на четырех лапах, — резюмировала я, потирая руки. Идея о прихватизации ценного кристалла из храма начала обретать очертания.

Подмигивать в ответ Дагонту мы не стали, но поклонились уважительно, обрисовав на груди ритуальную форму клыка — банальный треугольник, вершиной вниз, и осторожно сместились в сторону статуи песиков с задранными, будто старательно нюхают воздух, мордами. Между прочим, живые копии этих песиков — собачки Дагонта свободно шастали по храму, беззастенчиво приставая к отдельным посетителям с требованием глажки, ласки и подачки. Жрецы-псари этому не препятствовали.

У нас с собой съестного не имелось, потому пришлось, едва бог перестал семафорить нам глазками статуи, компенсировать отсутствие деликатесов масштабным почесыванием и поглаживанием. Ой, нет, соврала! У Кирта, любящего пожевать в пути, в карманах и сумке на поясе оказались соленые сухари и полоски вяленого мяса. Пришлось щитовику раскулачиваться, угощать зверей. Все! Больше ни на что постороннее храмовые собаки внимания не обращали, мимо могло без помех протопотать и стадо динозавров-еретиков с трубными воплями.

Такая вокруг Кирта поднялась толкотня, толчея, счастливые взвизги, тявканье и мельтешение лап, хвостов, ушей и прочих частей разномастных собачьих тел, что появление еще одного пса среди пестрой когорты собратьев прошло совершенно незамеченным. Так же, как и его отделение от коллектива и проскальзывание в проход за статуями.

Наших усердных ласк и еды из нычки запасливого щитовика оказалось достаточно, чтобы занять песиков минут на семь. Псы ловили кайф и чавкали, метеля воздух хвостами.

Так же незаметно, как исчез, под шумок из коридорчика потихоньку вернулся песик-перевертыш и присоединился к стае. Потолкавшись в общей куче, он снова отделился от коллектива и под прикрытием колонн стал человеком. Керт не сказал ничего, лишь показал на пальцах знак удачи, выглядевший на Фальмире как раскрывшая крылья птичка, составленная из двух ладоней.

Мы покинули храм Дагонта лишь после того, как псы опустошили заначку Кирта и переключились на других посетителей. В дверях нас догнали пятеро псарей. Если бы не благостно-расслабленные лица, впору было насторожиться и нащупать оружие. Но нет, нас всего лишь одарили на прощанье 'сувенирами Дагонта', религиозными знаками его милости без всякой магической начинки. То есть повесили на шеи медальоны с изображением в профиль морды лица бога, к которым колечком цеплялся клык — символ Дагонта. Подарочек принял даже Шериф.

В трактир мы не бежали лишь потому, что не стоило навлекать на себя лишних подозрений. Фиилор от нетерпения едва не выпрыгивал из сапожек и смотрел на Керта такими жадными глазами, что, не знай мы причин, много чего нехорошего могли бы подумать.

В комнатах за закрытыми дверями щитовик не стал томить общество неизвестностью. Сразу вытащил из кошеля на поясе крупный, с мизинец длиной и габаритами с кулачок младенца, черный камень с искрами, очень напоминающий вставленные в глазницы статуи Дагонта в храме.

— Других кристаллов в жезле не было, — предупреждая вопросы, объявил Керт. — А этот сам из креплений в руку выпал.

— Он, он, — восхищенно согласился Филя, чьи пальчики рефлекторно потянулись тяпнуть ключ и спрятать его к другим предметам в мешок.

Мне на миг даже жалко стало: среди такого хлама драгоценный камень держать придется. Ладно хоть твердость у таких сверкающих штучек повышенная, не обдерется и не расколется наша новая прелесть.

Да уж, воистину Ольрэн шутник не из последних, но с эстетикой явные проблемы наблюдаются. С другой стороны, мой шеф, тот, который из сверхъестественной когорты, тоже на вид лысый хлыщ с портфелем. Никак не тянет на импозантного костяка в черном плаще с блестящим опасным аксессуаром условно сельскохозяйственного назначения.

Возможно, спустя век-другой-третий быть патетичным и внешне многозначительным в целом и мелочах начинает надоедать, хочется поиграть в простоту. Не знаю, мне всяко до такого не дожить. Для начала хотя бы тощую фигурку служанки до нужной кондиции довести, а то пойду Шерифа соблазнять, а он поцарапается и решит: нафиг ему такое угловатое 'счастье', лучше еще помолиться. Эх, какой мужчина под боком и никаких условий для романтики, сплошной экшн с фэнтези-пародией в придачу. Тьфу!

Пока мы любовались черным блескучим камешком, Фиилор снял с пояса мешок с добытыми ключами и бережно разложил содержимое на столе. Серый камень, отмытый от грязи Кретаграта, металлический прут из решетки, закрывающей 'шахты канализации', держатель с двумя гвоздями или болтами (с идентификацией местной фурнитуры я затруднилась) и толстая круглая в сечении ножка от трона монархов Валисанты, выточенная из темного дерева с цветочной резьбой по периметру. Да уж, кому скажешь, что здесь собраны ценные артефакты — не поверит. Одна радость, на Фальмире психических больных от общества изолируют редко, чаще лечат молитвами Первоматери и Первоотцу. Так что заведение с мягкими стенами нам не грозит. И воры, кстати, тоже. Такое добро никому и не продашь.

Кстати, занятная лингвистика: Первоматерь только Первоматерью именуют, а Первоотца еще иной раз и Всеотцом. Я вовремя прикусила язык и не стала кощунственно озвучивать предположения насчет тайного гарема у Всеотца из Второматери и Третьематери. Обидятся еще спутники, а мне с ними путешествовать и стряпню есть. Гадать, не плюнул ли кто мне в суп-кашу, и получать с небес шишкопад или даже камнепад неохота. К тому же, от Первоотца зависит благословение Шерифа на ухаживание за мной. Так что молчу-молчу.

Все подержали кристалл в руках, и принц быстренько, будто боялся, как бы не отняли, присоединил ключ к четырем его собратьям в мешочке. Финита! Больше нам в трактире, городе и даже стране делать было нечего.

....

ГЛАВА 21. Пиковая Окраина

Ехали-шагали мы долго, и солнце своим оранжевым заревом однозначно намекало на неумолимо надвигающийся вечер. Когда дорога окончательно перевалила на другую сторону гор и пошла под уклон, при очередной аварийной высадке я взобралась на камень покрупнее и вгляделась в простирающуюся внизу холмистую равнину.

Местность купалась в закатных красках. Впереди и слева виднелась небольшая пастушья деревушка, справа — еще более скромный замок не замок, крепость не крепость, так, крепостица. Дорога к деревеньке выглядела куда как более наезженной или, скорее, натоптанной.

— И где тут пики? — не поняла я, созерцая карликовый замок.

— Какие пики? — удивился Кирт.

— Мы вроде как в Пиковые Окраины направляемся, — напомнила я забывчивому щитовику, укоризненно тыча горизонтальной викторией по адресу. — А никаких пиков нет.

— Пик Окра — так барона, владельца этого местечка, звали, пока крепость стражам границы в ведение не отошла. Барон ее продал короне, — блеснул Керт случайно забравшейся в голову информацией.

— А-а-а, — протянула я. — Чего только не бывает. А переночевать-то нас, с той стороны добравшихся, в крепости пустят или лучше в деревне место для постоя искать?

— Почему нет? Они ж с Краем не воюют, — брякнул Кирт.

— Думаю, местные стражи окажут любезность двум благородным особам из сопредельной страны, путешествующим с сопровождением, — вставил Шериф и расширил границы легенды: — Вы, Фиилор и Кит, оба светловолосы и лицом благородны, в чертах есть сходство. Потому можно представить вас как родственников с достойной охраной и духовником.

— Чего ж раньше не представлял? — заинтересовался Кирт, когда мы с Филькой кивками одобрили предложение жреца.

— Раньше его высочество не смог бы достоверно сыграть братские чувства, — невозмутимо заметил Шериф, и Фиилор ответил нам всем чуть смущенной, но спокойной улыбкой.

Ура! Значит, мне не показалось, Филя исправился и перестал сохнуть по мертвой принцессе, даже графика систематического рыгания и производства ветров составлять не пришлось. Все как-то само собой получилось.

Когда в очередной раз с Филей обходили кусок дорожного бездорожья, цепко держась за руки и внимательно изучая камни под ногами, принц тихонько заговорил:

— Кит, ты не сердишься, что я себя так по-глупому вел раньше?

— Нет, радуюсь, что больше не ведешь, — поразмыслив, честно ответила я. — Ты милый парень, но влюбиться в такого, чтобы оценить по достоинству, должна какая-нибудь утонченная принцесса. Чтобы музыка, театр, стихи, любования закатами и так далее. Я же лучше дома с книжкой посижу у камина, уговорю бокальчик сладкого винца и слопаю пирожное.

— Я тоже хочу пирожные, — насупился Филя. — Нет, музыку, стихи, закаты и театр я тоже вроде люблю, только раньше очень любил и самым главным считал, а сейчас...

— Сейчас нюхнул настоящей жизни, и запах свободы вскружил голову, — хмыкнула я. — Любования, стихосложение и прочие возвышенные штучки остались там и кажутся тебе приметами прошлой, опостылевшей дворцовой клетки.

— Да, — удивленно согласился принц, хлопнув опахалами ресниц. — Как ты догадалась? Я и сам только сейчас понял...

— Шериф подсказал. Он мудрый тип. Сразу сказал, что ты за старое перестанешь цепляться, как только привыкнешь к новой жизни. Симелия, какой бы она ни была, со всеми своими достоинствами и недостатками, осталась там же, где изнеженное радильярское высочество Фиилор, пописывающий надушенные свитки с признаниями. С нами же путешествует Филя!

— Я теперь не знаю, любил ли когда-нибудь, или только хотел думать, что люблю. Ты мне гораздо больше нравишься. Нет, не как любимая, — встрепенулся парень. — Я смотрю на лицо, чертами схожее с принцессой, но совсем другое. Оно чужое тебе, но ты выглядишь гораздо более живой и настоящей, чем Симелия. Твоя улыбка, если и бывает насмешливой, не таит ехидной издевки, ты никого не унижаешь лишь из желания позабавиться. Я чувствовал, поначалу ты тяготилась нашим присутствием, но никогда не позволяла себе высмеять меня или щитовиков. Знаешь, я почти уверен, никто из тех, кто знал принцессу, не признает ее в тебе. Теперь, когда я вижу, какой могла бы быть Симелия, я все отчетливее понимаю, что увлекся парадным портретом в Радильярской галерее, не дав себе труда узнать настоящую девушку, а может, боялся разочарования, потому и не желал узнавать...