Маг зло сверкнул глазами, склонил голову и еле слышно процедил:
— Я доложу Конгрессу.
Доложит он, — фыркнула про себя Аня, провождая взглядом удалившегося мага. Стукач. Никакой пользы — один вред.
Сейчас, когда вместе с чойгвейцами трудились маги других стран, на кухне и в столовой толпились разнообразные личности: от убеленных сединами величественных магистров до юнцов, выполнявших свое первое задание. Внезапно оказалось, что очень удобно использовать эвакуацию Чойгвея как полномасштабную тренировку практически для всех видов служб. И теперь на первом этаже было не просто многолюдно, а очень многолюдно.
Фиолет встретил Аню её же копией, немного взъерошенной и чуточку злой. Она посмотрела в такие знакомые глаза и тихо спросила:
— Где они?
— Кто? — сделала удивленное лицо фиолетовая Аня и раздраженно передернула плечами.
Мимо на огромном листе проплыли, отчаянно мыча, с десяток коров. На их мордах читалось прощание с жизнью, но парализующее заклинание удерживало на месте, не давая сигануть вниз.
— Фиолет, — нахмурилась девушка, — и тебе, и мне некогда. Верни их — и будем считать инцидент исчерпанным. Уверена, они все осознали и больше не будут. Сколько они у тебя плутают? С вечера?
— Ань, — фиолетовые губы недовольно поджались, — не вмешивайся, а? Ты их предупреждала? Предупреждала. Так что не порть мне игру, девочка. Считай это платой за провоз, — и Фиолет широко ухмыльнулся, а в глазах сверкнуло жуткое и нечеловеческое. Аня похолодела.
— Это не шутки, — просипела, голос вдруг отказался повиноваться, — нельзя играть с человеческой жизнью. Верни их, — повторила твердо, глядя в наливающиеся гневом фиолетовые глаза. Она физически ощущала, как напряжение разливается в воздухе.
— Да забирай, — махнула вдруг рукой фиолетовая Аня, и девушка перевела дух, — все, что там осталось. Не буду я с тобой ссориться из-за каких-то... — и Фиолет пренебрежительно скривил губы.
Их было пятеро. Оборванных, грязных, вымазанных в слизи, с безумными взглядами и нечленораздельной речью.
Пятерку бывших ученых Аня сдала на руки Арвелю и была благодарна за отсутствие вопросов со стороны координатора. Маг с явным облегчением поблагодарил, и группа исчезла в портале, ведущем на родину. Девушка перевела дух, мысленно пожелав, чтобы этот опыт переселенцы восприняли правильно и больше не пытались повторить.
А дальше Аня последовала-таки совету координатора и отправилась гулять. Погода на самом деле была чудо как хороша. Солнце высвечивало белоснежные наряды деревьев, блестели шубы на елках, сверкали ярусные шапки на соснах. Морозный воздух бодрил, снег скрипел под ногами, и Аня улыбалась, глядя, как черной кляксой скачет по сугробам Вальди, вздымая за собой снежную пыль.
Каркнув, сорвалась с ветки ворона, недовольная их вторжением, ее поддержала мяуканием сойка, издалека донеслось ритмичное постукивание дятла. Лес жил своей жизнью, и только деревья мирно спали, укрытые пушистыми сугробами. Зима здесь была настоящей, не то что в городе, где слякоть царила на дорогах, а скромный снег стыдливо прятался в редких парках.
Эвакуация оказалась нелегким испытанием для новоявленной хозяйки порталов. И чтобы не прибить кого-нибудь, Ане срочно требовалось остудить гнев прогулкой по зимнему лесу, а еще для разрядки заметнуть снежком в Павла. И даже попасть. Наверняка поддался, но белое пятно, появившееся на спине мага, приятно грело душу.
— Ах, вот так? — оскорбился начальник службы безопасности и не замедлил с ответом. Аня еле успела увернуться, лепя на ходу следующий снежок.
Потом они дурачились, валяли друг друга в снегу, а Вальди радостно прыгал вокруг, громко лая, и храбро сражался за обоих.
— Ты такая красивая, — выдохнул Павел, аккуратно стряхивая снег с шапки девушки. Провел рукой по её лицу, убирая прилипшую ко лбу прядь волос. Аня замерла, сладость разлилась в груди, заставляя сердце стучать сильнее.
Павел ей нравился и, похоже, её чувство было взаимно.
Он наклонился, мягко касаясь губами её губ, и тепло его дыхания согрело лицо.
— Моя Снегурочка, — прошептал.
Аня прикрыла глаза, наслаждаясь их близостью. Лес, солнце, пушистый снег, мокрые рукавички и сбитое дыхание. Жаркий поцелуй и вкус кофе. Руки, обнимающие все сильнее. Шепот нежных слов. Кружащие в танце снежинки. Все только для них двоих.
Звук пришедшей смс вторгся нежданно, разрушая атмосферу волшебства. Аня внутренне поморщилась, но лезть за телефоном не стала. Вторая смс, последовавшая за первой, поколебала её уверенность.
А вдруг мама? — мелькнула мысль, и она сунула руку в карман, одновременно отстраняясь от Павла.
"Привет, синеглазка. Как насчет "Щелкунчика" в Мариинке? Заеду через час на новую квартиру".
"Щаз, разбежался", — поморщилась Аня, но вторая смс заставила напрячься:
"Ты мне должна. И у меня есть новости о "хвосте"".
Тьфу, — мысленно плюнула девушка, с тоской понимая, что не пойти не может, а значит придется придумывать повод. Если сознаться во всем, Павел не отпустит, а встретиться с теневиком необходимо. Да еще этот поцелуй. Все было волшебно, и оттого сейчас она чувствовала себя вдвойне неудобнее. Как будто мало проблем, надо для полного комплекта влюбиться в начальника своей охраны. Подумаешь, он из другого мира, да еще и маг. Ерунда, чес слово. Как и разумная осторожность — сколько она его знает? Меньше недели. А если еще вспомнить о способности некоторых копаться в чужих мозгах...
Точно! Вот оно! И Аня, прозрев, приняла отстраненный вид.
Мысленная оплеуха принесла пользу — ложь сочинилась в пять секунд.
Павел заметно напрягся, но воспринял спокойно новость об ужасной забывчивости — вот совсем, ну совсем — неделя такая сумасшедшая — вылетело из головы, что у нее билеты в театр.
— Подвезти? — спросил.
— Нет, за мной заедут. И... — замялась, но все же произнесла: — Насчет поцелуя, тебе не кажется, мы торопимся?
— Как скажешь, — усмехнулся столь откровенно, что девушка готова была сквозь землю провалиться от смущения. Собственно, все благие намерения на этом и закончились, как и сомнения: а идти ли на встречу к теневику.
Не будет она оправдываться и ничего объяснять! Не так ли ведут себя маги? Пусть получают достойный ответ! Могут у нее быть свои тайны?
Павел проводил взглядом уходящую в дом девушку, достал мобильник. Выбрал номер из записной книжки с именем "Серый придурок" и, старательно попадая в буквы на экране, набрал смс:
"В театр собрался?"
Ответ пришел через пару секунд:
"Ревнуешь?"
Павел рыкнул, сжал мобильник так, что корпус жалобно хрустнул.
"Отвечаешь за нее. Головой".
"Да, папочка. Мы чуть-чуть пошалим и домой".
Теневик явно издевался, и на душе у Павла сделалось... болотно. Он долго не мог попасть в нужную букву, пока наконец не набрал:
"Убью".
"Всегда к твоим услугам", — лаконичной надписью высветился экран.
За много километров отсюда Тагир с удовлетворением посмотрел на последнее смс от абонента Жаба и заблокировал экран. Вечер обещал быть чудесным.
Глава восемнадцатая
Павел размахнулся, зашвыривая кусок пластика в сугроб. Потом набрал полную руку снега, приложил ко лбу. Холод остудил горящее от гнева лицо. Дышать стало легче.
Он всегда гордился своей выдержкой, способностью анализировать проблемы и на ходу искать решения. Его целеустремленность и упорство поражали даже наставников. Боевой маг с задатками целителя и средними способностями погодника. Однако в Проект Павел попал не за это. Их всех, кто работал здесь, выбрали по одному критерию — способности подстраиваться под любую ситуацию, быть своим в чужом мире. Подсознательно копировать обывателей, демонстрируя отличные навыки мимикрии.
Павел не хотел идти в Проект. Его до сих пор мучила совесть, что он совершил предательство по отношению к коллегам, а еще к тем, кого мог спасти, вытащить из-под завалов, снять с крыши или с тонущего судна. Да мало ли дел у спасателя в мире, который медленно убивает все живое в себе, где спасатель стал такой же распространённой профессией, как врач или учитель.
И в то время как его друзья, коллеги каждый день рисковали жизнью, он... Нет, значимость и полезность Проекта Павел вполне сознавал, как и свою роль в нем, но совесть не успокаивалась, считая теперешнюю работу сродни отдыху на курорте.
Сан Саныч был сложным и одновременно простым подопечным. Его можно было легко спрогнозировать, а все его приступы ворчливости и дурного настроения лечились одним единственным средством — водкой.
Сказать, что маги не боролись с алкоголизмом старика, было бы неправдой. Боролись и еще как, но быстро выяснилось, что проспиртованный организм сдаст в разы быстрее без привычного топлива. К тому же старик научился доставать алкоголь из пространства и не поддавался отрезвляющему воздействию, используя силу хозяина портала по своему разумению.
И вот теперь новая подопечная... Вначале Павел даже обрадовался — молодая, здоровая, с гибкой психикой, но после оказалось, что Сан Саныч был, как здесь говорили, ангелом, по сравнению с новой Хозяйкой. Он не скакал по порталам, не заводил пугающих знакомств, не ошарашивал окружающих своими идеями, хотя некоторые, стоило признать, были очень даже здравыми. Например, эвакуация Чойгвея. Впрочем, Павел до конца не верил в успешность этой затеи.
Но больше всего пугало его собственное отношение к Ане, а именно то, что чувства, испытываемые к девушке, не поддавались анализу. Вот сейчас, например, с чего он разозлился на её ложь? Встреча с теневиком — неприятность, более того прокол наружной службы, но ничего страшного, если разобраться, не произойдет. Ну встретятся, поговорят. Теневик, не дурак, никакого вреда Хозяйке причинять не станет, а нового про взаимоотношения их миров поганец сказать не сможет — уже наговорил, так почему внутри все сжимается от ненависти к коллеге? Почему хочется схватить девушку, запереть в комнате и никуда не пускать?
Все эти собственнические замашки очень напоминали одно чувство, которое он никак не должен был испытывать к своей подопечной. Более того Хозяйка — ключевая фигура Проекта, она — выше личных желаний или симпатий, выше любых чувств.
Когда он пил со стариком, было ясно и понятно, зачем он это делает, но при общении с Аней, понимание исчезало. Его точно заслоняли иные эмоции: радость, что она рядом, беспокойство и злость, когда рискует жизнью, даже обида нарисовалась, когда понял, с кем она проведет сегодняшний вечер.
Поганая ситуация, товарищ Павел, — сказал сам себе, засовывая замершие руки в карманы куртки, — а будет еще поганее, потому как уйти из Проекта ты не cможешь. Девочка доверяет тебе, пожалуй больше, чем всем остальным, потому что ты меньше всех её обманывал. Доверяет и ждет поддержки.
А какая в пекло поддержка, если он связан долгом чести? Если он здесь не просто так чаи гоняет, а пытается спасти свой мир. Умная девочка, кажется, это тоже понимает, как и то, что её просто сломают, если она начнет мешать.
Он вспомнил серо-голубые глаза девушки, вспомнил, как она задумчиво морщит лоб, как упрямо поджимает губы и как настойчиво, без оглядки, пытается всех спасти. Так по-детски глупо, наивно, но правильно. А еще правильно было бы не доверять взрослым дядям, которые очень хотят жить. Но этого он ей никогда не скажет, чтобы не пугать.
И вот что, прикажете, теперь делать? Бежать, бить морду Тагиру? Или же себе, в профилактических целях, потому как целоваться с Хозяйкой было ошибкой. А самое отвратительно, что сам он это ошибкой не признает, то есть логически делает правильные выводы, но ошибочность поступка не чувствует. И как, простите, работать в такой обстановке, когда собственный разум идет вразрез с чувствами?
И нечего оправдываться, что не смог удержаться, увидев алые щеки, покрасневшие от беготни, или это его снежком так стукнуло по голове, что он забыл все должностные инструкции?
Идиот... Безнадежно запутавшийся идиот.
А ведь дальше будет только хуже. Она — рядом, её запах, теплый взгляд, крошечная родинка на виске, которую хочется поцеловать — все это будет сводить с ума каждое мгновение. А уйти из Проекта будет равносильно гибели девушки. Пока они вместе, он что-нибудь придумает, чтобы уберечь Аню от беды.
Кстати, о "придумаешь".
Павел прикрыл глаза, шагнул в сугроб, проваливаясь разом по колено. Провел рукой над снегом и через секунду достал чудо техники здешнего мира. Погрел в ладонях, отчистил и вытер шарфом. Разблокировал экран, и тот засветился — работает.
Маг немного подумал и по памяти набрал номер.
— Да, — ответила трубка хорошо поставленным баритоном.
— Узнаешь? — голос Павла разительно изменился — став развязным, с хрипотцой.
— Блеклый? — изумились на том конце. — Сколько лет, сколько зим, братан! Как житуха?
— Живу — не тужу, — точно воспроизвел интонацию одного из героев сериала про ментов маг.
— Ты побазарить али как? — насторожился вдруг собеседник.
— По делу, — не стал тянуть время Павел. Разговор был неприятен, и он хотел его закончить быстрее, — жучков достать сможешь? И что там еще для слежки у тебя имеется. На хвост одному челу надо присесть.
— Богато живешь, я смотрю, — неодобрительно поцокала трубка, намекая на дороговизну заказа.
— Не жалуюсь.
— Ладно, набери завтра к вечеру, может, что и нарою.
Павел послушал тишину, не отнимая мобильник от уха, потом встряхнулся и зашагал к дому. По его расчету Аня уже заканчивала прихорашиваться и переодеваться. Он перехватит её внизу.
Еще на подходе к дому до Павла донеслись громкие голоса. Он ускорил шаг, взлетел на крыльцо, распахнул дверь и замер на пороге. Стоящие у лестницы Арвель и Анна не повернули головы в его сторону, занятые выяснением отношений. Павел прикрыл дверь, чтобы не сквозило, уселся на подоконник, приготовившись вмешаться, если стороны чрезмерно увлекутся спором.
Аня стояла в полосе света, и клонящееся ко сну солнце золотом играло в светлых волосах девушки, подсвечивая их рыжим. Мужчина невольно залюбовался девушкой. Светло-голубые глаза потемнели от гнева, став ярко-синими, румянец на щеках придавал озорной вид, алые губы так и манили к себе...
В душе нарастала томительная нежность, касалась своими невидимыми крыльями, щекотала в груди, заставляя забыть, где он, кто он. Мир размягчился, потек, увлекая за собой ставшее податливым сознание. И он погружался в эту мягкость, с удивлением обнаруживая, что центром его внутренней вселенной стала она — Аня. И вот он уже воспринимает её частью самого себя, пребывая в уверенности, что знает девушку вечность.
А ведь всего неделю назад работа была смыслом его жизни. Нет, она никуда не делась, но перестала быть единственной в его внутреннем мире ценностей. И в мыслях появилась странная легкость, бравада и бесшабашность. Словно кто стер налет вечной озабоченности, добавил розовой краски в серость будней, встряхнул утомленность и прошелся сквозняком по застарелым привычкам.
В голове вдруг зазвучала назойливая мелодия: "Я не знаю, что тебе дороже — любовь или обман", и захотелось обнять девушку за талию, прижать, вдыхая аромат её духов, а потом закружить в танце, видя, как удивленно расширяются её глаза, как по приоткрытым губам скользит первый намек на улыбку, а грудь вздымается от участившегося дыхания.
