Затерявшийся

— Нет, на аптечном складе, получаем раз в неделю.

— Охрана там серьёзная?

— Вроде нет, вообще не видела.

— А ночью?

— Не знаю. Комендантский час же до шести утра. На улицах патрули.

— Ты от склада далеко живёшь?

— Да.

— А рядом кто из надёжных людей найдётся?

— Анька там живёт, я с ней поговорю.

— Не вздумай. При следующей встрече дашь адрес, описание и имя человека на которого можно сослаться, желательно эвакуировавшегося, но можно и призванного в армию. Ещё желательно какие-нибудь подробности — ну там, в комиссии он был когда в комсомол принимали. Сама никуда не суйся. Только пассивный сбор информации, даже никаких наводящих вопросов, только смотришь и слушаешь. Ясно?

— Да, но...

— Никаких но, если только узнаю, что своевольничаешь, суну в мешок и отвезу глубоко в лес. Даёшь слово?

— Ладно, даю.

— Договорились, делай свежую повязку, и устраиваем концерт.

— Какой?

— Увидишь, даже поучаствуешь.

Через пару минут я опять был белый и стерильный.

— Теперь слушай: я повёл себя по-хамски, что от немецкого офицера ты никак не могла ожидать. Ты стала отбиваться, я порвал на тебе халат, ты вырвалась и убежала. Весь день ревёшь где-нибудь в дальнем углу, потом минимум три дня, а лучше неделю ходишь с мокрыми глазами. Короче с сегодняшнего дня ты всех мужиков ненавидишь, а есть у тебя в жизни только работа.

— Это ты так решил свою собственность обезопасить от чужих поползновений?

— И это тоже, но главное, что афёра с грузовиками вечно тайной не будет. Начнут опрашивать всех с кем я контактировал. Скажешь сволочь — главная так сказать черта, сначала комплименты отпускал, а потом руки распустил. Скорее всего отстанут, так как эмоции всё забили. Ну что можно о сволочи вспомнить, кроме того что сволочь? А то что сдох — туда ему и дорога. Ну, готова?

Я взялся за правый лацкан халата и рванул его вниз. Раздался треск разрываемой материи. Глаза Ольги сделались огромными и в них показались слёзы. Любовь Орлова и та лучше не сыграет.

— Давай, кричи, — одновременно ударяю по стальной биксе с инструментами, та летит на пол и с жутким грохотом разбрасывает свой содержимое по углам.

— Нет! — Оля орёт так, что уши закладывает и отскакивает в сторону, оставляя мне в качестве трофея кусок белой ткани.

В коридоре раздаётся топот нескольких пар ног. Рывком открываю дверь, бросаю под ноги подбежавшим санитарам и медсестре обрывок халата и, громко ругаясь, устремляюсь к выходу. Кажется всё получилось. Сбегаю по ступенькам и, не оборачиваясь, ныряю за руль. Двигатель взревел, и автомобиль с пробуксовкой, подняв тучу пыли, рванул по дороге. Всё — конец акта. Сыграно!

Погрузка ещё не закончилась, но конец был уже близок.

— Пауль, у нас всё нормально. Какой-то вы дёрганый, если бы не ваше теперешнее положение, я бы сказал что на вас лица нет. Ха-ха! Эсэсовцы?

— Да нет, Огюст, проблемы на личном фронте, не обращайте внимания... Эти славянки воображают о себе чёрт знает что. Недочеловеки, а туда же...

— Пауль, вы что влюбились?

— Я в эту? Вы в своём уме? Кстати, у меня для вас плохие известия — мне надо кое-что забрать из здания зондеркоманды. Там где-то тонна груза, может чуть меньше, но объём точно на треть кузова трёхтонного автомобиля.

— Но как же так, у меня всё посчитано.

В этот момент интендант напомнил мне одноглазого шахматиста, у которого было всё записано. Так и хотелось сказать: 'Контора пишет!'

— Тогда давайте вместе пойдём к Блюме и скажем, что не можем выполнить его просьбу.

— Нет, нет. Это не вариант. Но что же делать?

— Если не можете выделить дополнительный транспорт, то выход только один.

— Подождите, автомобилей у меня сейчас нет, да и если бы были, это нежелательно, но есть прицеп. Прицепа вам хватит?

— Надо глянуть, но надеюсь да. Где он?

— Да прямо здесь. Только не забудьте вернуть.

— Это же не коробок спичек, конечно верну.

Через четверть часа один из трёхосников обзавёлся прицепом, в который засунули четверых пленных. Так как кузов его уже был заполнен, сразу погнал его к эсэсовцам. Погрузка прошла без особых инцидентов, если не считать глупую выходку одного из эсэсманов обливших помоями грузчика. Валить надо срочно, а то очень хочется бросить свою заветную гранату кое-кому в штаны, в качестве ответной шутки.

Солнце уже было достаточно низко, когда колонна двинулась из города, хотя до сумерек было не менее двух часов.

— Пауль, удачи вам.

— Спасибо, Огюст, не волнуйтесь, всё будет хорошо.

— Я надеюсь, для меня это очень много значит.

Да уж, выйдет тебе эта афёра боком.

* * *

— Старшина, блин темень какая, срочно мне сапёров сюда, приготовь всё что у нас есть из того что может взрываться. Одну машину разгрузить мухой. И быстро собирай командиров. Цигель, цигель, одна нога здесь, вторая тоже уже здесь. Готовь всё для рейдовой группы на пятьдесят человек, выход через час. Мы уже опаздываем.

Ага, забегали. Не зря мы так гнали, есть ещё шанс успеть.

— Товарищ командир, ефрейтор Крамской по вашему приказанию прибыл.

— Сапёр?

— Да.

— Слушай задачу. Нужно заминировать дорогу, по которой пойдёт немецкая колонна, вероятнее всего автомобильная, но возможно смешанная.

— Есть! А как?

— Что как?

— Как минировать и чем?

— Вообще-то это я у тебя должен спросить.

— Товарищ командир, задачи всё время разные. Сейчас мы минируем, чтобы сорвать перевозки, точнее не сорвать, а больше попугать водителей. А здесь какая задача?

— Ага, правильно говоришь, мой промах. Уточняю задачу: немцы выдвигаются в карательный рейд, будет несколько автомобилей, вероятно от трёх до пяти. Наличие гужевого транспорта сомнительно. Надо заминировать дорогу так, чтобы накрыть всю колонну, нанеся личному составу максимальный ущерб. Понял?

— Да. А точнее нельзя узнать сколько машин будет?

— Сейчас обратно метнусь, у эсэсовцев уточню.

— Ой, извините товарищ командир. Разрешите идти?

— Идите, у вас десять минут, на первую прикидку.

— Да, а расстояние между машинами какое?

— Блин, у водил спроси. У тебя девять минут.

Следующие пятнадцать минут чувствовал себя белкой. Ну естественно в колесе, не по деревьям же прыгал. Послал связного к Герману, с требованием кровь из носу найти человека, знающего окрестности Чёрного и Белого озёр. Разбирался с оружием для рейдгруппы, вспомнил о сухом пайке, которого на полсотни рыл естественно не было. А то неимоверное количество мелочей, что на меня вывалили, типа по сколько и каких патронов и гранат давать, меня в конце концов взбесило. Наорал на старшину, зря конечно — придётся извиняться.

Наконец заметил мнущегося в стороне Крамского.

— Ну что, ефрейтор, план готов?

— Да. Вот.

— Угу. Это что?

— Снаряды, сто двадцать два миллиметра.

— Зашибись. Ну, это похоже опять моя ошибка. Значит так, вдоль дороги наша засада будет, на каком расстоянии не знаю, но осколки летящие далее двадцати метров надо исключить, по крайней мере опасные для жизни.

— Переделывай.

— Есть.

Фу, похоже эта спешка до добра не доведёт. А это что за фрукт?

— Георгий, свет мой зеркальце, а ты куда собрался?

— С вами, — Жорка тут же набычился.

— А вот фиг. Тридцать кило пешкодралом смогёшь? Остаёшься комендантом лагеря, временно исполняющим. Где Нефёдов с людьми?

— Так ведь полчаса даже не пошло, да ещё по темноте...

— Хорошо. Помоги старшине, нет лучше Крамскому.

— У него и так два человека есть.

— Вот и подберёшь ему ещё десяток с лопатами. Через полчаса он, его люди и всё необходимое хозяйство должны сидеть в свободном грузовике. В немецкой форме.

— Понял, сделаю. А хозяйство в немецкой форме как должно сидеть?

— Вали работать, Зощенко, мать твою!

Ещё через пять минут кутерьмы вернулся ефрейтор.

— Ну?

— Вот.

— Это чего?

— Здесь взрывчатка — пять зарядов по двенадцать килограмм, соединяем детонирующим шнуром. Инициирующий заряд здесь. К нему подводим проводную линию с электродетонатором. Только сразу хочу предупредить — я такого никогда не делал.

— Всё в жизни когда-то бывает в первый раз. Какое расстояние между зарядами?

— Пятнадцать метров.

— Получается перекрываем шестьдесят метров дороги. Пойдёт. Есть чем заминировать обочину?

— Так мы обочину и минируем. В дорогу опасно закладывать — заметить могут.

— Ага, понял. Да, наверно так правильно. Но если заряды не под машинами взорвутся, немцев точно накроет? Может мощность увеличить?

— Товарищ командир, если в двух-трёх метрах рванёт двенадцать кило взрывчатки, мало никому не покажется.

— А если в пяти?

— Всё равно долго головой трясти придётся. Я раз под такой взрыв попал, там больше десяти было, всё равно кровь из ушей текла, думал оглохну.

— Ладно, поверю специалисту. Но если немцы всё же выскочат и попробуют залечь или вообще прорваться?

— Можно попробовать мины поставить, но как бы потом самим на них не нарваться. Будет у нас время свои мины снять?

— А бес его знает? Может и не будет. Хорошо, мины с собой бери, хотя бы десяток, а там на месте разберёмся. Да, чуть не забыл, а как подрывать будем, машинки-то нет?

— Если линия будет меньше пятидесяти метров, то можно динамкой от телефона, жаль немецкого нет — у него ток вызова больше. Но это не слишком надёжно, да и разброс по времени может быть в секунду-две, лучше просто от автомобильного аккумулятора.

— Хорошо, бери аккумулятор. В качестве детонаторов уверен?

— Лучше конечно два поставить и две линии протянуть, но жалко. Мало их у нас.

— Не жалей, хуже будет если колонну упустим. Ставь два.

Время утекает, извиняюсь за банальное сравнение, как песок сквозь пальцы. Пол-Германии отдам за временной тормоз, да что там пол — всю отдам. Хотя зачем мне тогда он нужен будет?

— Товарищ командир, там Германа привезли и бабу какую-то, — это посыльный с внешнего поста. — Только у нас приказ никого лишнего в расположение не пускать.

— Правильный приказ. Побежали.

А что, время пришло — теперь только бегом. Как ноги не поломал только? Фортуна дураков любит. С хреном, да под водочку.

Около мотоцикла, не пропущенного в расположение, стоял Фефер и о чём-то негромко разговаривал с женщиной. Подойдя поближе рассмотрел, что это была скорее девушка лет восемнадцати-двадцати, но с крайне выдающейся фигурой, гораздо более монументальной, чем вышла у Мухиной.

— Здравствуйте, товарищ Леший, вот знатока озёр вам привёз, знакомьтесь.

— Галя, — получилось это у ней как Халя.

— Леший.

Рукопожатие у неё под стать стати. Опять каламбур вышел.

— Галина, знаете место на подъезде к Гендикам от города, где можно засаду устроить?

— Ну... там мест разных много.

— Желательно чтобы выемка длинная была, метров пятьдесят, или холм какой рядом с дорогой.

— Есть такое место. С холмом.

— На карте сможете показать?

— Не, не разумею я это дело. На месте могу.

— Не стоит, это опасно. Может на словах расскажете?

— А чего там рассказывать, версты не доходя дорога болотце обходит. Вот слева болотце будет, а справа горушка небольшая, даже ночью не заблудитесь.

— Спасибо, вы нам очень помогли.

— А что с Гендиками? Родители мои там.

— Надеюсь всё будет хорошо. У вас там евреи живут?

— Да, испокон, четыре семьи. Хорошие люди, странные немного, дед один дюже хитрый, всё себе на уме, но зла от них никогда не было.

— Фашисты считают по-другому, но мы им объясним абсолютную степень их ошибки.

— Благослови вас бог, не дайте людям невинным пострадать.

— Сделаем всё, что в наших силах. Ещё раз спасибо, извините, времени в обрез.

Но просто так мне сбежать не удалось — девушка перекрестила меня и, вдруг бросившись на шею, обслюнявила мои бинты на щеке. Не привык я как-то к подобным изъявлениям чувств, может чёрств душой, но чувствую себя в подобных обстоятельствах крайне неуютно. Галю пришлось буквально отрывать, а тут она ещё слезами залилась. Нет, бежать, бежать!

Нефёдов с ещё тремя офицерами, тьфу ты, как бы не оговориться, командирами, уже ждал меня под штабным навесом.

— Капитан, на всё про всё у нас пять минут. Сейчас я с сапёрами убываю на точку, вот эту, — я ткнул в карту. — По сведениям здесь дорога зажата между болотом и холмом.

— Похоже, — капитан вгляделся в карту, стараясь разобрать топографические отметки при неровном свете керосинки.

— Здесь ставим минно-стрелковую засаду. Противник — эсэсовцы из седьмой зондеркоманды и возможно подразделение усиления. Вряд ли больше пятидесяти человек. Твоя задача подготовить столько же людей, переодеть и выдвинуться сюда. Огневые средства по максимуму, с учётом, что уходить будем пешком по пересечённой местности и, надеюсь, с трофеями. Старшина, если удастся, организуй несколько подвод и отправь вот сюда. Это примерно посередине пути нашего отхода.

— Есть!

— Есть!

— Георгий, сменку мне в машину забрось. Любую, но полный комплект с сапогами.

* * *

Тихо как, птички поют. Это они молодцы, сначала молчали, но попривыкли со временем, и перестали обращать на нас внимания. Птицы, они главный враг засады — либо молчат, либо орать начинают, если им чего не по нутру. Из машин немцы конечно птичек не разберут, но всё на душе легче. Сейчас опаснее всего визуальные помехи, мы конечно всё по максимуму в порядок привели, даже траву примятую попытались поднять, но что-то свербит. Кажется где-то недоглядел, неnbsp; — Чем больше унесём, тем менnbsp;ьше останется.

&

&

&

&

&

&

& Вроде гул какой-то? Нет, показалось, или самолёт вдалеке пролетел. Так, надо поглядеть, никто не вздумал задымить, вопреки приказа? Чисто. Интересно как они терпят? Я например некурящий, но и то целую ветку зубами измочалил, а курильщикам вообще небось капут.

Опять гул? Точно, это уже не глюки. Ну, фрицы, давайте. Гостюшки, хозяева вас заждались, угощение простыло. Они! Даже дрожь в руках и мыслительный понос куда-то делись.

— Ефрейтор, молись всем богам, даже если не веришь. Не подведи!

Молчит, аккумулятор гладит.

Сколько же их? Впереди грузовик, за ним знакомый Опель, а за тем ещё два грузовика. Всё? Вроде всё! Если кто отстал фигня выйдет, дозор с пулемётом там у нас конечно есть, но он только убеганцев прищучить, а со взводом или даже парой отделений ему не справиться. Сколько внутри немцев неизвестно, все три кузова закрыты брезентом.

— Ефрейтор, как и договорились, действуешь без сигнала.

Теперь только затаиться, и не дай бог, кто высунется раньше времени. Что же они такие неторопливые. Ну же, пора... Есть! Взрывы буквально вспахали дорогу. Первый вспух напротив середины кузова впередиидущего грузовика, и того буквально столкнуло с дороги, повалив на бок. Второй только слегка задел корму Опеля, от чего тот подпрыгнул, но каким-то образом удержался на полотне и резким скачком ускорился, скрывшись на миг в султане переднего разрыва. Из пылевого облака автомобиль выскочил, уже прилично набрав скорость, и рванул вперёд. Уйдёт, гад! Холм уже ожил вспышками выстрелов, возможно кто-то пытался попасть и в убегающего малыша, но тут рядом были три более крупные цели. Второй грузовик, накренившись на правую сторону, завалился передними колёсами в воронку, а вот третьему повезло, его не задело не одним взрывом, и водитель пытался сдать назад. Ровно до того момента как заднее колесо угодило в яму, и тут же из кузова посыпались люди, прежде вероятно боявшиеся угодить под колёса. Всё то время, пока я наблюдал за происходящим, брезент и кабины автомобилей рвали на части очереди и одиночные выстрелы бойцов. Я оказывается тоже стрелял, посылая короткие, по два-три патрона, очереди в пятящийся грузовик. На деле он оказался самым опасным — эсэсовцы, выскакивающие из него, быстро рассредоточивались, ведя огонь на подавление в нашу сторону. Но подавить несколькими автоматами полсотни стволов, половина из которых также автоматические, это, по большей части, из области фантастики. Немцы это тоже понимали и потому попытались отойти перекатами, но с каждым броском их становилось всё меньше, пока последние двое или трое не залегли окончательно в небольшой ложбине, прижатые огнём двух пулемётов и десятка винтовок. С этого момента их гибель стала вопросом времени.