6. Вольная Русь (Азовская альтернатива-6)

Молодая вороная, с кокетливыми белыми "носочками" на передних ногах, кабардинская кобылка Ласточка под седлом Лаврина прядала ушами и проявляла беспокойство, вынуждая всадника себя успокаивать. То ли действительно тревожилась, то ли заигрывала с конём Аркадия. Купленная, кстати, в табуне Москаля-чародея прошлогодней осенью — жена всерьёз занялась коневодством, точнее — продажей коней из нескольких табунов, принадлежащих мужу. Выращивали коняшек, холили и лелеяли их профессиональные табунщики, большей частью ногаи. Ещё в позапрошлом году пришлось — из-за опасности черкесских набегов — перегнать табуны из Придонья в Приднепровье, но и здесь опасность для такой собственности имелась нешуточная. Банды запорожцев грабили своих почти с такой же лёгкостью, как чужих. Жесточайшие репрессии кошевого атамана лишь удерживали бандитов от полного беспредела. Пока лошадей спасала мрачная и громкая слава их хозяина, колдуна-характерника, но в долговременность такой крыши не верилось. Способность казаков залезть хоть к чёрту в пасть — если можно сорвать хороший куш — была хорошо известна всем.

Хотя ехали не спеша, обгоняли по дороге многих. Что, впрочем, не удивительно — при передвижении верхом на чистокровных или полукровных лошадях нетрудно превосходить в скорости телеги, запряжённые волами, да ещё и гружёные. Часто Аркадий ловил взгляды селян, вырвавших время между пахотой и косовицей для поездки по неотложным делам в город. Мальчишки и парни смотрели восхищённо-завистливо, вероятно, представляя себя на его месте, на красавце-жеребце, в шелках (во избежание обзаведения вшами он носил только шёлковую одежду — имел такую возможность) и с дорогущим, грозным оружием. Разве что гречкосейный соломенный брыль они бы ни за что на его месте не надели — не подобает важному пану такой головной убор. Девушки нередко бросали очень многообещающие взгляды, думая, наверное, что хоть и староват, с сединой в бороде, зато какой богатый и видный. К сожалению, их родители, гречкосеи, со своими весьма самостоятельными супругами — как и в двадцать первом веке на этих землях в семьях часто реальным лидером была женщина, сам знаменитый колдун тому пример — зыркали на явного представителя казацкой старшины без всякой любви. Восторги по поводу освобождения от панской угрозы и принудительного окатоличевания сменились недовольством из-за отсутствия доступных прежде городских товаров. О том, что именно сами селяне увлечённо резали горожан при изгнании поляков, зачастую и православных — за ношение городской одежды — они категорически вспоминать не хотели. Если чего-то не хватает, то виноваты власти.

Шедший на загляденье ровно Ворон весьма благосклонно отнёсся к заигрываниям Ласточки, но здесь ему ничего не светило. Ей подберут, когда хозяин посчитает нужным, кабардинского жеребца в партнёры — чистокровные жеребята стоили куда больше полукровок. Впрочем, половое воздержание Ворону не грозило — имелись у Москаля-чародея ахалтекинские кобылицы, да и — как все жеребцы — он не был расистом, с удовольствием охаживал не чистокровных кобыл, в результате чего получались красивые и недешёвые детки.

— ...усих там и похватали, никто не утёк.

— Шо, прямо всех? Они разве не сопротивлялись? — удивление в голосе Москаля-чародея прозвучало совершенно искреннее. Банда в более чем две сотни всадников, большая часть которых прибыла с Сечи, вполне способна оказать серьёзное сопротивление трём сотням Чигиринского полка, во главе которых Капуста ходил на её ликвидацию.

Лаврин крутнул пальцем ус, лихо сдвинул шапку к левому уху, презрительно махнул рукой.

— Перепились як свиньи, сразу как на одном из бусов бочонки со спиритусом нашли. Та й потом выяснилось, що у каждого третьёго и оружия-то не было. С дубинками на дело пошли. Это ж большей частью совсем опустившие пропойцы и бесштанные трусы сбились. Як на Литву идти, так у них здоровьячко не позволяе, а як своих братив грабуваты, так здоровьячко не помеха. Шваль подзаборная!

— Стой, а кони, а наводка на место ночёвки? Откуда такой голытьбе их взять? Бесштанные такое дело замутить ни за что не смогут!

— Це ты правильно заметил. Я первым делом, когда они прочухались, заводил выявил, для допроса, а остальных — к большой купецкой радости — там же, кого повесил, а для кого веток не хватило, утопил, мешки купцы для того пожертвовали. Сами предложили, когда мои трудности с казнью увидали.

— Да хрен с ними, этими придурками! На дне им самое место, чтоб раки не голодали. Что атаманы их показали?

— Так я ж хотел по порядку рассказать. Атаманы... да яки они к бису атаманы?! Лишний раз рот неохота пачкать погаными словами, а других они не заслуживают. Ясное дело, поспрашал я их, без всякого снисхождения поспрашал. Только-то пытка их оказалось зряшной затеей. Стоило их к деревьям привязать да огонь разжечь рядом, как запели крысы, что твои соловьи, всё що знали выложили. От боли начали выдумывать бог знае що, нихто ничёго нового не вспомнил.

— Щоб тебе, Лаврин!..

— А сам, помнишь, як речь повёл от начала времён, когда Земля была ещё тёпленькая, а по ней бегали мамонты...

— Так тогда же я ждал прихода ещё двух человек, хотел сразу всем рассказать, а вас нетерплячка разобрала. Сейчас же мы с тобой вроде бы новых собеседников не ждём? Прекращай баловаться!

— Всё, всё, рассказываю, хотя рассказывать-то и нечёго. На масленицу к ним один человечек подошёл, представился Анджеем Ковальским...

— Поляк?!

— Хотел он, щоб его за ляха приняли, только просчитался. Среди цих... атаманов, один природный лях был, щоб йому в аду чорты покою не давали. Так цей лях-розбышака опознал в говоре цього Ковальского литвина з Смоленщины чи Брянщины.

— А они сейчас под царём. Неужели московский след?

— Може московский. А може й литовський, чи совсем шведский. А лошадок-то им татары подогнали, крымские, ширины. Вот и гадай.

Аркадий привычным жестом полез чесать под брылем затылок.

"Действительно, из числа подозреваемых можно смело исключать разве что тех, кто о Вольной Руси слыхом не слыхивал — маньчжуров там, японцев или тайцев. Из европейцев такую пакость не только враги, но и некоторые из союзников могли устроить. Поссорить Сечь и Дон многие жаждут. Прошлогодний рейд по донским монастырям банды сечевиков Моцока до сих аукается и ещё долго на Дону поминаться будет. Правда, там была лихая шайка настоящих головорезов с наводчиком из донцов, и никаких иностранных следов найти не удалось. Хоть их почти всех перебили, выживших донцам с извинениями выдали, святыни — иконы и мощи — монастырям вернули, осадок остался. Нет, при всех минусах подобного решения, надо срочно от Сечи избавляться!"

— Думаешь, что этого Ковальского нам больше не увидеть?

— А ты сам-то?

— Да и мне кажется, что он давно к хозяевам ускакал. Словесный его портрет нам эти разбойники оставили?

— Обижаешь! Самый подробный. Це единственное, що они под пытками сумели дополнить, остальное, як говорил, сразу выложили.

— Значит, ничего похожего на Моцоку?

— Там волчья стая была, никого из их старшины живыми взять не удалось, а здесь облезлые крысы. Хотя...

— Вот именно, есть нехорошая аналогия. Купцы хоть не сильно пострадали?

— Бог спас. Спиритус почти весь вылакали, рыбу вяленую, не столько пожрали, сколько попортили, как крысы, немного других товаров сломали-изуродовали спьяну, всё, что раскрали, мы сразу и возвернули.

— Никого не убили?

— Нет, слава Богу, — Лаврин широко перекрестился. — Убить не убили, а несколько парубков и купчишек потолще ссильничали. Бесштанные, що с них взять?

Аркадий сплюнул в дорожную пыль. Бесштанные были дном запорожского общества. По природной трусости в походы ходить боялись, жили в Землях Запорожских вольностей, чем придётся, спали часто в ямах-пещерах вповалку, содомия там — в таких-то условиях — процветала, хоть на самой Сечи за неё вешали или на кол сажали.

Лаврин только чуть заметно — не жест, намёк на жест — повёл плечами. Отношение к трусам среди казаков было единодушным, в высшей степени презрительным. Если уничтожение Моцока с компанией вызвало среди сечевиков не только одобрение (на святое покусились), но и сожаление — "Яки хлопци сгинулы...", то казнь этих ублюдков заведомо обречена на всеобщую похвалу.

— Кого-нибудь из атаманов донских видел?

— Кошеля. Мы там подзадержались, на реке, допрос, казнь, отдохнуть ребятам не мешало. А к вечеру ещё один караван из бусов подтянулся, по Дону теперь туда-сюда много плавают. Вот в этом караване на север следовал бывший наказной атаман, что-то ему с царскими воеводами на Слобожанщине понадобилось обговорить.

— Однако, повезло.

Кошель Михаил фактически руководил экономической жизнью Дона на всём протяжении атаманства Татаринова, предпочитавшего воевать, а не сидеть в столице и разбирать скучные торговые вопросы. При сменившем погибшего Татарина Шелудяке Михаил потерял наказное атаманство, но остался очень влиятельной фигурой, выражающей интересы, прежде всего, зажиточных казаков. Не в последнюю очередь, благодаря новациям Аркадия, часть из старых казацких родов — те же Шапошниковы — превращались в богатеев регионального масштаба. Вольница вольницей, а влияние старшины было на Дону огромным и непрерывно росло. Будь у казаков время, здесь вполне могла вырасти торгово-промышленная республика типа Генуи или Венеции. Количество мануфактур уже перевалило за два десятка, причём они производили очень разнообразную продукцию, множились угольные шахты, росло число предприятий военно-промышленного комплекса. Беспошлинная торговля как с Великой, так и с Малой Русью способствовала оптимизму хозяев, стремительно росли в степях стада лошадей и овец.

— Да, сам не ожидал его встретить.

— Сильно гневался? Убытки возместить требовал?

Лаврин немного задумался над формулировкой ответа. Однако тут в беседу вмешались. Оводы или слепни. Сразу несколько из них атаковали собеседников, как особо лакомую цель выделив Капусту. Небольшой отряд догнал на дороге незначительное стадо волов, перегоняемых флегматичными молдаванами или волохами. Обычно массовая перегонка скота с Балкан происходила в самом конце лета или осенью, а здесь, видимо, выполняли особый заказ. Малая Русь, в меньшей степени Русь Великая и Дон, перехватили у Гданьска этот вид товара. В связи с освоением новых земель нужда в волах здесь была огромная. При приближении вооружённых всадников пастухи сами отогнали скотину на край дороги и обочину, благоразумно открывая путь более сильным. Только кровососущим насекомым на грозное оружие казаков было наплевать. Помимо самого Лаврина, вынужденного отмахиваться от претендентов на его кровь, насекомые уделили внимание и его средству передвижения.

Ласточка взбрыкнула от болезненного укуса, и, воспользовавшись ослаблением контроля со стороны всадника, рванула галопом вперёд, подальше от кусючих кровососов.

Опасаясь стать следующей жертвой атаки с воздуха, Аркадий позволил Ворону перейти на энергичную рысь, его примеру последовала охрана. Оводы или слепни, не стали за ними гнаться, вернулись к трапезе на неспешно двигавшихся волах.

Догнали унесённого собственной лошадью сечевика быстро, он в саженях ста далее по дороге остановился и принялся успокаивать разнервничавшуюся кобылу.

— Ох, Лаврин, шось тут не тэ. С чего это мухи твою морду больше любимой пищи возжелали? С утра ничем не натирался?

— А щоб ций сволоти!.. И чого бог такую пакость создал? — не стал обижаться на естественную в пиратских братствах Северного Причерноморья подколку сотник, тщательно вытирая чистым белым носовичком лицо, а потом, сняв шапку, выбритую голову.

Продолжив путь, возобновили разговор.

— Кричать Кошель не кричал. Сам знаешь, умный человек и що он мне не начальник, понимал. Возмещения не требовал, не дурень, понимает, що Хмель за крысюков грошей не даст.

— Расскажи о вашем разговоре.

— Ну... поздоровкались. Потом он глянул на дерево, удивился, що мало гультяев висит. Я ответил, що туточки негде их вешать, пришлось топить. Он поскучнел, тебя вспомнил.

— Меня?

— Ну, так, ты ж, когда в Азове жил, на казни за незаконную порубку настоял?

— Было дело, помню, вешали. Ведь там и без того деревьев мало — степь. А если все приехавшие его по делу и без нужды уничтожать будут, их скорая беда ждёт.

— Дошло до них. Как ты съехал в Чигирин, они это дело — казни за порубку — похерили, посчитали, что и плетьми можно обойтись, да и те редко кому доставались. А людей-то там раз в десять больше стало...

— Если не в двадцать-тридцать.

— Тем боле! В общем, вырубили почти всё уже к бисовым детям, особливо по берегам Дона, по которому караваны один за другим, идут туда-сюда, как только лёд сойдёт. Так в некоторых местах уже и трава хуже растёт!

— О чём я их предупреждал.

— Вот как припекло, так и вспомнили. Теперь порубщиков всерьёз ищут, нередко находят и на солнышко просушиться вывешивают, да ещё плетей всем родычам добавляют. Кошель просил тебя написать, где и какие деревья высаживать надобно — плохо, мол, приживаются.

— Напишу, — тяжело вздохнул Аркадий. Нетрудно было предвидеть экологическую катастрофу и несерьёзность поначалу отношения к такой угрозе казаков.

"Чего стоило в своё время уговорить Татарина, Кошеля, Петрова и Ко ввести смертную казнь за уничтожение деревьев... вспоминать неприятно. Казак, как и русский мужик, пока гром не грянет — не перекрестится. Чем кончилось всё у нас помню, что и где сажать подскажу. Жаль, что так людоедски приходится за природу бороться, но плетьми бывших рабов или переселившихся из-под дворянской власти мужиков не проймёшь. Да... как раньше бездушностью и жестокостью властей возмущался, какие спичи по этому поводу на кухне под водочку произносил... и кто я после этого? А ведь здесь, на юге Малой Руси, тоже уже не одного человека на виселицу вздёрнули. Пусть на первый раз за порубку порют, но ведь не всем это служит предостережением!"

Помолчав немного, Аркадий спохватился.

— Хватит о деревьях. Шо о самом ограблении Кошель сказал?

— Гэх!.. — то ли пылью поперхнулся, то ли ещё чем Капуста, после чего смачно сплюнул и продолжил нормальным голосом. — Просил предупредить, що хтось хочет случаями запорожских налётов воспользоваться, уж очень упорные слухи супротив Хмеля по донским городкам пошли.

— Какие слухи он уточнял?

— Так. Будто Богдан замышляет всё вокруг под себя подмять. И Сечь, и Дон, и куски московских та польских земель.

— "Съесть-то он съест, да кто ж ему даст?" — ухмыльнулся Москаль-чародей. — Он бы, может, и не отказался, только вокруг, пожалуй, такого умника и нет. Понимает, шо кусок шире пасти. В авантюру не полезет, ему и на захваченных землях хлопот хватает, сам знаешь.

— Да, гетман — голова! — согласился Лаврин, естественно, Ильфа и Петрова не читавший, но невольно подтвердивший своим ответом бессмертность классики. — И про хлопоты ты правильно заметил, кому как не нам с тобой о них знать.

— Ничего, скоро главное событие года начнётся, перед которым даже великая победа над шведами померкнет. Так, пожалуй, про аппетит Хмеля эти сплетники правильно догадались, только не догадались, на шо он нацелился.