Интервенция любви(завершен)

Ничего не говоря, он только кивнул в ответ на приветствие милиционера.

— Вы здесь живете? — опять заговорил тучный.

Нестор вновь кивнул.

— Один? — спрашивая, милиционер смотрел ему за спину. Наверняка, на бельевую веревку.

— С женой, — Нестор протянул руку и почесал загривок собаки, усевшейся около его ног, и все еще рычащей в сторону милиционеров.

— Я вас раньше не видел, — все еще выражая приветливость и добродушный интерес, продолжил расспросы тучный.

— Дом принадлежит мне уже много лет. Раньше жили в городе.

— На природу потянуло? — вклинился в разговор подтянутый.

— Что-то случилось? — вместо ответа спросил Лютый.

— В поселке женщина пропала. Муж заявление написал. Говорит, неделю домой не появлялась. Вот, ездим, выясняем, может кто-то что-то видел? — объяснил тучный, продолжая внимательно осматривать окрестности, то и дело поглядывая на дом.

— Мы ничего не видели, — Нестор все еще почесывал собаку за ухом. — Тут никто не появлялся. Мы с женой никуда из дома не отлучались надолго.

— Затворники, что ли? Или эти, как их? Которые сейчас за всем натуральным в села бегут? — хмыкнул подтянутый, переглянувшись с напарником.

Нестор заметил, что оба милиционера насторожены. Они подобрались.

— Моя жена больна. Шизофрения. Ее недавно выписали из стационара. Врач рекомендовал уехать из города, чтобы не вызвать нового обострения. Она боится людей. Из дома выходит только со мной, не дальше двора.

Было просто физически заметно, что оба милиционера расслабились, выслушав его. И все же, не отступили.

— Мы бы хотели осмотреться тут. С женой вашей поговорить.

Если он запретит, они могут заподозрить подвох. Успеет ли он убрать обоих здесь — сто процентной гарантии Нестор не мог бы дать. В доме, если они имеют ориентировку на Ингу и узнают ее, он без проблем избавится от них.

Потому Нестор кивнул и, придерживая собаку, отступил, освобождая дорогу.

— Не тревожьте ее только. Не пугайте, — предупредил он.

И велев собаке сидеть, пошел в дом. Двери Нестор не закрывал, так что предполагал и рассчитывал на то, что Инга слышала большую часть разговора, звуки в тишине двора разносились далеко. Да и в спальне окно было открыто. И все же, именно он первым вошел внутрь.

— Сейчас, — бросив милиционерам, он повернулся к спальне.

— Интересная планировка, — задумчиво заметил подтянутый.

Нестор остановился и обернулся к нему:

— Я должен быть уверен, что она ничего не сделает. С собой. Должен ее уберечь, — "пояснил" он отсутствие дверей.

Милиционер кивнул, но смотрел на него все равно с каким-то сомнением.

— Не часто сейчас встретишь такое, чтобы муж продолжал заботиться о больной жене. Тем более в такой... ситуации, — заметил тучный.

— Я не отвечаю за других, — Нестор невозмутимо смотрел на них. — Она моя жена, — он сделал акцент на этом. — Я ее не оставлю. Это не законно?

Оба милиционера качнули головами. Синхронно. И даже как-то отступили.

Нестор поджал губы и молча пошел к спальне.

Инга сидела на кровати и смотрела на дверь с такой паникой, что ему захотелось вернуться и убить этих двоих немедленно. Чтобы убрать этот страх из ее взгляда.

Это был бы глупый поступок. Факт. Милиционеров начали бы искать и если сейчас они действительно здесь по другой причине, то исчезновение двух сотрудников, однозначно, спровоцирует лишнее внимание. Но желание от этого понимания не угасло.

Он подошел впритык к кровати и протянул Инге руку. Однако она, удивив его, вместо того, чтобы встать с кровати, поднялась на матрасе и обхватила его своими руками. Сейчас было не время отвлекаться. Но он все равно на мгновение сжал Ингу, не сумев удержаться. Позволяя ей спрятаться на его плече. А потом даже решил, что так будет лучше. Перехватив ее, он поднял Ингу на руки, она же обхватила его пояс ногами.

— Не говори, — едва слышно велел он ей на ухо. — Не смотри на них прямо. У тебя шизофрения. Ты боишься всех, — проинструктировал Лютый ее, на случай, если Инга не слышала его разговора с милиционерами. — Лукьянова Елена. — На ходу придумал он ей имя.

Инга кивнула, и Нестор пошел обратно, зная, что отсутствовал всего две-три минуты, и никаких подозрений не должно было возникнуть.

Не смотреть на них? Да никаких проблем!

Всех бояться? Инге и играть было не надо.

Она на самом деле испытывала настолько всеобъемлющий страх, что все тело колотило. Нестор, наверняка, это чувствовал, потому и держал ее так крепко. Даже больно немного было, но Инга ничего не говорила. Она нуждалась в том, чтобы чувствовать его силу. Должна была иметь уверенность — он ее защитит и спасет в любом случае, от чего бы то ни было. И Инга поняла, что действительно верит, знает это. Она безоговорочно доверяла Нестору, не испытывая ни малейшего сомнения в этом мужчине.

Ситуация на грани абсурда — между милицией и наемным убийцей, она все еще выбирала последнего. Более того, верила ему. Похоже, вся ее жизнь оказалась вывернута наизнанку.

Инга почти не повернулась, когда милиционеры с ней здоровались, едва выглянула из своего убежища между плечом и шеей Нестора. Отвернулась, игнорируя их вопросы, на которые скупо отвечал Нестор. И только время от времени бросала в их сторону настороженные косые взгляды, так ни разу и не повернувшись нормально. Крепко вцепилась в Нестора, демонстрируя, что не собирается спускаться с рук "мужа".

Наверное, ей удалось убедить милиционеров в своем психическом заболевании — на лицах обоих милиционеров она явно заметила жалость и даже какую-то брезгливость. Нестор придумал хорошую легенду. Большая часть людей сторонились душевно больных, опасаясь их, и не представляя, как правильно себя вести. Собственно, Инга и сама не знал бы, что делать, доведись общаться с психически больным человеком.

Минут через десять, видимо, действительно разыскивая пропавшую из поселка женщину и мало интересуясь новой семейной парой, милиционеры попрощались. Попросив Лютого сообщить, если что-то заметит, они вышли. Он же, оставив Ингу в доме и взглядом показав, чтобы она тихо и спокойно сидела, вышел их провести и придержать собаку.

Она пыталась так и делать, хотя почти не управляла собственным телом: руки и ноги дрожали, ее все еще сотрясал тот ужас и растерянность, которые она впервые испытывала, поняв, что ее жизнь разрушена. И все же, теперь кое-что изменилось. Она знала, что не одна. С ней был Нестор. И их отношения, как бы там ни было, давно вышли за рамки первоначальной договоренности о защите в обмен на нее саму. Между ними появилось нечто больше, как ей казалось, несмотря на все сложности и не понимание. Какая-то личностная связь. И это давало ей силы как-то держаться.

Шум мотора отъезжающей машины заставил Ингу поднять голову. Нестор стоял в дверях и смотрел на дорогу, видимо, проверяя, действительно ли милиция уехала. После чего подошел к ней.

— Инга?

Она почувствовала, как его пальцы с нажимом легли на ее подбородок и заставили посмотреть на него. Нестор внимательно всматривался в нее, очевидно, замечая все, что с ней творилось.

— Они не за тобой пришли. Тебя не узнали.

Он говорил, как и всегда: отрывисто, твердо. Даже жестко. Будто пытался выдавить любые сомнения. Но Инга видела за этим иное.

Боже, он пытается ее успокоить! Инга закусила губу и прижалась щекой к руке Нестора, так и лежащей на ее коже. И кивнула, просто не имея сил что-то сказать. Она даже не представляла, каким образом он настолько превосходно держал себя в руках.

По взгляду Нестора не было видно, чтобы он остался удовлетворен такой реакцией на свои слова. Но больше ничего не говорил. Поднялся и набрал в чайник воды, поставив греться.

А Инга задумалась о том, что происходит. Действительно происходит в мире за пределами этого дома, двора? Что она должна делать? Сколько еще будет здесь сидеть? Есть ли у нее в принципе еще какая-то жизнь там, за этими границами? Кто она? Что она и ее жизнь теперь?

Инга знала, что как минимум трижды, раз в неделю, Нестор созванивался с Боруцким и они обсуждали то, что происходило. Но понимала Инга и то, что никто не обязывал ни Соболеву, ни Боруцкого заниматься тем дурдомом, которым стала ее жизнь. И торопиться — было для них бессмысленно и глупо. Да и Нестор несколько раз говорил ей, что в этом деле замешана политика. Так как они уже не сомневались — нанимал Лютого бывший однокурсник Инги и Михаила, его однопартиец, Балашенко. Но существовала вероятность, что он действовал не один и не только по своей инициативе. И тут и Соболев, и Боруцкий должны были учитывать собственные интересы, так или иначе, переплетающиеся с политиками. Там все повязаны крепко. Потому и не шла речь о каких-то резких и необдуманных действиях. Конечно, он говорил об этом меньше и куда более кратко, так что большую часть она сама домысливала и делала выводы. Но Инга не могла этого не понимать. Как и то, что сама она оказалась вовлечена в это случайно, а теперь превратилась в заложницу ситуации. Потому и ждала. Только вот это появление милиции заставило ее задуматься — что дальше? Сколько еще ждать? И сумеют ли они в принципе вернуться? Сможет ли Инга стать самой собой вновь?

Нестор стоял среди кухни и, похоже, так же о чем-то думал. Неожиданно, ничего не объясняя, он вышел из дома на улицу. Вернулся Лютый через несколько минут так же молча. С мобильным телефоном, который прятал в карман, и пистолетом, который положил на подоконник.

Инге стало не по себе от вида оружия. Очень не по себе. Она вопросительно посмотрела на Нестора. Он этот взгляд заметил.

— Я оставил сообщение Борову. Он перезвонит. Выясним, что и как, — проговорил он, в который раз поразив Ингу схожестью направленности их мыслей.

И начал заваривать чай.

Травяной, опять. Инга вздохнула. Но не возразила, ей успокоиться действительно не помешает. Не уточнила она и про пистолет, который он положил около себя. Молча поднялась и поставила на стол чашки — максимальное действие по дому, которое Нестор позволял ей совершать.

Глава 16

Боруцкий перезвонил через три часа.

Инга в тот момент вроде бы "спала". То есть, сна у нее ни в одном глазу не было. Но Нестор, какими-то своими логическими путями решил, что именно этого ей не хватает после чая, чтобы успокоиться. Видимо, именно так он рассчитывал полностью унять нервную, испуганную дрожь, все еще бьющую каждую мышцу Инги.

И, само собой, он ее уложил.

Инга даже пригрелась как-то под одеялом и в его руках. Не то, чтобы успокоилась, но словно затихла. И страх ее, все напряжение сжалось, скукожилось, затаившись в животе и в задней части затылка почему-то. И не стуча уже в мозге, в сердце, но будто бы тихо пульсируя, так и не утихнув до конца. А Нестор, словно чувствуя это, накрыл одной большой горячей ладонью ее живот, а другой обхватывал затылок. Обволакивал своим теплом и силой. Какой-то дикой мощью, не показной, сдержанной. Но такой, которую, казалось, ничто в мире не в состоянии было сломить. И Инга "подпитывалась" этой мощью и силой. Однако стоило зазвонить телефону, как Нестор поднялся, подтянув одеяло Инге до подбородка, и вышел из спальни.

Вероятно, он считал, что она будет лежать здесь и ждать его возвращения со скупыми обычными пояснениями. Ясное дело, у Инги были совсем иные планы. Она тут же отодвинула это самое одеяло и пошла следом за Лютым. Стоило ему отойти от нее, убрать свои руки: и страх, напряжение взметнулись, возвращая свой накал. И Инга даже не задумываясь, подскочила, не в состоянии просто лежать.

— Я получил твое сообщение и пробил ситуацию. Соболь уже активировал всех своих адвокатов и надавил на кое-каких партнеров — Балашенко официально признал, что это он заказал Горша. Правда, как это часто у нас бывает, успел смотать удочки и убежать до того, как его арестовали. Судебная волокита с ордером, типа, — Боруцкий ехидно хмыкнул в трубке.

Лютый понял, что он ни на грош не верит в случайность такой волокиты. Впрочем, сам Нестор тоже в это не особо верил. Такие вот "волокиты" отчего-то регулярно происходили у них в стране, если дело касалось богатых и влиятельных людей.

Инга зашла в гостиную и напряженно уставилась ему в спину. Лютый просто-таки позвоночником чувствовал ее мандраж и неуверенность. Это досаждало, как мелкая колючка. То, что она все равно нервничала.

Он обернулся, отвернувшись от окна, и стал внимательно наблюдать за Ингой, продолжая слушать Борова

— Но это признание дало козырь нашим адвокатом — с Инги сняты все обвинения. И в розыске она уже не числится. Соболь умеет уговаривать людей все делать быстро. Так что те менты если и по вашу душу приходили, то сейчас это уже не важно. Это хорошие новости. — Боруцкий цокнул языком. — А вот дальше: всякая муть и предположения. По тем фактам, что Соболь выяснил среди однопартийцев Горш, Ингу никто не собирался убивать в принципе. Если против ее мужа интрига плелась давно группой человек, недовольных нарастающим влиянием Михаила и его вероятным назначением после новых выборов премьером, то жена Горш мало кого интересовала. Хотя именно они в итоге придумали повесить на нее все хвосты, и сделать удобной мишенью для расследования. А вот нанять тебя для ее срочного убийства — стало инициативой самого Балашенко, и его соратники не особо могут пояснить этот поступок, явно спонтанный и необдуманный. И учитывая его исчезновение, не знаю, что сказать: оставит он ее в покое или нет? Может девчонке стоит еще какое-то время пересидеть. Или оглядываться, пока не станет ясно, что там и как с этим Балашенко и куда он отправил свои чемоданы. Не знаю, пусть сама решает...

— Я все решу. Это моя проблема теперь, — Лютый прервал размышления Боруцкого.

Основную информацию он получил, и сейчас скорее стремился завершить разговор, не разводя долгих рассуждений. Так как по лицу Инги видел, что ее все больше сковывает страх. Да и не собирался говорить, что этому Балашенко давно отправил "доказательства убийства" Инги.

Боруцкий замолчал. Со смыслом. Так, что было почти физически ощутимо, как он сопоставляет факты и делает соответствующие выводы.

— Ясно, — буквально через пару секунд заметил он. — Ну, я ввел тебя в курс, дальше разбирайтесь сами, — подытожил Боров. — Если что, звони.

— Спасибо, — Лютый отключил связь.

— Ну что? — Инга тут же подошла ближе и принялась буквально "буравить" его напряженным взглядом. — Что он сказал? — она ухватила его за руку, стоило Лютому только протянуть ладонь в ее направлении.

Сжала крепко, переплетая их пальцы.

— С тебя сняты подозрения. Из розыска тоже сняли. Балашенко сознался, — резюмировал он суть, поглощенный созерцанием контраста их кожи и строения пальцев: ведь одно и то же все, вроде бы, а совершенно различное. И этим различием, так непонятно совпадающие ладони. Странный факт, но очевидный.

Ощущение было таким, что на нее упало что-то. Какое-то облако. Или же новая охапка "снега", которая ее вновь оглушила. И тело стало вязким, каким-то непослушным и тяжелым. Но при этом — пушистым. Странное и нелогичное ощущение, однако Инга чувствовала именно так. И облегчение, громадное облегчение. Радость, которую словами не высказать, не описать ничем. А в тоже время — страх какой-то и неуверенность. Недоверие.