Средневековая история - 3. Интриги королевского двора

Леонарду это не понравилось. Тем более, что отец Эдоарда тоже отличался набожностью и следовал за святым престолом, куда позовут. А вот Эдоард твердо считал, что альдоны должны молиться. И все. А государственные дела оставим тем, кто в них разбирается.

Церкви это не нравилось. Но вроде как на открытый конфликт пока не шли — и то хлеб.

— Отец говорил, что лучше иметь дело с вами, чем с церковью.

— Он прав. И мне приятно с ним общаться. Ты знаешь, что у него появилась новая игра?

— То есть?

Гардвейг кивнул на столик.

— Достань коробку.

Эти нарды тоже были роскошны. Доска из дорогих пород дерева, золотые и ониксовые фишки, золотые кубики...

— Что это?

— нарды. Я потом тебя научу.

— Как скажете, ваше...

— Гардвейг.

— Как скажете, Гардвейг.

— а еще я хочу сделать тебе предложение.

— Какое, ваше величество?

— когда посмотришь на Лидию и убедишься, что она тебе не подходит — возвращайся. Анель, конечно, дурочка, но вроде как не злая. Держать ее в узде ты сможешь. А если найдешь себе другую для души — я в претензии не буду. Лишь бы без огласки.

Рик кивнул. Предложение действительно было щедрым. Стоит только Леонарда вспомнить.

— и еще... С твоим отцом мы это уже обговорили. Он тебе сказал, что я дам в приданное за Анелью?

— Нет, ваше величество.

— Провинцию Бальи.

Рик только и смог, что присвистнуть.

Бальи.

Оч-чень хорошее место. И более того. Серебряный рудник. Уэльстер вообще богат серебром и солью. А вот в Ативерне есть медь, есть железо, уголь, но с серебром проблемы.

— я не стану скупиться.

Рик кивнул.

— вы очень щедры, ваше величество.

Гардвейг тоже кивнул. Хотя пирожок был с гвоздями. Бальи — провинция хорошая, но там — лес. И всякая сволочь по нему шарится, как по своему дому. У него сейчас нет сил гонять и чистить. У сына еще когда появятся. А разбойники — та еще зараза. Лучше ее выводить сразу, а то по всей стране расползутся.

— Ваше величество, — Рик смотрел серьезно. — Я обязан съездить в Ивернею. Но принцесса Анелия всегда может рассчитывать на мое возвращение.

Гардвейг кивнул.

— а ты станешь неплохим королем...

— Если доживу.

— точно — неплохим. Ладно. Плесни еще вина. А я покажу тебе, как ходят фишки...

Альтрес Лорт тихо скользнул в потайной ход.

Гард — молодец. Разговор был проведен идеально.

Немного грусти, намек на то, что любовь еще впереди и не должна мешать жизни, немного напоминаний о церкви, немного подкупа — и суп готов.

Рик в принципе, согласен.

Его отец — тоже.

Эдоард не зря отправил сына сначала в Уэльстер. Они действительно были в неплохих отношениях с Гардвейгом.

Переписывались, общались — в меру, но достаточно дружески. И Эдоарду был выгоднее Уэльстер. Хотя и Ивернея...

Но там — Бернард Второй. Который прославился своей жадностью. Вряд ли он предложит что-то получше.

Альтрес вздохнул.

Если бы Гардвейг с самого начала поговорил с Риком... но все сложилось так, как сложилось.

Он покрутился при дворе. Узнал Гардвейга, узнал свою будущую супругу... этого достаточно для умного.

А Рик все-таки неглуп.

Хотя опыта ему не хватает.

Надо поговорить с лэйрой Вельс. И дать ей инструкции. Вполне четкие и определенные.

Не стоит пускать важные вещи на самотек.

Пусть даже устная договоренность достигнута — надо еще сделать так, чтобы вторая принцесса скомпрометировала себя. И есть кое-какие планы.

* * *

Лиля была довольна собой и жизнью.

Два десятка кружевниц под руководством Марсии плели и вязали по восемь часов в сутки. И получались просто волшебные вещи.

Как много потеряли школьницы, когда перестали преподавать домоводство. Теперь им, бедным, ни чулки заштопать, ни шаль связать... а Алевтине всегда было интересно. Да и...

Вот представьте себе.

Вы живете в другом городе. Родители вас поддерживать практически не могут. Ну разве что варенья с соленьями из дома перешлют.

Стипухи хватает на оплату общаги, ну и чтобы с голоду не умереть.

А ведь хочется и выглядеть не хуже других. Даже не так. Хочется — другое слово. Коллектив студентов — это достаточно жестокая компания. И если будешь выглядеть оборванкой — тебя просто задразнят. Загонят, как лань.

А есть ли у тебя до двадцати тысяч на разные модные шмотки?

Нету...

Подрабатывать можно. Но учеба съедает восемьдесят процентов времени.

И в дело вступает кружок 'очумелые ручки'.

Дешевые маечки расшиваются стразами.

Купить специальные краски — и вперед! Да, батик не получится за отсутствием всякого таланта художника, но авангард будет такой, что все вокруг только ахают. И ведь их хватит надолго.

Покупается простая пряжа — и вяжутся совершенно невообразимые вещи. Кружевное платье на чехле из дешевенького ситца будет смотреться королевским нарядом. Если у вас руки растут из плеч. И правильно подобрать цвета.

Да и простое вязаное платье можно сделать так... а ведь если умеешь — труда это не составит. Сидишь, читаешь терапию — и параллельно крутишь петли крючком. Почти автоматические движения. Даже считать не надо.

Это как у музыкантов.

Сначала, пока произведение еще новое, руки еще не привыкли, а потом движения доходят до такой степени автоматизма, что если музыкант начинает думать, куда поставить пальцы — он собьется.

Одна подруга показывала Але такой номер.

Завязывала себе глаза — и играла на пианино. И ни разу не ошиблась. Это уже впечатано в подкорке. На сколько перенести руку, как, что, куда....

Нечто подобное Аля применила и здесь.

Каждая кружевница знала свой узор и свой кусок работы. Одна вязала цветы, вторая — ажурное кружево, третья, допустим, рукава...

А соединяли все Марсия, Лидия и Ирэна.

Ну и сама Лиля. И получалось нечто невероятное.

Длинные, в пол, кружевные платья, накидки, шали, перчатки, воротники, манжеты, болеро, вуали — всего не перечислишь. И — всех цветов радуги. У Лилиан Иртон — первой была куча ниток, иголок, всякой вышивальной мишуры — и Лиля все пустила в дело.

Что там!

Розовую с золотом обивку — и ту всю распустили на нитки! Шелк тут был плотный не чета дерюжке, которую за него выдавали когда-то Алевтине Скороленок.

Сама же Лиля...

Кучу времени она проводила в лаборатории.

Да, у нее были щелочь.

Кислота.

Несколько солей.

И куча образцов со всего Иртона. Крестьянские дети натащили.

И девушка проводила опыты, благословляя про себя преподавательницу аналитической химии, которая все зачеты проводила просто.

Ставила перед человеком пробирку с неизвестной жидкостью — и валяйте, ребята. Угадывайте, что это. Проводите качественные реакции.

Не получилось?

Приходи на пересдачу.

А Але никак нельзя было... вот и зубрила.

Итак, качественные реакции на карбонаты, сульфаты, серебро, барий, медь...

Делала она это не просто ради развития химической науки. Перебилась бы Ативерна без алхимии.

Но — девушка решила сосредоточиться на трех направлениях.

Стекло. Разного вида и цвета.

И надо сказать, что сейчас у них уже получались и вполне приличные зеркала, и разноцветное стекло — и стеклодув даже пытался делать из него бокалы, блюдца, вазы...

Получалось иногда красиво.

Иногда же...

В общем — получалось.

Лиля настаивала на закалке стекла. И поэтому часть изделий сразу шла в брак. Но часть получалась прочной. Так что женщина всерьез подумывала поговорить с отцом и сделать нечто вроде стекольного цеха. А что?

Муранское стекло было?

Было.

И ценилось...

Почему не быть Иртонскому стеклу?

Хотя нет.

Не Иртонскому.

Скажем, стеклу Мариэль. Так красивее. И главное — отдает должное его создательнице.

Сюда же относились и зеркала. Но пока с ними было сложно. Максимум что удалось получить — зеркало размером сорок на пятьдесят сантиметров. Примерно.

Но и это было невероятным.

А еще...

На мысль Лилю натолкнула Марта. Стекло — не только тарелки.

Стекло еще и очки, монокли, бинокли... можно ведь сделать самый простой, по типу Галилеевского?

Правда, встал вопрос, чем шлифовать линзы, но тут уже на помощь пришел Хельке — и к середине зимы Лиля криво-косо, но получила свою первую линзу.

И тут у нее было громадное преимущество.

Она-то знала про оптическую ось, про преломление света, про первый телескоп Галилея... самый простой, так зачем больше-то?

Она просто делает первый шаг.

За ней придут другие. Уже сейчас ее мальчики такое из стекла вытворяют! Уж молчим про бисер и бусины самых разных цветов и форм. Каторжный труд, но им только в удовольствие. Взяли себе подмастерьев — и работают. Причем Лиля заметила, что в кузницу периодически заглядывает и Ирэна... интересно, в Иртоне не будет демографического взрыва?

А на скромницу Марсию положил взгляд Ивар. Суровый вирманин просто таял при виде девушки.

Пришлось собрать всех дам в замке и прочесть лекцию.

Лично Лиля не возражала.

Но каждая, кто не хочет обзавестись ребенком раньше брака — пусть сходит к Джейми. Тот вовсю общался с травницей — и противозачаточное у него было. Не самая полезная вещь, так простите, дело-то серьезное.

Гулять до свадьбы не запрещалось. Но!

Внебрачный ребенок в этом мире считался существом второго сорта. Как бы — без благословения Альдоная. А раз Альдонай благословения не дал, то кто?

Правильно.

Либо Мальдоная, либо так и болтайся всю жизнь, как сам захочешь. И считается что на таких людей и бед сыплется больше, и болеют они чаще, и из близкие тоже страдают — вот и...

Народные поверья — та еще пакость.

А церковь тоже цепляется за все эти радости и клеймит позором тех, кто привел в этот мир новую жизнь без благословения.

Самый прочный спав — суеверия плюс религия.

Если в крестьянских семьях внебрачные дети еще не трагедия, то среди аристократии — ну, человек может поставить на себе крест.

За него не выдадут замуж дочь и не женят сына.

Внебрачный ребенок ни при каких условиях не наследует имущество родителей.

Фамилия для таких людей тоже не предусмотрена.

Допустим, вот она — Лилиан Иртон. Была — Брокленд.

А если бы у нее родился внебрачный сын — она бы не имела права дать ему свою фамилию.

Это сделал бы местный пастер.

Так что предохраняйтесь, девушки.

И помните — лучшее средство — это чай.

До или после?

Лучше — вместо.

* * *

Ройс Реллаймо осмотрел замок Иртон с холма.

Добрался.

Так-то вот.

Хм-м... захолустье?

Замок сиял в морозном воздухе, словно бриллиант в короне.

Стены явно ремонтировали, сам замок тоже, а в окнах... неужели?

Ну да.

Стекла.

Между прочим — дикая роскошь. Ибо — непрочны (закалку тут пока знала только Лиля). И дико дороги.

И цветное стекло?

Надо же...

Ройс поправил лютню за спиной — и начал спускаться по холму.

Кого пустят в замок?

Купца?

Вот-вот, сто лет они в Иртон не ездили.

Воина?

Может, да. А может — и нет.

А вот бродячего менестреля...

Менестреля в замок тоже пускать не собирались. Стражники у ворот были настроены весьма и весьма недружелюбно. После того, как Миранду похитили — они такой втык получили лично от Лейса, а потом еще и от Лейфа с Эриком, что неделями икали. Так что сейчас твердили одно — ждем начальника караула. Это уже с подачи Лили ввели систему, близкую к армейской.

Ройс послушно уселся на свой дорожный мешок и приготовился ждать. Но ждать пришлось недолго.

Ворота открылись. И оттуда появилось невероятное по красоте видение.

Четверо человек верхом.

Впереди — собственно сначала Ройс только ее и заметил — ехала дама на аварце. Чистокровный солнечный конь гордо переставлял тонкие ноги и выгибал шею. Он явно гордился всадницей — и было почему.

Всадница была достойна своего коня.

Алый плащ, отороченный белым мехом, золото длинных кос, перевитых блестящими бусами, сияние зеленых глаз...

Впрочем, это женщины смотрят, какой формы нос, а какой — уши. А мужчина просто воспринял весь образ целиком. Как икону. И задохнулся от восхищения.

Вскочил, поклонился, не отводя глаз, конечно, поскользнулся — и рухнул в снег.

Он не удивился бы хохоту. Но смеха не было.

Наоборот, прекрасное видение кивнуло стражникам — и один тут же подскочил, помог подняться, отряхнул...

— кто это?

Голос оказался под стать внешности. Низкий, грудной, глубокий...

— Р-ройс... Реллаймо, — младший сын захолустного барона предусмотрительно не стал добавлять титул. — В-ваше сиятельство?

Лиля (а это была именно она) улыбнулась.

— Да, я графиня Иртон. А кто вы и что вы делаете у стен моего замка?

Ройс с трудом собрался с мыслями.

— в-ваше сиятельство, я странствующий менестрель. Брожу по свету, пою песни, вот, в Иртон забрел...

— Далеко, однако, — зеленые глаза были холодны и спокойны. Хотя Ройс считал себя весьма привлекательным мужчиной. Каштановые волосы, карие глаза, сильное тело... у него никогда не было недостатка в женском внимании. Но сейчас он даже не обиделся. Оно и понятно.

Графиня?

Нет!

Королева.

А королевы так и должны себя вести.

— А мы идем, пока ноги несут. Песенки поем нас за то кормят...

— Вас? Вы тут не один?

— один, ваше сиятельство....

Лиля задумалась. Неизвестно, приняла бы она менестреля в замке — или послала в деревню, но...

— Мам, я хочу песенки!

Иногда на Миранду еще накатывала 'хочуха'. И если речь шла о чем-то мелком — Лиля с ней не спорила.

В мелком уступить, в большом отыграть, пока ребенок не разбирается, что важнее, а что нет...

— Ладно. Пусть Лейс поговорит с менестрелем, расспросит, а мы пока поедем кататься. Вот вернемся — тогда и решим.

Миранда закивала.

— Мам, а ты мне книжку почитаешь?

— Вернемся — вместе почитаем.

Миранда расцвела — и Лиля тронула коня.

Вперед, Лидарх.

Вперед!

* * *

Третьим проектом Лилиан Иртон — были книжки.

Это вполне достижимо даже при ее уровне знаний. Бумага у нее уже получалась. Криво-косо, серовато-зеленая, почти туалетная — но получалась же!

И оставалось дело за первопечатником.

На роль такового Лиля скромно выбрала себя.

Бумагу она еще получит приличную. А пока...

Заказать доску с выемками для литер, заказать сами литеры кузнецу, правильно подобрать чернила — и вперед.

Для примера был выбран кусочек из 'Жития святой Мариэлы'. Всего строчек десять, там, где она рассказывает о своей жизни до нисхождения на нее духа Альдоная...

Но и этого хватило с лихвой.

В дело были посвящены Лонс Авельс и пастер Воплер. И если первый только смотрел на свой хозяйку громадными от удивления глазами, то второй — вообще прослезился.

Особенно когда понял, что бумагу легко получать из крапивы и конопли... ну не идеально легко, но реально. Нужно просто грамотно измельчать крапиву на волокна, потом специальная сетка (ее отлично заменила дорогущая шелковая ткань) — и пресс. Также сделанный кузнецом.