Literatyria 4

Погуляв по пустым окрестностям пару часов, мы вернулись в свой закуток между мирами и стали совещаться, как перебросить путешественников обратно в свой мир. На этот раз к обсуждению был приглашен и командир тяжелого бомбардировщика.

Тяжело вздохнув, он дал свое согласие дожидаться возможности на перелет обратно, но затребовал обязательно, в присутствии одного из членов его экипажа, оповестить командование об аварии и потерях. На том и порешили.

Контролером нашей праведности, к прапорщику подсадили радиста с ТБ. Был там возле радиостанций откидной стульчик. Пару часов перед вылетом наш прапорщик гонял новичка по оборудованию. Сам взмок и новенький в столовую ввалился как после бани, весь распаренный. Но зато за столом оба радиста светились белозубыми улыбками так, что было понятно, эти общий язык нашли. Я, конечно, предполагал, чем мог заинтересовать своего собеседника наш Серега. Все-таки, поглядев на количество и качество наших приборов можно было найти смысл в будущей жизни, если раньше видел только громоздкое железо с минимумом приборов и максимумом нервотрепки при отсутствии связи. А тут тебе показывают Кенвуда размером с пачку папирос 'Казбек' и говорят, что его слышно 'аж за 30 верст и все лесом'. А когда еще дают послушать, как это звучит в реале!

Правда, бежать с носимой радиостанцией 'пятерочку' пришлось мне! А кого еще мог зарядить себе на помощь мой персональный 'гуру' фитнеса. Они там, в самолете занимались интеллектуальной забавой, а я каждый поворот трассы должен был выходить на связь и докладывать прохождение точки. Хорошо еще 5 км. Альтернативой была десятка, но Слава КПСС, Александр Петрович намекнул, что после завтрака летим в Тулу и мой мучитель 'расщедрился'.

Как всегда Командир читал предвзлетную молитву, как всегда мы отзывались на свои позывные, только в этот раз у нас был еще и пассажир с запасным парашютом. Его не вызвали, хотя я ожидал, что его шлемофон тоже подключат к нашей системе. Наверное, Александру Петровичу было неудобно раскрывать перед посторонним нашу традицию по 'обматерению' облачка при переходе.

Все было как всегда. Только над аэродромом уже их радист доложил о выживших, о погибших, и о том, что экипаж ждет возможности возвратиться.

Из-за гибели нашего 'Ударника' его работа досталась нам. Войска распробовали поддержку с воздуха, и теперь эфир просто разрывался от заявок. Василий Иосифович сразу предупредил, что заявки принимать только указанные нашим шифром. Подчиненные Лаврентия Павловича разобрались, что в основе гибели ударного самолета была заявка, переданная на наших частотах. В ходе разбирательства выяснилось, что она пришла из ниоткуда. А штаб подавал заявку совсем на иное место. При этом порядок ведения радиопереговоров свидетельствовал о том, что связь поддерживал специалист знакомый с нашими правилами ведения шифрованных переговоров. И сейчас особисты рыли землю в поисках виновного. Благо алгоритм шифровок в разных штабах был настроен таким образом, что по шифровке можно было определить, к какой части относится радиостанция.

А еще во благо было то, что Сергей писал все поданные нам заявки и теперь по просьбе Васи воспроизвел именно ту, что явилась причиной. Очевидно, это помогло, поскольку от вышки сразу же сорвался грузовик набитый людьми в форме. А мы пошли по маршруту.

Вы спросите, как 23 мм пушек могут заменить восемьдесят пять?

Ах, вы не спрашивали, ну так и мы секреты не раскрываем.

Просто штурман рассчитывал маршрут так, чтобы переход выбросил нас в тылу врага поближе к району заявки на высоте семи-восьми километров, затем мы пикировали на колонну. Для штурмовки заходили с тыла и били классически, вдоль колонны с малой высоты.

Пока уцелевшие зенитки задирали хоботы своих орудий, мы уже проносились, ведя огонь сразу из четырех дудок. Запрашивали очередную заявку. Затем дожидались парочки близких разрывов, и я отжимал тумблер. Садились на аэродроме Шинданда, перезаряжали наши дудки и снова на взлет.

Радист нас покинул под удобным предлогом уже после второго вылета. Зато Михалычу помогал справиться с нашими снарядами его знакомец из числа гостей. Летуны предпочли стажировку у Анны Фоминичны на Ан-2.

После третьего вылета штурман перестал рассчитывать координаты выхода. При этом мы, почему то стали выходить точно в указанный в заявке квадрат. Даже, несмотря на то, что отлетали в противоположную сторону от расчетной точки. После четвертой посадки, Александр Петрович долго смотрел на меня, но 'юного падавана' трогать не стал.

После пятого вылета я почувствовал, что тумблер стал тугим. На шестой вылет я включал его уже двумя руками. Когда я доложил об этом Командиру, тот мудрствовать не стал, а сказал, что на последний вылет нам хватит, а завтра посмотрим. Вместо очередной заявки, рация голосом нашего Сталина порекомендовала заканчивать круговорот и подлетать к Туле. А над Тулой! ...

Над Тулой кругами ходил маленький 'Бипланчик' с широким лбом. Судя по убранным шасси, это был И-153. Командир зашел 'на круг' над аэродромом и 'Бипланчик' радостно спикировал к нам. Чтобы уравнять скорости с медлительной 'Чайкой' Александр Петрович даже выпустил посадочные щитки. Ведь по радио Василий доложил, что у него поручение отца — попасть к нам и выручить экипаж. Ну и целые сутки отпуска, покататься на обещанном квадроцикле. При этом Бипланчик все сильнее и сильнее жался к нашему хвосту. Когда до рулей осталось совсем немного, я доложил об этом Командиру, но получил только распоряжение щелкнуть тумблерочком.

И вот тут-то получился облом. Я жал язычок изо всех сил, а он не двигался. Я схватился за тугую пластмаску двумя руками как раз тогда, когда правое нижнее крыло биплана стало сминаться об наш руль на правом киле. Правом, это если смотреть назад из моей кабины. А так-то это был левый киль. Тот же, который пострадал от Сталина в прошлый раз.

Щелчок тумблера совпал с легким ударом. Крыло биплана все-таки не выдержало.

После посадки Михалыч покачал головой, глядя на вмятину на многострадальном руле направления. Бипланчик пострадал гораздо сильнее, а при наличии отсутствия дерева и перкаля восстановить эту машину было трудно. Хотя Василий после тарана лихо посадил это чудо самолетостроения 30-х годов прошлого века.

И кто же виноват в этой аварии?

Вы не поверите!!!

Тот, кто не вовремя нажал тумблер!?

Но ведь я же, предупреждал!!!

Мои жалобы не были услышаны. Только Серега провел рукой по волосам, да Василий Иосифович, сделав круг вокруг своего истребителя, вздохнул, что одним днем отпуска не обойдется. А потом поинтересовался у меня, где же ему спать придется, снова под крылом?

Герр Хельмут прилетел уже вечером. И не один.

На полосе проявилась маленькая 'Цессна'. Маленькая, потому что размах крыльев 16.26 м., длина 15.29 м., высота: 4.62 м. — это скромный самолетик для богатого человека. Внутри все было для ведения переговоров и не только, но, несмотря на наличие дивана и люксового салона для переговоров, Василий Иосифович не смог пройти мимо кресла пилота этой птички. И только осознание того, что в реале эту птичку еще лет десять не сможет прокормить даже такая страна как СССР 1941 года, заставило его в ходе переговоров соглашаться на все, что поможет ему скорее вернуть назад своих пилотов.

Наш немецкий компаньон, как и обычно обращался к нам с экрана очень крупного монитора, транслировавшего нам обстановку в этом салоне. Увы, мы такой роскоши были лишены. Нам оставалось только печатать на клавиатуре. Текст тут же отображался на втором мониторе, и наши собеседники читали его и обменивались своими замечаниями. При этом одному из собеседников, дедушке Ляо, наши слова приходилось переводить на китайский. Переводчик, невысокий китаец в возрасте около 35 лет, довольно органично одетый в нарочито традиционную китайскую одежду, знакомую мне по фильмам с Брюсом Ли старательно что-то разъяснял седому морщинистому дедушке и успевал по ходу переговоров еще и подливать в пиалушку что-то похожее на чай из фарфорового заварника. Слова дедушки он нам также озвучивал. Хорошо выученный работник.

Только раз переговоры оживились, когда Янис принес и выложил на стол сделанные им еще слегка влажные отпечатки фотографий, сделанные его пленочным 'Зенитом'. Я тут же хапнул верхний. Удивительно, но мне даже не шлепнули по 'загребущим'. На фотографии Василий Сталин в полной командирской летной форме времен 'той' войны, 'читал' поднятую со стола газету с иероглифами. Я протянул Василию Иосифовичу крупный черный маркер, тот стоически вздохнул и принялся подписывать автографы.

Потом переговоры оживились повторно. Когда экземпляры фотографий проявились уже с той стороны. Показав фотографии дедушке, переводчик аккуратно уложил их в пластиковый скоросшиватель.

Нет, полная форма 1941 года в салоне — люкс самолета для бизнеса это полный 'сюр'. Но!!!

По результатам переговоров Василию Иосифовичу поменяли его разбитый И-153 на новенький, только с хранения десантный вариант Ил-14 'спешиал чайна' с знакомыми нам моторами М-71 и пушечными турелями кругового обстрела под русский 23 мм патрон. Очевидно дедушка Ляо так и не нашел рынка сбыта для украденных самолетов. Доставить самолет обещали завтра. Тем же самолетом нам передавали и еще пару комплектов запасных узлов хвостового оперения Су-12. Как объяснил переводчик, судя по характеру повреждений и запрашиваемых деталей, это самая повреждаемая часть самолета, а ее серийное изготовление позволяло уменьшить затраты.

После этих слов Александр Петрович бросил очень красноречивый взгляд на двух очень случайно оказавшихся в одном из углов каюты молодых людей в абсолютно разной военной форме.

Под этим взглядом я поежился, а Василий беззаботно хрустнул яблочком с подноса стоящего возле нас на столе и сказал:

— Так и хотят в следующий визит к вам мой отдых уменьшить.

Как будто, так и должно было быть. Он что, совсем непробиваемый?

Вот только драки у нас не вышло, совершенно неожиданный спор приключился в той зоне салона, где сидел добрый китайский дедушка. Мы бы может быть этого не заметили, беседа шла на 'чис-с-сто немец-ц-цком языке', но Янис ткнул локтем Командира и все вновь устроились перед монитором.

Наш 'ноф-фый' старший группы эстонского спецназа НАТО вежливо и неторопливо спрашивал у своего работодателя о той компенсации, которую герр Хельмут ему обязан. Сам немец недоумевал, когда и что он успел задолжать своему работнику, если он вовремя оплачивает все счета и положенные по договору пункты оплаты.

Но наш, 'крутой спецназовец' не сдавался. Тыкая своим сарделькоподобным пальчиком в свой экземпляр контракта, он настаивал, что его не уведомили о риске столкнуться с 'красными оккупантами', которые действуют даже в самом центре подразделения по борьбе с этим отвратительным злом здесь в Шинданде.

— Вы видели красные звезды на этом деревянном хламе, на котором невозможно летать нормальному европейскому летчику? — горячился 'официальный представитель нашего эстонского спецназа'. Он даже не реагировал на аргументированные ответы эксперта по авиации тех времен, что еще в начале 1945 г. в Финляндии оставалось на вооружении восемь И-153!!! Что только в феврале 1945 года полеты на них прекратили и поставили на прикол. И что в законсервированном виде самолеты хранились до наступления 1950г, когда их окончательно списали. В цивилизованной Финляндии.

Эстонец разошелся до такой степени, что даже мне стало неудобно перед Янисом, который еще и вынужден был переводить нам эту беседу. Я подтолкнул Яниса и спросил его: — А ты знаешь какой-нибудь аэродром, на котором в 1941 году можно будет найти технику эстонских летчиков?

Командир заинтересованно повернулся к нам, и мы на некоторое время выпали из окружающей реальности. Хотя наш спор и закончился совсем скверно, Вася Сталин уговорил нас взять его с собой, мы были полны энтузиазма. Все-таки у нас появилась возможность мелко нагадить человеку, обзывавшему эстонца!? Оккупантом своей Родины.

Откровенно говоря, мой план сразу был изменен, дополнен, купирован и, в конце концов, превратился в 'Наш план'. От моей задумки осталась только идея. Удачная идея.

'В дукане можно все приобрести...' гласила песенная мудрость моей юности. Во исполнение нашей идеи вечером на полосе пофыркивала двигателем очень длинная 'барбухайка*' с крановым оборудованием около кабины.

*Барбухайка — это местное афганское название автомобильного транспорта. Обычно с переделанной и раздутой до предела кабиной, куда можно было поместить с десяток пассажиров и кузовом, наращеным до такой степени, что после полной загрузки рессоры прогибались в обратном направлении.

На промысел мы рванули после полуночи. В кабину автомобиля посадили двух спецназовцев в форме вермахта. Спецназ изображали Сергей и 'отпускник' Сталин. На жесткую сцепку прицепили к 'барбухайке' свой Су-12, который в небо подняться не мог, а по земле на сцепке передвигался и мы ушли в туман.

Этой ночью туман в нескольких оккупированных городах Эстонии был особенно густым. Наш Янис не подвел и, перебрав три аэродрома мы, наконец-то нашли нужный нам раритет. В полном мраке ночи и тумане даже Янис не смог опознать аэродрома, но главное было в том, что на поле стоял огромный фанерный биплан с сине-черно-белыми цветами знака Эстонии на хвостовом оперении. Хвост самолета все-таки не поместился в кузов, но хотя и нависал над фюзеляжем Су-12, сильно нам не мешал. Выгрузив Дракона Де Хевиленда в Шинданде мы наведались и на аэродром в Нуммела за финскими И-153. А вот дальше пошла какая-то чертовщина. Нет, самолеты мы прихватизировали тихо, выбрав парочку крайних. И сдвинув их хвостами, удалось даже поставить обоих в удлиненном кузове. И финны нас не заметили, ведь мы пользовались тем, что в густом тумане звуки приглушены, а на прифронтовом аэродроме даже ночью шумно, ведется обслуживание техники. Правда парочка наших доморощенных диверсантов, Серега с Василием, порывался оставить парочку сюрпризов, но командир не позволил, указав на то, что в таком случае сразу будет понятно, что в пропаже самолетов виноваты действия русских.

А тут! Полная неизвестность и пусть гадают.

Всю дорогу обратно Серега бурчал, недовольный тем, что мы как какие-то тати в ночи... Это бурчание в наушниках раздражало и не мудрено, что Янис заблудился в густом тумане. Мы уже начали сомневаться, что до утра выйдем на наш аэродром, и Командир уже дважды окликал меня по внутренней связи, но оба раза давал отбой нажатию тумблера.

Наконец бурчание прапорщика прекратилось, и он удивленно сообщил, что наблюдает какой-то костер. И щит. Александр Петрович переспросил, какой дорожный знак видит Серега, но тот и сам уточнил, что это рыцарский щит. И вообще, что пора бы того, кто такие идеи ...

Спросив разрешение у Командира, я пошел к кабине автомобиля. Чтобы не потеряться в тумане старался не отпускать борт автомобиля, за который держался. Это было как в странном сне. Огромный костер, горящий посередине каких-то руин и плотная стена тумана вокруг них. Отблески пляшущего огня выхватывали из молочной пелены причудливые тени, которые кривляясь вновь растворялись в этой мгле. Я стоял у костра, непонимающе озираясь, чувствуя непонятную давящую тишину этого места. Весь окружающий пейзаж навевал напоминание про какого-то Ара... или какого-то Ару... Хотя при чем тут армяне? Единственное что я понимал, что подходить к костру и щиту не стоит.