Сошедший с ума, тщедушный, долговязый священник бросается в воду, пытается вплавь догнать теплоход, иногда поднимает свои руки вверх, надеясь, что его заметят, как утопающего. Нет, он не сошел с ума, но он обречен из-за своего сумасшедшего желания спастись от приближающейся минуты беспощадного будущего.
Шум становится все громче. Закладывает уши — мельтешит в глазах. Толпа несчастных еще не может поверить в то, что удача оставила их уже навсегда. Они не хотят расходиться, ловят последний миг удаляющегося спасения, и оно, издеваясь над ними продолжает подавать свои свистящие гудки. Пеной налетает темная волна на причал, скрылся под шапкой этой пены тщедушный священник. Сел на корточки совсем рядом, прислонившись к желтой стене, старичок в аккуратных очках, посмотрел на него внимательно.
— Ты мальчик чей? Где твои родители?
— Я не знаю — ответил он, тогда.
И вот в неописуемую суету ворвался еще более жуткий свист, за ним раздался взрыв. Далеко от толпы, но и этого сразу хватило с достатком, чтобы привести их всех в чувство. Еще один снаряд упал посередине улицы, подходящей к набережной. Испуг сменился паникой и набережная начала пустеть с пугающей быстротой. Вновь кто-то упал, груда вещей — теперь уже ненужных, потерянная обувь, сумки, вопли. Как ребенок заплакал старичок, не меняя своей позы возле стены, а он помчался в сторону — вдоль берега. Он вместе с другими, рядом с толстой бабой в жемчужном ожерелье, рядом с молодой красавицей, которая сейчас лишь шепчет.
— Жорж — и не имеет возможности повернуть головы, чтобы попробовать увидеть своего Жоржа, может в последний раз.
Память сохранила все, как есть, — как было. Она не дает забыть и напрасно тратит нервы, время его новый папенька.
— Карина Карловна — это я Эдя — голос Эдуарда Арсеньевича испугал Карину Карловну, слишком возбужденно он говорил в трубку, что даже расстояние не могло скрыть этого и, кажется, напротив усиливало.
— Слушаю тебя — ответила Карина Карловна.
— У нас здесь такие вещи происходят — Карине Карловне показалось, что Эдя сильно пьян.
— Ты что нажрался средь бела дня? — строго произнесла Карина Карловна.
Ее и саму не отпускала тревога после посещения ресторана ‘’На берегу’’. Прошли сутки, но она ни о чем не могла думать, кроме того, что кошмар явился вновь. Утром вместо положенного разноса заместителю по персоналу, она лишь сказала.
— Ольга Сергеевна, мне некогда, разговор состоится немного позже.
— Совсем малость — честно признался Эдя.
— Эдя не пугай меня и не выводи из себя. Мне и без того нехорошо — раздражаясь от предчувствия плохих новостей произнесла Карина.
— Вообще, в двух словах объяснить трудно, но я попробую. Дмитрия Кирилловича временно перевели на повышение, замом правого отдела к самому Тепломестову.
— И что Эдя тебя назначили на место Дмитрия Кирилловича? Не смеши меня ответом — да, — а то у меня окончательно съедет крыша, и боюсь, что даже пески лазурного берега, вместе с профессором Смышляевым, и доктором Шабанеусом мне уже не помогут.
— Нет, Карина успокойся. Меня хорошо, что еще оставляют на месте Процентова, заместитель по правому отделу, видимо мой потолок — ответил Эдя.
— Эдя не скули. Ты что-то важное хотел сказать и не забывай на днях нам с тобой к Шабанеусу (несмотря на все происходящие события, Карина Карловна ни на секунду не забывала о предстоящем визите к доктору Шабанеусу)
— На место Дмитрия Кирилловича назначили очень странного человека, не знаю, как сказать…
— Бывшего министра и по совместительству сеньора Толстозадова, или скорее наоборот — осадила Эдю Карина.
— Откуда ты знаешь? — изумился Эдя.
— Я видела их вместе в ресторане ‘’На берегу’’ — мрачно сообщила Карина Карловна.
— С кем вместе? — испуганно спросил Эдя, предчувствуя беду.
— С Репейсом и Ефимози и даже имела с Репейсом, что-то вроде разговора.
— С самим товарищем Репейсом? — ладошки Эди похолодели, дыхание сдавило от страха.
— Да Эдя с самим товарищем Репейсом.
Карина Карловна говорила, но ей от чего-то казалось, что все это происходит в каком-то болезненном сне. Ее кабинет, ей доверенный завод, уютный дом, полный достаток переставали физически существовать. Они превращались во что-то фантастическое, неправдоподобное, так же, как и ее голос в эту минуту.
— И что он? — промямлил Эдя.
— Был любезен — почти загробным голосом произнесла Карина Карловна.
— Карина нам нужно срочно к профессору. Николай Евгеньевич, только что переслал мне распоряжение о том, что мне необходимо заняться делами связанными с этой долбанной фабрикой ‘’Ударник’’, а там и обитает товарищ Репейс со своими сотоварищами. Мне страшно Карина.
— Они же тебе подарили большой прибор, что тебе их бояться — неожиданно пошутила Карина Карловна.
— Не шути, пожалуйста. Мне ни до смеха — произнес Эдя, после чего в их разговоре образовалась некоторая пауза, нужная для того, чтобы каждый подумал о чем-то своем.
— Слушай Эдя, а там в ‘’Грядущем обществе’’ никто не признает в твоем новом начальнике, того кем он на самом деле является — нарушила молчание Карина.
— Нет, Карина. Ни сном — ни духом, как будто ничего не происходит — серьезно ответил Эдя.
— А может и вправду ничего не происходит, а снова все это только в наших головах. Здесь еще этот с рыжей бородой объявился, ко мне на работу устроился — предположила Карина Карловна.
— Кем погонщиком коров между цехами? — на этот раз пошутил Эдя.
— Кажется, грузчиком — просто ответила на шутку Карина Карловна.
— Я звоню прямо сейчас Иннокентию Ивановичу — сказал Эдя.
— Да это будет правильно. Только все одно, ничто ни с чем не срастается — согласилась, выразив, долю сомнения Карина Карловна.
…Рыжая борода работал уже три дня и два раза видел Инну.
— ‘’Вот — это баба, молодая и задница, что надо, еще улыбка’’ — думал он, вспоминая работницу офиса, которая зачем-то два раза приходила в цех, разговаривала возле огромного количества пустых ящиков с начальницей Рыжей бороды — по имени Оксана.
Только вот Оксана Рыжей бороде не нравилась. Маленькая, худая, юркая, страшная, — еще ни в меру злобная и крикливая. Другое дело та, что являлась из главного здания. Эта ни много, ни мало принцесса. Держится как, голову поворачивает как, и еще эти колготки, под ними стройные ноги. Выше и выше поднимаются ноги, а дальше самое ценное, что может быть в любой из них.
Борода мысленно раздевал Инну, что само собой разумеется медленно и полностью. Долго оставлял ее, в чем мать родила, переставлял с места на место, даже втискивал между ящиками. Полет фантазии виделся неограниченным, но в один из таких моментов, вмешалась противная Оксана.
— Что встал не видишь, Абубукар один надрывается — визгливо закричала Оксана.
— Иду — пробурчал Рыжая борода.
Он уже снимал с Инны трусики и готовился, жадно выдохнув взять в свои ладони оби ее подтянутые, спелые, как дыньки груди, как эта идиотка все испортила…
… Абубукар перетаскивал тару, весело что-то пел о родной средней Азии. Рыжая борода, сплюнув, рьяно включился в работу. Он, собственно, если не брать в учет воздыханий от нечаянной встречи с Инной, работал усердно. Капли пота стекали со лба, по щекам, застревали в бороде, от чего она иногда начинала чесаться, точнее не она, а кожа под ней, но это не имело особого значения.
Зелёный комбинезон, полученный на складе, не нравился Рыжей бороде. От него воняло чем-то химическим.
— Гадость какая — сказал Рыжая борода вслух.
— Э, чо — не расслышал Рахмадан.
— Проехали — ответил борода, но на этот раз решил уточнить Абубукар.
— Э, чо.
— Пойдем грузить, то художопая стерва сейчас объявится — отрезал Рыжая борода, он в течение нескольких дней стал непререкаемым авторитетом для троих среднеазиатских парней; Абубукара, Рахмадана Баходира. Парни, в общем-то были ничего и не вызывали раздражения у Рыжей бороды. Правда, по-русски сносно изъясняться мог только Рахмадан. Абубукар повторял его слова, как получится, а Баходир и вовсе все время молчал и лишь по-детски улыбался.
— Родину видишь? — спросил его, однажды Рыжая борода.
Бадохир, кажется, понял слово родина и даже сумел проговорить его же в ответ.
— Э, а, родина.
— Я тоже свое вижу — сказал Рыжая борода, но Бадохир, по всей видимости, сейчас ничего не понял и лишь по привычке кивнул головой.
Помимо Инны, которую Рыжая борода представлял с полной отчетливостью, он еще иногда видел сокровенные сны, которые безжалостно выворачивали наружу всю его и без того искалеченную душу…
…Сначала была одна корова, коричневая с белыми пятнами. Она призывно мычала, подходя к калитке из обычного штакетника, вертела своей массивной головой, снова и, еще громче мычала, призывая за собой своих друзей. Через минуту Рыжая борода видел уже трех коров, как две капли воды похожих на первую. Затем по проселочной дороге в сторону его дома двигались еще штук десять, но блаженство неожиданно нарушилось.
Появлялся почти из ниоткуда, Гришка по кличке ‘’Фарш’’, он хватал последнею из коров за рога, та упиралась, мычала. Рыжая борода схватив длинный, упругий прут подбегал к Гришке, и со всей силой лупил того по отвисшим тренировочным штанам в районе худосочной задницы, которая чем-то напоминала Оксанину пятую точку. Гришка дико орал.
— Уйди отсюда — это моя корова! Дай мне хоть одну корову!
— Получи прутом, не появляйся у меня на пути, а то каждый раз будешь получать этим прутом — читал назидание Рыжая борода, а прут звенел — свистом рассекая воздух.
— Ай, мать твою — кричал Гришка-фарш и пускался бегом прочь от коровьего стада.
Сны были приятны, а реальность далеко не всегда.
— Невеста кочешь? — спросил Рыжую бороду, Рахмадан, когда тот второй раз, лицезрев Инну, снова замечтался, представляя ее в голом виде.
Рыжая борода не ответил. Рахмадан продолжил изложение своей мысли.
— Ах, короший невест, прямо персык. У меня тоже есть невест, ждет меня. Там горы с зеленым ручьем — тепло, чисто.
— Ручей, то почему зеленый? — спросил Рыжая борода.
— Называется, таки, так он — просто ответил Рахмадан.
— Эдуард Арсеньевич — Николай Евгеньевич делал кислую мину, говорил привычным для своего образа тонким фальцетом.
Тщательно выбритые толстые щеки, малость отливали синевой, они же чуточку потрясывались, когда он говорил, повышая тон. Эдуарду Арсеньевичу казалось, что если Николай Евгеньевич, он же сеньор Толстозадов начнет кричать, то через несколько секунд его голос обязательно перейдет в истерический визг. Еще поражала ассоциация этого голоса с историческими уже параллелями: — ’‘Как его звали? Как его отчество?’’ — думал про себя Эдуард Арсеньевич: — ‘’Неужели никто не замечает хотя бы первую параллель, с известным когда-то министром или просто думают, что похож — бывает’’.
Николай Евгеньевич же нервно вертел в руке авторучку, опускал глаза в какие-то разложенные перед ним бумаги, отхлебывал обычный и уже остывший чай, налитый в белую объемную кружку. Окно было открыто, через него в кабинет проникали посторонние звуки в виде шума автомобилей, приглушенных голосов, которые появлялись все же редко и, как бы издалека, от того, что под окнами имелся широченный тротуар, по кромке которого красовались высаженные в специальные вазоны цветы.
Люди проходили мимо. Разговаривали, думали о своем, а на третьем этаже прямо над ними шел разговор, настолько далекий от обычных житейских проблем, что нельзя даже сопоставить одно к другому.
— Дело простое Эдуард Арсеньевич, но очень важное. Ко мне поступили сигналы по поводу реконструкции фабрики ‘’Ударник’’, нужна всеобъемлющая проверка, полная информационная картина. Все, что сможет сделать наш комитет, должно быть сделано. Но сначала информация, полная информация.
— Есть решение, прекратить реанимацию данного объекта? — спросил Эдуард Арсеньевич.
— Такого решения пока нет. У нас свобода предпринимательства, одна из основополагающих ценностей. Плюс к этому частная собственность и эксплуатация человека — статья за номером один. Чтобы что-то, как вы говорите, прекратить, нужны веские аргументы. Вот их то и необходимо найти и постарайтесь сделать это на самом первоначальном этапе. Хозяин фабрики, некий господин Репейс. Личность в вашем регионе совершенно неизвестная. Его уже проверили по линии силовых ведомств, но у них на него ничего нет, и на его компаньона по фамилии Ефимози тоже ничего нет.
Эдуарда Арсеньевича так и подмывало поделиться с Николаем Евгеньевичем своими глубокими познаниями по поводу людей с фамилиями Репейс и Ефимози. Он даже в один момент открыл рот, произнеся несколько букв, но что-то его сильно кольнуло из самого нутра.
— ‘’Да они же одна компания. Черт меня побери — вот и крутись между ними теперь. Только жить начал нормально и снова на тебе адские перипетии. Пропади они все пропадом вместе с ‘’прошлой Россией’’ и ‘’Грядущим обществом’’, одним разом.
— Работайте Эдуард Арсеньевич. Я не скажу вам, что времени совсем нет, но и не скажу, что его у вас огромный вагон с маленькой тележкой. Да и еще хотя это не совсем относится к нашему профилю, но я подумал, что так будет лучше, чем привлекать людей из других ведомств. Нам нужно внедрить на фабрику ‘’Ударник’’ несколько своих людей, затем я дам конкретные инструкции, но в общих чертах можно сейчас. Мы ищем одну очень конкретную вещь.
— Я так понимаю, что они тоже — выдав степень своей осведомленности, произнес Эдуард Арсеньевич.
— Действительно, а я думал о том, почему вы так странно на меня смотрите и еще та женщина-стерва в ресторане ‘’Прибрежный’’.
— ‘’На берегу’’ — поправил Эдуард Арсеньевич.
— Вы знакомы с товарищами Репейсом и Ефимози? — у сеньора Толстозадова начали бегать глазки, покраснело все его толстое лицо.
Степенный вид стал принимать совсем уж нехорошие оттенки. Эдуард Арсеньевич испугался.
