Игра на выбывание

— Да особых нет, — пожал я плечами, оглядывая окружающие нас барханы. — Разве что на одну из этих горок забраться и попробовать оглядеться. Сомневаюсь, что мы хоть что-нибудь интересное разглядим, но вдруг?

Поднялись. Огляделись. Не разглядели.

— Я раньше пустыню себе по-другому представляла, — заявила Инга, вертя головой во все стороны. — Ну, она ровная должна быть. А тут, куда не глянь эти холмы здоровенные из песка.

— Пустыня разная бывает, — не согласился с ней Тахир. — В Деште-Кевире даже песка нет. Одна глина, от жары потрескавшаяся.

— Ты хорошо знаешь пустыню, Тахир? — с надеждой обернулся я к иранцу. Человек, имеющий навык выживания в пустыне, нам сейчас бы очень пригодился.

— Нет, — покачал тот головой. — Был один раз у самого края. Недолго.

— Так куда пойдём? — вновь поинтересовался Селезнёв.

— Да в любую сторону, — почесал я голову. — Тут не угадаешь. Предлагаю на Запад двинуть.

— А чем там лучше, чем предположим на Востоке? — тут же заинтересовалась Инга.

— Солнце сразу в глаза быть начнёт, — покосился я в сторону поднимающегося над горизонтом светила. — А так в спину.

— Думаешь, поможет?

— Вряд ли, — честно признался я. — Но хуже точно не будет.

Вы когда-нибудь пробовали ходить в пустыне? Если нет, то немного и потеряли. Сомнительное, между нами говоря, удовольствие. Даже в самом начале, по холодку, да со свежими силами подниматься на бархан не очень легко. Песок буквально разъезжается под ногами, лишая их надёжной опоры. Каждый шаг даётся с трудом. Но стоит тебе подняться на вершину, как тут же начинается спуск. Не думайте, что спускаться с бархана намного проще. Каждый шаг приходится фиксировать, следя, чтобы не поехала нога, а потом, вырвав её из “сухой трясины”, делать новый шаг, стараясь не утратить равновесия. А затем начинается очередной подъём. Такой же нудный, изматывающий, отупляющий.

С восходом солнца всё стало совсем плохо. Местное солнце взялось за дело сразу, без раскачки, наполнив воздух обжигающим зноем и превратив в пышущие жаром угольки песок. Темп передвижения, и без того невеликий, окончательно упал.

— Попить бы, — первой не выдержала Инга, когда мы с трудом взобрались на очередную вершину. — Во рту даже слюна пересохла.

— Можно, — согласился Селезнёв. — Но только по глотку! — строго уточнил он: — День впереди длинный, а местное светило только над горизонтом показалось. Дальше хуже будет.

— Куда уж хуже? — вздохнул Степан, растерявший свой первоначальный энтузиазм.

— Песчаная буря, например, — вздохнул я и, глотнув тёплой воды, с сожалением передал баклажку Инге. — Тогда совсем кисло будет.

— Бури мы не переживём, — согласился со мной Костя. — Интересно, о чём разрабы думали, когда нас в пустыню закидывали?

— Бури не будет, — категорическим тоном возразил Селезнёв. — Тогда вся игра медным тазом накроется. Дальше играть просто некому будет.

— А ты думаешь, всех игроков в пустыню забросили? — поинтересовался я.

— Если Врата одни, то да. Разброс совсем небольшой получается. По пустыне за половину суток много не протопаешь.

— Ну, тогда, на таком клочке пространства три с половиной сотни игроков локтями толкаться должны! — усмехнулся Костя — Странно, что мы ещё ни на кого не наткнулись!

— По-моему наткнулись, — дрогнувшим голосом проинформировал нас Степан.

Мы дружно обернулись. Вдалеке на вершине одного из барханов восседал на коне замотанный в белые одежды всадник. Несколько секунд игры в гляделки и местный, развернув коня, скрылся из вида.

— Оружие готовим, — потянулся к мечу Селезнёв.

— Думаешь, могут напасть? — погладил Костя рукой свой шестопёр.

— А кто их знает? — кланлидер внимательно всматривался в бархан, с которого спустился всадник. — Местные разные бывают.

— Эх, договориться бы с ними, — заметил я, тем не менее, вынимая мечи. — Раз местные, значит, все окрестности знают. Вот дорогу к Вратам и расспросили бы.

— Мечты сбываются, — хмыкнула в ответ Инга. — Похоже, расспросим.

Вновь появившийся на бархане всадник призывно махал рукой.

—

* * *

— Ну вот. О поиске дороги к Вратам теперь можно не беспокоиться, — невесело усмехнулся Селезнёв. — Легче тебе стало?

— Не поверишь, я счастлив, — в тон ему ответил я, наблюдая за суетой местных бедуинов.

Короче говоря, с неписями мы смогли договориться. И дорогу к Вратам они нам не только показать согласились, но и проводить. Благо и сами туда направлялись. Но на этом наше везение и закончилось. Потому что местные не просто направлялись к Вратам. Они туда бежали.

По словам Ганиба, древнего старика, сжимавшего в морщинистой руке короткое копьё, возглавлявшего эту измождённую толпу, состоящую из осунувшихся женщин, зарёванных малышей и таких же, как он стариков, нас угораздило очутиться на пути миграции ратшасов; тварей быстрых, сильных и жутко ядовитых. И противопоставить им можно было только одно; поспешное бегство. Вот неписи и бежали, в отчаянной надежде успеть добраться до оазиса, пока почти все мужчины, оставшись где-то там позади, пытались хоть ненадолго задержать злобных тварей. Бежали спешно, успев прихватить с собой лишь несколько телег, в которые накидали подвернувшее под руку барахло и усадили часть малышей. При этом Ганиб не скрывал, что дойти до оазиса без проблем вряд ли получится; основные силы клина может и задержатся ненадолго у укреплённого лагеря, подъедая защитников, но всегда найдутся отдельные особи, что рванут вперёд, надеясь на более весомую добычу. Поэтому старый вождь будет только рад, если мы присоединимся к его отряду. Вместе наши шансы возрастут.

— Что за твари-то хоть? — вздохнув, поинтересовался Константин. — Как выглядят?

Выглядели чудовища, судя по образному описанию Ганиба, как гигантские сколопендры. Эти твари умели быстро и незаметно передвигаться под песком и, неожиданно выскочив перед ничего не подозревающей жертвой, тут же пускали в ход свои страшные клыки наполненные смертельным ядом.

— Ну что будем делать? — собрал нас на совещание кланлидер.

— А что тут поделаешь? — пожал плечами Костя. — С ними пойдём. Скорость конечно упадёт. Старикам и детям наш темп не выдержать. Но если разделимся, вряд ли раньше беженцев до оазиса дойдём. Даже зная направление, заплутать можем. С этими ратшасами, к гадалке не ходи, всё равно столкнуться придётся. Так вместе с туземцами у нас отбиться шансов побольше будет.

— Тем более что добраться до оазиса ещё полбеды, — согласился я с ним. — Если верить Ганибу, Врата в центре лабиринта находятся. В оазисе лишь вход в этот лабиринт. Можно не сомневаться, что там всё тоже непросто будет. А местные, судя по всему, дорогу в лабиринте знают.

— Согласен, — кивнул Селезнёв и нехотя признался: — Да и бросать женщин и детей, для того чтобы шкуру свою спасти не придётся. Не по душе мне такое. Понимаю, что они все цифры, а всё равно — не по душе.

Дальше двинулись вместе. И сразу выяснилось, что это не местные будут нас задерживать, а мы их. Даже малыши двигались по пескам так шустро, как-то по-особенному обтекая барханы, что нам пришлось поднапрячься, чтобы хотя бы сразу не отстать.

— А мы ещё решали; бросать или не бросать, — отдуваясь, пошутил Костя, вытирая рукавом струящийся по щекам пот. — Тут как бы они нас не бросили!

Ганиб, заметив, что мы прочно обосновались в хвосте колонны, сбавил шаг, дождавшись нас.

— Положите по одному корешку под язык, — бросил он мне небольшой кисет. — Поможет. Но только по одному. Иначе только хуже будет.

Я задумчиво подержал в руке шевелящийся мешочек, развязал тесёмку, с сомнением заглянул внутрь, не решаясь сунуть руку в бугрящуюся массу.

— Что там? — склонила голову шедшая рядом Инга. — Фу! Черви какие-то!

— Точно, черви, — согласился с ней Степан. — И что нам с ними делать? Надеюсь, не есть?

— Не слышал разве? — покачал я головой. — Под язык ЭТО нужно класть, а не жрать, — и, чуть подумав, хмыкнул: — Но если хочешь — жуй. Тебе можно!

Бррр! — судорожно передёрнула плечами девушка, очевидно представив жующего червей Степана. — Я это ни есть, ни под язык класть не буду!

— Дядя, дай живицы, а то моя совсем сухая стала.

— Тебя как зовут, малец? — присел я на корточки перед пятилетним мальчуганом в рваной накидке.

— Я ещё не получил своё имя, — сердито наморщил брови мальчуган и деловито уточнил: — Так что, дашь?

Я протянул мешочек. Привычно сунув в рот извивающее “нечто” маленький непись слился с толпой беженцев.

— Вот как-то так и надо, — озадаченно посмотрел я вслед, всё ещё не решаясь последовать его примеру.

— Дай, — Тахир, забрав у меня кисет, вынул небольшую бурую палочку, жирным червяком извивающуюся у него промеж пальцев. Внимательно осмотрел, повертев перед глазами, и сунул себе в рот.

— Гадость, какая! — брезгливо передёрнула плечами Инга. — Как ты можешь это в рот совать, Тахир? Я нипочём не возьму!

— Значит, отстанешь и умрёшь, — невозмутимо ответил тот, возвращая мне кисет. — Старик плохого не посоветует. Мы ему сейчас нужны. А как выживать в пустыне, местные хорошо знают.

— Боюсь, он прав, — вздохнул я, доставая ещё одного “червяка” и поднося ко рту. Тот даже на ощупь был склизким и противным. -Брезгливые здесь не выживают.

Впрочем, попав под язык живой корень, тут же перестал шевелиться, и замер, наполняя рот тягучей солоноватой слюной.

— Бодрит, — со знанием дела сообщил, последовавший моему примеру, Костя. — И слюна появилась, что характерно!

Следом засунули себе червяков в рот Владимир и Степан. Инга заколебалась, но довод Селезнёва, что она не только сама погибнет, но и мы из-за неё тоже, заставил девушку пересилить себя.

С корешками идти оказалось действительно легче, и мы довольно бодро и что особенно радует без приключений дошли почти до самого оазиса. Почти.

И всё-таки пустыни — это зло! А как ещё прикажите к ним относиться, когда от палящего в самой зените солнца плавится даже съёжившаяся тень у тебя под ногами? И тебе от этого пекла уже ничего не спасает: ни белые балахоны, что заставил напялить на головы Ганиб в самом начале знакомства, ни остатки воды, стремительно приближающиеся к точке кипения и скорее обжигающие рот, чем утоляющие жажду, ни даже эти проклятые корешки, сухими веточками лежащие под начавшим набухать языком. Последний чася шёл уже практически на автомате, механически переставляя ноги и сосредоточившись лишь на одной задаче; не упасть. Не думаю, что мои спутники чувствовали себя лучше, поэтому начало тревоги поднявшейся среди жителей пустыни мы прозевали.

Ну вынырнул из-за бархана Джанил, (единственный мужчина среди беженцев выполнявший при Ганибе функции разведки), направив коня к идущему впереди колонны старику. И что с того? Он и раньше периодически о чём-то Ганибу докладывал. А то, что спешился, обратно в дозор не ускакав, так может отдохнуть решил? Не себе, так коню передышку дать? Я и так сильно удивлялся, откуда у бедного животного столько сил взялось; несколько часов подряд по такому солнцепёку туда-сюда скакать? Как-никак не верблюд!

А вот на то, что беженцы начали в плотную кучу сбиваться, заталкивая детей в её центр, внимание обратить мы были должны. Мы и обратили, но как-то вяло, апатично, без огонька, я бы сказал.

— Чего это они? — с трудом прохрипел сквозь потрескавшиеся губы Константин. — Кучковаться зачем-то начали.

— А бес их знает, — попытался сфокусировать я взгляд на местных. — Может опасность, какая впереди? Сейчас до Ганиба дойдём, узнаем. Вон он уже кричит нам что-то, да руками машет.

— Допиваем всю воду, какая осталась, — распорядился Селезнёв. — Похоже, скоро нам все силы понадобятся.

Я поболтал баклажкой, оценивая сколько живительной влаги осталось в посудине, выпил примерно половину, даже не почувствовав вкуса и вздохнув передал Инге. Жажда не уменьшилась ни на йоту, но вязкая хмарь в голове чуть-чуть отступила, позволив более адекватно реагировать на окружающую обстановку.

— Мы пришли, — устав ждать, когда мы нагоним колонну Ганиб сам пошёл нам навстречу. — За тем барханом оазис, — махнул он рукой вдаль.

— Так это же хорошо, — и не подумал обрадоваться Владимир. — Или не очень хорошо?

— Это не очень хорошо, — согласился с ним вождь. — Между оазисом и барханами ровный песок. Немного, — мотнул головой Ганиб. — Сто шагов взрослого мужчины. Но там нас ждут ратшасы.

— Это точно? — напрягся Селезнёв.

— Джанил видел.

— Как он мог видеть, если эти твари под землёй всё время прячутся? — вскинулся Степан, размахивая пустой баклажкой.

— А обойти никак? — спросил я, не дожидаясь ответа на Стёпин вопрос. Увидел и увидел; нам какая разница как? Наметившейся проблемы это знание не отменяет.

— Нет.

— И что думаешь делать? — заиграл желваками Владимир.

— Будем прорываться, — Ганиб чуть не плакал от отчаяния. — Может хоть кто-то из детей выживет.

— Будем прорываться, — со вздохом согласился я со старейшиной и, повернувшись к Инге, подмигнул, пытаясь ободрить: — Там вода! Там тень! Там песка этого опостылевшего нет!

Не знаю, что тут смог разглядеть Джанил? Лежащий перед нами кусок открытого пространства был пуст и безжизненен. Всего лишь неровная полоска тёмно-бурого песка, упирающаяся другим краем в рай. Ну а как ещё можно назвать этот утопающий в зелени островок после нескольких часов путешествия по раскалённой пустыне? Меньше чем на “рай” я не согласен!

— Стометровка, — выдохнул над ухом Костя, озвучивая мои мысли. — Если рвануть изо всех сил, быстро пробежим. Эти твари и среагировать не успеют.

— Ага, — азартно согласилась с ним Инга. — особенно если Стёпа бафнет.

— Вы и пары шагов сделать не успеете, как ратшасы рядом будут, — остудил их пыл расположившийся рядом Ганиб. — Но если бежать толпой, то кто-нибудь, да спасётся. Мало их тут.

— А они точно здесь есть? — вновь усомнился Селезнёв.

— Есть.

Нам лидер тихо выругался, сжимая кулаки. Я отвернулся, отлично понимая друга. Предстоящая лотерея и мне особой радости не доставляла.

— Люди готовы, мудрейший, — рядом с Ганибом появился Джанил. — Ждут лишь сигнала.

— Значит пора, — старейшина прямо у меня на глазах ещё больше постарел. — Ждать нельзя. Позади клин.

— Я сяду на коня.

— Это верная смерть.

— Зато часть этих тварей в сторону уведу, — пожал плечами Джанил, начав спускаться в бархана. — Прощай мудрейший. Пусть боги сегодня улыбнутся хоть кому-то из нас.

— Прощай, — прошептал ему вслед Ганиб, втащив из складок одежды небольшой рог. — И вы прощайте, иномиряне, — старик посмотрел в глаза каждому из нас. — Как только подам сигнал — бегите. Изо всех сил бегите, и кто знает, может боги смилостивятся хоть над кем-то из вас.

Старейшина поднял рог к губам. Я напрягся, сжимая в руке Ингину ладонь.

— Смотрите! — Крик Степана остановил Ганиба в последний момент. — Там люди с бархана спускаются!

— Игроки, — продублировал сообщение системы Костя. — Трое всего.