— У вас есть шесть часов, чтобы забеременеть от своего мужчины. — Я отнял горящую огнем ладонь и помахал ей в воздухе, "стряхивая" видимые только мне, язычки молний. — Успеете — будет двойня. Не успеете... Не обессудьте, но детей у вас больше не будет. Ни от этого мужчины, ни от какого другого.
Забыв застегнуться, женщина подхватила свой классический пиджак и легкую дамскую сумочку, вылетела из кабинета. Быстрый стук ее каблучков и звонкий голос прокатились по коридору.
— Алло? Такси?
Врач, пожилой китаец, стянул с головы свою шапочку и нервно мял ее в руках, демонстрируя священный ужас в глазах, вставшие дыбом, совершенно седые волосы и растерянную улыбку, готовую превратиться в крик. Судя по его взгляду, прикованному к моим рукам, искры видел не только я...
Плотно закрыв за собой дверь, снова пошел по коридору, прислушиваясь и присматриваясь.
Мир отмечает все. Надо только увидеть метки и понять, зачем мир их сделал.
Из комнатки впереди меня, появилась девушка, выкатывающая миниатюрный стеллаж, на колесиках, уставленный баночками, мешочками и чистой посудой.
— Мистер Онега! — Голос моей сопровождающей, "слишком европеоидной китаянки", заставил меня отвлечься и... Привлек ко мне внимание девушки-медсестры.
В раскосых глазах, уставившихся на меня, промелькнула страшная тень узнавания. Быть может, когда-то, очень давно, во времена династии Сун крестьянин видел сражающихся богов и их тени навсегда остались в генетической памяти потомков. Остались лишь для того, чтобы разыграть... Предупредить... Остановить...
Медсестра, рухнула на колени и принялась отбивать поклоны, бормоча про себя длинные цепочки слов молитвы, боясь поднять на меня глаза. Или это была не молитва?
"Ксиода, ксиода, ксиода..." — Медсестра била поклоны, поминая злого духа.
— Тай! — Моя "европеянка" проскользнула мимо меня и попыталась поднять девушку с колен. — Прекрати, Тай! Никаких злых духов нет! Только человек, сам себе самый злой дух!
А вот с этим сложно не согласиться!
— Проводите меня к хозяйке. — Попросил я и не узнал собственного голоса, хриплого, словно я вновь курил всю ночь, кропая в толстенной тетради свои мысли, хлестал горячий кофе и радовался, что утром это прочтут дорогие мне люди.
— Да, господин! — Тай подпрыгнула с колен, сложила руки перед грудью. — Идите за мной, господин, я покажу дорогу!
— Тай! Клиентам... — "Европеянка" заступила дорогу моей сопровождающей и отлетела к стене, хватаясь за полыхнувшую бордовым цветом, щеку. — Ты что...
— Простите, ее господин... — Тай повернулась ко мне, отчаянно боясь и, в то же время, отважно защищая свою подругу. — Она просто не знает, кто вы... Она молода и не помнит рассказов, не чтит богов... Не знает края и ведает небес... Господин!
Вместо ответа, покачал головой, давая понять, что объяснения услышаны.
Тай провела меня к огромному зеркалу, достала из кармана плоскую ключ-карту, провела ей по раме зеркала, справа и замерла в ожидании.
Через пару минут, когда позади нас уже топотали тяжелые ботинки охраны, зеркало отъехало в сторону, впуская в широкую кабину лифта, отделанную сладко пахнущим, красным деревом, навощенным, блестящим. Вновь проведя карточкой, теперь уже панели слева, Тай сказала два слова и...
Зеркало встало на свое место, отрезая нас от доброго десятка крепких парнишек в красных костюмах, расшитых драконами, торопящихся, но... Так и не успевших.
Судя по ощущениям, лифт, в котором мы ехали, двигался не только вверх-вниз, но и еще "влево-вправо". Уж больно цикл разгонов и торможений был специфичен, чтобы не обратить на них внимания.
Три минуты и двери из благородного дерева разошлись в разные стороны, открывая вид на богатый кабинет, в котором нас уже ждал Лин Юэ, встревоженная девушка-секретарь в черном платье, с золотой вышивкой и высокой прической, три плотно сбитых европейца, с короткими МР-5 в руках.
— Господин должен увидеть Госпожу. — Тай замерла передо мной, прикрывая телом от всех возможных и не возможных, неприятностей.
— Господин Онега должен покинуть территорию центра! — Лин Юэ, чувствуя за спиной поддержку вооруженных людей сделал шаг вперед, от великого ума перекрывая линию огня одному из охранников. — Только так мы сможем решить эту проблему, не привлекая внимания прессы или властей.
— Господин поговорит с Госпожой. — Тай быстро оглянулась в мою сторону, ожидая какого-то знака.
Пришлось кивнуть, соглашаясь с ее словами.
— Слушаюсь, Господин! — Белая молния скользнула по приемной, расшвыривая противников с такой силой и скоростью, что, если они останутся живы — это будет просто чудом.
Переступив через лежащую на полу девицу в черном платье, обойдя валяющегося сломанной куклой, качка, Тай толкнула высокие двери, ведущие в кабинет, и отступила в сторону, пропуская меня вперед.
— Господин Онега... — Стоящая у окна китаянка, уже полнеющая, но все еще привлекательная своей экзотичной зрелостью, привлекательная своей властностью и блеском глаз, глаз видевших столько, что страха в них не дождешься. — Вы так хотите мне что-то сказать...
— Вы передадите свое дело чужому ребенку. — Я прошел через весь кабинет, мимо "хайтекнутого" стола с экранами и планшетами, электронными ручками, замершими в ровном строю солдат большого бизнеса. — И, если хотите, чтобы ваша старость была приятной, а мир — волшебным... На вашем месте, я бы начал поиск этого ребенка уже сейчас.
— У меня два сына и дочь. — Легкая улыбка довольной матери скользнула по ее губам, как напоминание, что всемы мы можем, а чаще всего — просто заблуждаемся. — Они боготворят свою мать.
— Дочь — наркоманка с 12-ти лет. Сыновья... Рожденные от человека, рожденного от союза матери и сына... Когда кровосмешение отнимет у них разум, будет слишком поздно. А великая любовь еще никого не спасала от одиночества, предательства или звериной злобы. — Мне не жаль людей. Тай, стоящая у дверей, мне ближе и дороже, чем эта, замершая у дорогого окна, с видом на залив, залитый огнями увеселительных заведений. Но и она — тень от тени, что станет в свое время тенью. Просто, мир даже на тени ставит свои метки и их надо уметь читать.
— Три награды, три наказания... — Голос Тай донесся от двери, нарушая тишину, возникшую между мной и хозяйкой "Взлетающего грифа". — Никто не скажет, наградил он своим словом или наказал. Награда может стать горем, наказание — счастьем. Проклинающий его столь же грешен, сколь и прославляющий. Лжет его голос, взгляд его — лжив. Но без этого голоса и взгляда — не поднимется правда. Следуя за ним, убивая его, спасая его — мы следуем за меткой, что видит лишь он..."
— ... Да ты дрыхнешь! — Керрам, оскорбленный в своих лучших чувствах, громко хлопнул дверцей шкафа и растворился, оставляя меня наедине с подгорающим мясом.
Мясо я спас, а вот останки сна...
Я уже и не рад был таким чувствам. Такой волне необъяснимого покоя, словно после честно выигранного марафона я упал на кровать и провалился в марево тишины и безмыслия.
Сняв с огня сковороду, замер.
Вот...
Открыл крышку и потыкал в кусочки мяса кончиком ножа. Ни следа косточки. Чистая мякоть!
Либо я придремал намного сильнее и намного раньше, либо...
Выдвинув ящик шкафа, достал комплект ножей и полюбовался блеском синеватой стали, без малейшего следа булата... Сдается, меня водят за нос и делают это так... Неловко!
Почесав затылок и усиленно поморщив лоб, заварил себе уже набивший оскомину напиток, переложил мясо на тарелку и... Отпустил все беды до ветру — изменить вот прямо сейчас я ничего не могу, взять Керрама за жабры и вытянуть на свет божий — пока мне не по силам. А значит — надо плотно жрать, отъедаясь в запас и строить планы.
Уж больно сильно я не люблю засыпать с кастрюлей на плите, а просыпаться — со сковородой!
Эдак можно проснуться с головой в холодильнике!
Обрывки сна, стоило мне только прикрыть глаза, тут же всплывали в голове, позволяя рассмотреть мелочи, которых я от чего-то, сразу не увидел. Девушка Тай, например, судя по фигуре, была обычной крестьянкой, а вот судя по моторике движений — прошла, как минимум, пару боевых компаний, да еще и не в общем строю, а не ниже осназа, а то и вообще, полумифических ниндзя. У секретарши, валяющейся в приемной, на бедре красовалась татуировка небольшой красной рыбки, точно такая же тату, только на запястье — красовалась у парня по имени Лин Юэ.
Кабинетные часы, мерно отбивающие секунды своим маятником-тарелкой, были обманкой — привычного механизма внутри не было, зато было слишком много начинки, "на все случаи жизни" — от камеры наблюдения, до системы пожаротушения. Был там и тяжелый револьвер, с патронами, запросто останавливающими слона. Хрустальные подвески люстры тихо дрожали, намекая, что где-то недалеко либо едет поезд метро, либо...
Прогоняя наваждение, зажмурил глаза еще крепче и помотал головой.
Помогло на пару минут. А потом... Фантазия дорисовала то, что произошло в кабинете "потом". И я встретился взглядом с совершенно седым парнем. С пустыми глазами. С легкой улыбкой на губах, поворачивающегося спиной и выходящего вон из кабинета.
Я ждал окрика, вопроса, выстрела, в конце-концов, а вместо этого дождался покорного, тихого шепота: "Господин позволит следовать за ним?"
"Куда ночь — туда и сон!" — Фраза, живущая сотнями лет, передающаяся из уст в уста, от матери к ребенку, увидевшему дурной сон. — "Куда ночь — туда и ему дорога!"
Ужин оказался совершенно не вкусным. Как чувствовал, что этот кусок мяса нельзя жарить. Не тот баланс огня, специй, вложенных усилий. Да и бульон мне сейчас нужнее, чем несоленая масса мясных кусочков, жестких, расходящихся на волокна, которые застревают между моих, далеко не идеальных, зубов.
Грязную посуду бросил в псевдораковину-таз, в очередной раз ловя себя на том, что происходящее... Не происходит.
Прихватив меч и чашку с отваром, вернулся в кабинет, открыл потайную дверцу и щелкнул тумблером.
Темнота и бряцанье падающего меча было мне наградой.
Вельта, конечно, была еще той, не хорошей женщиной. Но дурой я ее назвать не мог.
Щелкнув зажигалкой, прошел к входной двери и откатил ее на пару сантиметров, впуская в помещение соленый запах снаружи. Запах и плеск воды.
Иногда надо отказываться от предлагаемого чуда, для того, чтобы сотворить чудо самому.
Залитая желтоватым светом "квартирка" мне нравилась больше, чем залитая ослепительно белым. Пару минут покрутился перед зеркалом, прийдя к мнению, что не все, сказанное Керрамом — ложь. Седина действительно исчезла. А радужка продолжала занимать весь глаз, изредка меняя цвет. Попробовал "поджечь руки" и... Не смог! Зато, чуть задумавшись, смог поджечь воздух над ладонью, собрав огонек в маленький шарик голубоватого файербола.
Проверил "запасы" и вовсе ошалел — почти на нуле! И, что удивительное, "просели" они, совершенно точно не из-за активации маленького чуда у меня на руке, потому как вот прямо сейчас, мой "бассейн" заполнялся просто гигантскими темпами, грозя через пару минут затопить меня всего и вырваться наружу, навстречу древнему озеру драконьих слез.
Уф-ф-ф-ф.
Сколько не крутись перед зеркалом — дорожную сумку все равно придется собирать. Оставаться здесь — увольте. Быть может, как и говорил Керрам, через годик, поднакопив силенок, чтобы противостоять ментальной проекции бывшего бога, я сюда и вернусь — ему удалось поймать меня крючок "эталонной матрицы". Тем более что, разглядывая себя в зеркало, уловил, что изменения, все же, оказались намного сильнее, чем Керрам расписывал. Осталось только научиться всем этим пользоваться, а то рассматривать собственные внутренности в зеркале, место довольной рожи — это уж совсем никуда не годится.
Пришло мне время покидать "Центр контроля" и выкатываться наружу. Я и так провел в сказке слишком много времени, получил целый роялище в качестве одной-единственной книжки и наложения эталонной матрицы. Осталось понять, чем мне все это грозит, и, как после всех этих подарков не спрыгнуть с катушек, опоздав на последний поезд собственного сознания.
"И найти серебристую стену "Драконьей дороги"!" — Напомнило мне мое второе я, как всегда просыпающееся в ту минуту, когда все самое плохое уже совершилось, хорошее закончилось, а до всего остального — топать и топать! К своему удивлению и разочарованию, сумка осталась сумкой, без всяких "пространственных карманов", "изнанок реальности" и стада баранов в ней не обнаружилось. Не обнаружилось в ней и потайных карманов или прочих божественных заморочек, а значит — тащить мне все по старинке — на собственном горбу. И тут уже не до выбора "шелковое или льняное".
"Повесив" огонек у левого плеча, прошелся по комнатам, кабинетам и кладовкам, стаскивая нужное в одну большую кучу, а потом уже ее разбирая на более мелкие — "Хочется", "Можется", "Ну, очень хочется", "Обязательно надо".
Самое странное, что кучка "Ну, очень хочется", оказалась самая маленькая. Так что, вещи из этой кучки, под одобрительное ворчание собственной жадности, оказались, частью, на самом дне вещмешка, а частью — распиханными по карманам. Кухонный комплект ножей я, скрепя сердце, раздербанил на составляющие части, взяв три ножа разной длины и ширины лезвия. Даже если я буду пользоваться всего одним — два других пойдут на обмен и подарки. Средневековый человек знает толк в холодном оружии.
"Блин... Как бы меня не грохнули, из-за этих ножей!" — Я покачал самому себе головой, ставя "напоминалочку", что крутыми ножами надо светить поменьше — хватит того, что у меня меч светится, зараза дикошарая.
Упаковался, посидел на дорожку, да и пошел своей дорогой, куда глаза глядят.
Мал я еще играть в игры с сущностями, понять которые — не хватает ни опыта, ни знания. Тем более, что ведь книга честно предупреждала, в своем вступлении, что боги, создавшие "МИР", ни человеколюбием, но терпеливостью не отличались. И, знакомство с Вельтой-Вельдой это подтвердило. А Керрам... Что Керрам... Типичный представитель своего божественного уровня. Наверняка, не от щедроты душевной от меня вознаградил "эталоном". Были у него планы. Либо великие, типа "пойди туда, завали одного, второго-третьего, а там я тебе яблоньку со сливы дам", либо простые и незатейливые — прихватить мою тушку, едва она приспособится к эталонному "размеру". И, проверять прав ли я или вовсе — лев, не возникало ни малейшего желания.
А вот желание стартовать на максимальной скорости — было.
Ему я и последовал, помятуя, что лучше сделать и ошибиться, чем не сделать и вечно жалеть об упущенной возможности!
На чужого дядю я уже поработал, на себя — вкус прочувствовал, а лишаться собственной оболочки — не торопился, так что... Почесав затылок и отвесив шутовской поклон с порога, вышел в подземную пещеру и закатил за собой дверь. Уже собравшись бодро показать двери тыльную часть, остановился. И... Отложив вещмешок и Дикошарика в сторонку, на камешек размером с обеденный стол, натаскал камней, плотно закладывая ее, от возможности открыть изнутри. За пару часов, подсвечивая себе файерболом, камней натаскался, до подгибающихся колен, зато и дверь теперь, если не присматриваться, особо от стены не отличалась, а ее "округлость", я старательно замаскировал, да еще и песком присыпал, крупным, играющим на свету золотистыми чешуйками, кварцевым. Дырку от пули, сквозную, тоже забил песком и, для надежности, в этом месте устроил свалку самых тяжелых камней.
