Зверь лютый Книга 27. Чума

Почему на "пол-шага", а не на "сто шагов" — объяснять?

По простому: воин — тоже человек, у человека в голове — его "личные тараканы". Они же — ценности, мотивации, границы допустимости... Дай гридню ядрёную боньбу. Чем ты его остановишь? В тот момент, когда твои цели перестанут совпадать с его? А это случится обязательно. Потому что ребятки — "плоть от плоти народной". А моя цель, как и любого разумного попаданца — антинародна. По определению прогрессизма. Она состоит в уничтожении существующего общества. Потому что общество — средневековое.

Я об этом — уже и неоднократно...

Поэтому — "лучше". Но не слишком. В "лучше" — знание своего оружия, его слабых и сильных сторон. Устойчивые навыки избегания слабостей и применения "сильностей". Автоматизм в микротактике, букет накатанных решений в тактике малой группы, подразделения.

* * *

Мелочи. Которые нарабатываются кровавым опытом.

Мотострелок на лесной тропинке при внезапном встречном огне кидается на землю вперёд или вбок. Спецназер подгибает коленки и валится назад.

— А что ж так?

— Вбок — долго. Вперёд — можно нарваться. На сучок-пенёк-камушек. Пару раз... накалывались. А на спинку, по уже пройденному — быстро, безопасно. И ствол с разгрузкой сверху. Можно сразу работать ответку.

* * *

Оружия и навыков — должно быть.

Хотя очень не хочется. Посылать моих ребят в битву. Против конных толп половцев, или лавины "белых булгар", или строя русских дружин. Их же там убивать будут!

Увы, мои желания... имеют ограниченное значение.

Глава 536

Я перечислил четыре разных типа "вероятного противника". Необходим комплекс оружейных средств, обеспечивающий превосходство моих бойцов, как на уровне одиночки, так и на уровне "частей и соединений", во всех случаях.

Комплекс. В котором клинок — один из элементов. Возможный, но не обязательный. Воюют же в 21 в. без сабель. Да и все племена начинают с копий и топоров.

Оружие "мосол" ("маслак") — знакомо? Кость бедра лошади, привязанное ремнём к короткой палке. Широко распространено в армии Крымского хана в 16-17 в. Неоднократно отмечалось очевидцами.

Татарская сабля — обязательный образ в фольке. Но обеспечить всех длинными клинками — не могут.

Здесь железа меньше, оно дороже. Доля кыпчаков с "мослами" — выше.

* * *

Более важным элементом, чем собственно оружие, является навык его использования.

В Семилетнюю войну кавалерии прусского маршала Зейдлица, тяжёлым рейтарам и кирасирам, не хватало длины клинков, чтобы бить изворотливых казаков.

Опыт воспринят не был, общеевропейская "Великая армия" Наполеона относилась к казакам пренебрежительно. Видя в них то, чем они и являлись — туземная милиция, аналог племенных ополчений белуджей или курдов. Казачьи полки не выдерживали встречного боя, "рыцарского удара", атаки европейской кавалерии. Не годились они и против качественной пехоты:

Денис Давыдов о Старой Гвардии:

"Сколько ни покушались мы оторвать хоть одного рядового от этих сомкнутых колонн, они, как гранитные, оставались невредимы, отгоняя нас ружейными выстрелами и издеваясь над нашим вокруг них бесполезным наездничеством. Гвардия с Наполеоном прошла посреди казаков наших, как 100-пушечный корабль между рыбачьими лодками".

Не смогли.

И не сильно хотели: у них другие приёмы.

Командир французского 23-го конно-егерского полка в 1812 году, Жан-Батист де Марбо:

"Тогда неприятель ввел в сражение массу казаков. Они нагло кололи пиками французских офицеров, двигавшихся впереди своих эскадронов".

Пиками, не клинками.

"Первый ряд австрийских драгун как будто взлетел, приподнимаемый над сёдлами казачьими пиками" — 1914 г.

А всего-то — пика, палка с наконечником с одной стороны и ременной петлёй — с другой.

Важен противник. Его оружие, защита, манера боя. Подстроиться под это. Создать свою триаду: оружие, защита, выучка. Эта триада — один из элементов, дающих путь к состоянию "мы победили!". Частями этого элемента (деталь детали) являются тип клинка и тип наносимого им удара. Корреляция между ними есть, а детерминированности нет.

Посмотрим: что тут, в реальности 12 в., произрастает по теме?

Каролингский меч. Удар — рубящий. Остриё полукруглое, часто не затачивается. Понятно, что такой железкой можно и ткнуть. Физиономию, например, противнику попортить. Но основное применение — рубка.

При ударе кулак плотно сжат на рукояти. Кисть — прямое продолжение предплечья. Между клинком и предплечьем — прямой угол. "Меч торчит из кулака". Между лезвием и поверхностью цели — угол ноль. Лезвие "ложится" на противника всей длиной или дальней частью (у кончика скорость больше).

Соответствующая конструкция рукояти. Места — только под четыре пальца. Внутренние стороны перекладины и навершия — плоские, параллельные, зажимают кулак.

Романский меч. "Иголка". Значительно уже каролингского — использование сплошной стали убирает железный дол. Чётко колющее остриё. Ориентация на укол заставляет менять рукоять: навершие должно давать свободу наклона кулака/кисти. Прямая грань навершия заменяется на скошенную, "бразильский орех".

В уколе (в завершении выпада) между клинком, предплечьем, плечом — угол ноль. "Тройной прямой" — между клинком и поверхностью цели, между телом и рукой, между стопами — основа испанской школы фехтования ("дестреза"). Прямая линия, направленная в лицо противнику. Вершина мастерства — "испанский поцелуй": противнику рассекают кончик носа или губы.

Романский меч делает возможным укол. Но основное назначение — по-прежнему рубка. Рукоять удлиняется, позволяя "отпущенный удар": в начатом уже рубящем движении, рукоять проскальзывает в ладони, увеличивая длину клинка, ускоряя падающий на цель кончик меча. Меч и рука, как и при уколе, разворачиваются в прямую. Чего с "каролингом" не сделать — плоское навершие мешает.

Удар прежний, рубящий. Но механика, положение элементов, навыки бойца — иные.

У "каролинга", как у топора — центр тяжести смещён к острию. У "романца" — к рукояти. Это облегчает фехтование. Идеально держать центр тяжести в кулаке. Появляется манера укладывать указательный палец на перекрестье — ладонь ближе к центру тяжести. И кольцо на перекрестии для защиты этого пальца.

В начале 15 в. итальянцы формулируют: "убивать уколом острия, а не ударом лезвия". В трактатах Альфиери (17 в.) практически отсутствуют рубящие и режущие удары.

Можно без конца сравнивать испанскую, итальянскую, французскую, венецианскую, генуэзскую, неаполитанскую, сицилийскую... фехтовальные школы. Общая европейская закономерность выглядит так.

Всё "высокое" и "позднее" средневековье "романцы" вытесняют "каролингов". Периодически отступая перед разными цвайхандерами, клейморами и фламбергами. Трансформируясь в шпаги ("костюмный меч" — облегчённый, прогулочный вариант). Торжество "романцев" и их потомков к XVIII в. становится всеобщим. И... заканчивается.

К концу XVIII века сабля вытесняет прямоклинковые шпаги и палаши. Образец — венгерские сабли с довольно сильно изогнутым клинком, больше приспособленным для удара, чем для укола. Образовались два "фехтовальных" лагеря: сторонников удара (Австрия, Британия, Пруссия) и сторонников укола (Франция).

Эффективность проверили наполеоновские войны.

Ш.Паркин, конный егерь французской Императорской гвардии в начале XIX в. об англичанах (сабли французов и англичан похожи):

"...мы всегда кололи острием наших сабель, тогда как они всегда рубили своими клинками шириной в 3 дюйма. Поэтому из их каждых 20 ударов девятнадцать проходили мимо. Однако, если лезвие находило цель хотя бы один раз, то это был ужасный удар. Было непривычно видеть руку, чисто отрубленную от тела".

Сходные по геометрии клинки. Используют совершенно по-разному.

В битве при Ватерлоо сабля разрубила шлем кирасира вместе с головой его владельца "так чисто, как будто рубилась дыня". Эффект, произведённый ударом на осматривающих результат, усилился от того, что его нанёс умирающий драгун, который был заколот за секунду до этого хозяином шлема.

Кирасир — колет, драгун, уже заколотый — рубит, оба — мертвы.

Какой удар лучше?

"... русские кирасиры молча, и потому особенно страшно, рубили наотмашь пехоту противника".

"Молчать" кирасир обязан — в строю, как в церкви, не балаболят. В бою — особенно: не услышит команды командира. Пехота может подбадривать себя криком "ура!" в момент броска в атаке. Когда строй уже потерян, а бой ещё не начался. В самой драке орут только гражданские мужички, не строевые.

Ещё: "рубить" и "наотмашь" — кирасир не может.

Палаш французского кирасира: "эффективный удар практически невозможен — два дола, дающие мощное ребро по середине клинка, давали еще и крутые спуски, угол сведения которых был слишком велик для рубки".

Петербургский ополченец Рафаил Зотов о бое под Полоцком 6 октября 1812 г. (столкнулся с французскими кирасирами):

"С первых двух ударов палашами по голове я, однако, не упал, а невинной своей шпагой оборонялся, и помню, что одного ранил по ляжке, а другого ткнул острием в бок; не знаю, кто из них наградил меня за это пистолетным выстрелом, потом другим, но один вскользь попал мне в шею, а другой — в ногу. Тут я упал, и тогда-то удары и ругательства посыпались на меня как дождь. На мне был сюртук, мундир и фуфайка, а сверх всего еще ранец. Все это было изрублено как в шинкованную капусту, и изо всех ударов только два еще по голове были сильны, один в руку самый незначащий, и один с лошади ткнул меня в спину острием палаша. Все прочие удары даже не пробили моей одежды".

Кирасиры, толпой, "страшно, наотмашь" рубят одинокого пехотинца... "удары даже не пробили моей одежды".

Кавалерийские стычки на длинноклинковом оружии показали бСльшую эффективность укола.

Польский улан Д. Хлаповский (1809 г.):

"полк [французских] кирасир после атаки завязал рукопашную схватку с венгерскими гусарами. Я был удивлен, увидев, когда венгры отступили, что их мертвых тел лежало гораздо больше, чем французских. Основной причиной было то, что венгры рубили саблями, а французы кололи".

Укол, при прочих равных условиях, всегда короче, чем удар. Чтобы нанести смертельное поражение точным уколом, достаточно углубиться в тело на 18 см, рубящий удар требует гораздо больших усилий.

Французский полковник-легкокавалерист де Брак:

"смертельные удары — это уколы, другие же только ранят. Колите, колите, как можно больше! Всякий уколотый вами будет сброшен на землю; те же, которые избегнут ваших ударов, будут все-таки устрашены ими, и кроме того, они дают вам то преимущество, что сами вы никогда не открываетесь и всегда готовы к отбиву".

Сравнение укола и удара дискутировали весь XIX век. Сторонники удара приводили массу аргументов, начиная от опасности остаться без оружия или травмировать руку при слишком глубоком уколе (случалось), кончая психологической предрасположенностью человека к удару. Дискуссия мало повлияла на практику: все кавалерии Европы к второй половине XIX века отказались от сильно изогнутых клинков в пользу слабоизогнутых. К уколу приспосабливают рукоять: черен приобретал анатомические качества, на спинке клинка появилась площадка под вытянутый для более эффективного укола большой палец. К концу XIX века большинство образцов длинноклинкового оружия снова превратилось в кавалерийские шпаги с сугубо факультативной возможностью рубящего удара.

Россия не оставалась в стороне.

"Общий опыт тактики" (1807 г.):

"...все опытные кавалеристы советуют более колоть, нежели рубить; ибо первый способ сражаться несравненно опаснее, и для храбрых и искусных выгоднее, потому что могут выбирать место, куда ударить".

"Правила обучения кавалерии фехтованию" (1861 г.):

"...укол имеет неоспоримое преимущество пред ударом, и верный удар причиняет часто рану незначительную, укол же, хорошо направленный, почти всегда смертелен; притом укол отбить, в особенности на коне, довольно трудно, и при нанесении укола гораздо легче закрыться нежели при нанесении удара. Поэтому уколу следует всегда отдавать преимущество пред ударом и употреблять его при первой на то возможности".

Развитие по спирали: от укола к удару и обратно. Правда, спираль "двойная": пока одни от "порубки" переходят к "поколке", другие двигаются в обратном направлении.

Французы, потерпев поражение в наполеоновских войнах, оценили саблю. Поскольку сами они в гибели империи виноваты быть не могут, то нужно менять кровати... э-э-э... виноват — клинки.

Они заменяют саблей палаш, а русские военные любят все французское. В 1817 году на вооружение российских драгун принята сабля легкокавалерийского образца с сильно изогнутым клинком.

И снова обратно.

Генерал от кавалерии Н.Ф.Плаутин. В 1856 году стал не только командиром Отдельного гвардейского корпуса, но и председателем комиссии для улучшений по военной части: "укол есть основание всякого фехтования"..., "сабля должна совершенно уступить место палашу". Его обоснование преимуществ прямого клинка перед изогнутым тем более ценно, что генерал бСльшую часть своей карьеры (воевал во всех российских кампаниях, начиная с 1812 года) был в гусарах, вооружённых как раз саблей, и имел опыт боевых действий против европейской и турецкой кавалерий.

"Рубка и фехтование" (1904 год):

"самый существенный и наиболее легкий прием для поражения противника есть укол".

Где здесь место излюбленному многими "лихому сабельному удару"? Рубке "славной дедовской казачьей шашкой"?

Рубить? — Бурьян за сортиром. В бою — колоть.

Основное оружие казака — пика. На аршин длиннее уланской. Польские уланы из армии Наполеона отмечают, что при переходе на средние дистанции длина казачьей пики становится недостатком. Ею колют издалека. Особенно в спину. По словам Суворова, казакам надлежит колоть врага пикой, "...более всего в крестец". С пиками (укороченными) идут казаки на штурм Измаила.

Для казачьей шашки придумывают три уставных укола.

Исходное положение: правый кулак с рукоятью у правого погона. Клинок направлен вперёд, лезвием вверх. Уколы: влево, влево в пол-оборота, вправо в пол-оборота.

Перечень совершенно умножается в кругу любителей казачьей старины:

"Уколы можно наносить: прямо, направо, в пол-оборота направо, в пол-оборота вверх и вниз направо, налево, в пол-оборота налево, в пол-оборота вверх и вниз налево".

Это — для оружия, у которого нет упора (перекрестия, гарды).

По счастью, "любители" не состоят в действительной службе и взыскание за нарушение строевых "Наставлений" им не грозит.

Забавно: "романский" меч, позволяющий колоть, появляется в первой половине 11 в. Но его продолжают применять преимущественно для рубки. Только в 15 в. итальянцы формулируют: "смерть — на острие клинка". Хотя уже столетием раньше в Европе распространяются кончары и эстоки — колющее оружие, "запасная пика".

Причина перехода от удара к уколу в европейском средневековье очевидна: усиление доспеха, который невозможно прорубить, оставляет лишь небольшие участки, где ещё можно эффективно уколоть.