— Там, куда пришла "Clisanto", всегда тихо и спокойно, — рассказал Бобби. — За этим очень строго следят.
— Поэтому зона отчуждения вокруг Воронежа весьма невелика — они пожалели землю, — добавила Беатрис.
— Мы приближаемся к зоне? — встрепенулся Бен.
— До первого блокпоста километров тридцать...
— Дрон сообщает, что впереди патруль.
— Ребята из службы безопасности "Clisanto" иногда устраивают проверки на дорогах, наши документы их полностью удовлетворят, — уверенно ответил Челленджер.
— Надеюсь.
Орсон начал сбрасывать скорость, но перед этим отправил в полет и второго дрона, выставив обе машины в режим "полная готовность". А заодно изменил им маршрут, теперь дроны летели слева и справа от дороги, над полями, и без специальной аппаратуры их можно было принять за обычные машины "Clisanto".
— Я подключился к нашему пулемету, — проворчал Бобби. — Снял с предохранителя, но внешне он выглядит вполне мирно.
Плоская башня на крыше внедорожника ожила, сделала пару движений вправо-влево и вновь замерла.
— В крайнем случае идем на прорыв? — уточнил Орк, слегка подбираясь, как всегда перед рейдом.
— Да, — несколько нервно подтвердила Беатрис.
— Ты не высовывайся, — сказал Бен. — А если начнут стрелять — спустись с кресла на пол, под защиту брони.
Девушка удивленно подняла брови, но, увидев выражение лица Орка, кивнула и подтвердила, что поняла:
— Хорошо.
— А вот и они, — пробормотал Бобби, на наноэкран которого шла картинка с пулеметной видеокамеры.
Это действительно были парни из "Clisanto", и дорогу они перекрыли по всем правилам: на полотне расстелены два ряда шипов, два бронированных внедорожника стоят на разных обочинах, пулеметные башни медленно двигаются, удерживая приближающуюся машину на постоянном прицеле. В тридцати метрах перед шипами посреди дороги светится красным знак "STOP": проедешь его — откроют огонь.
И сразу же, как только внедорожник появился в зоне прямой видимости, в его внутреннюю сеть стал "стучаться" запрос.
— В чем дело, парни, заскучали? — вальяжно поинтересовался Орк, останавливая тяжелую машину у знака.
— Проверка чипов, — хладнокровно ответил невидимый сотрудник службы безопасности. — Ваш автомобиль полностью экранирован, поэтому, пожалуйста, откройте дверцы, чтобы мы смогли считать ваши данные.
Разговор шел по защищенному каналу, и пробиться внутрь салона сканеры офицеров "Clisanto" не могли.
— Кого-то ищете? — прежним тоном поинтересовался Орк.
— Пожалуйста, откройте дверцы и покиньте салон.
— Они в своем праве, — тихо сказал Челленджер. — Они здесь власть.
— Надо прорываться, — прошептала Беатрис.
— Сначала попробуем уладить дело миром, — Бен открыл дверцу. — Сканируйте, парни, нам скрывать нечего.
И через секунду услышал удивленный голос:
— Вы из NATO?
— Мы их подрядчики, — спокойно ответил Орк. — Теперь можно ехать?
Стандартная проверка чипов осуществляется дистанционно, в тот момент, когда открылась дверца, экранирующий контур распался, и сканеры считали всех сидящих в машине пассажиров. Но проверяющих это не удовлетворило.
— Пожалуйста, выйдите из машины, мы хотим вас увидеть.
— Ну давайте выйдем, — пожал плечами Бобби. Потянулся к ручке дверцы и замер, услышав:
— Идем на прорыв, — очень тихо произнес Орк.
— Почему?
— Они остались в броневиках.
— И что? — не поняла Беатрис.
— Они нам не верят.
— Пожалуйста, выйдите на дорогу...
И в этот миг дроны ударили ракетами.
Каждая летающая машина несла всего одну управляемую ракету, но этого оказалось достаточно: они стартовали одновременно и одновременно же врезались во внедорожники "Clisanto". При этом левой машине и ее экипажу не повезло: судя по всему, у них было приоткрыто одно из бронестекол, и ракета взорвалась внутри, уничтожив или ранив всех, кто сидел в салоне. Второй же автомобиль вздрогнул, подпрыгнул, но сдержал удар, и его пулемет ударил по внедорожнику путешественников.
— Нужно убираться! — завопил перепуганный Челленджер. — Скорее!
— Я стараюсь, — прорычал в ответ Орсон. — Отвечай на огонь!
Оба дрона зависли над патрульной машиной, расстреливая ее из пулеметов, через несколько секунд к ним присоединился Бобби, открывший огонь из внедорожника, но "Clisanto" заботились о своих парнях, и машина сдерживала пули, продолжая стрелять по уходящему внедорожнику. Однако преследовать беглецов патрульные не могли — взрыв повредил переднюю подвеску.
— Сейчас потрясет!
Бен крутанул руль, объехал горящую машину слева, вернулся на дорогу позади расстеленных шипов и надавил на акселератор.
— Куда теперь?
— Через два километра будет съезд, — отозвался Бобби, продолжая вести огонь из пулемета. — Я кинул тебе маршрут.
— Хорошо.
Орк понимал, что служба безопасности "Clisanto" уже организовала погоню и очень скоро территорию начнут перепахивать дроны. Сначала — разведчики, потом — боевые. Понимал и потому гнал, выжимая из внедорожника все, на что он был способен.
— Они нас обложат.
— Не успеют, — процедил Челленджер. — А мы тем временем... Беатрис, ты почему молчишь?
К этому времени горячка погони оставила беглецов, они съехали с шоссе на пыльную грунтовую дорогу, и у Бена появилась возможность отвлечься от управления машиной.
— Беатрис! — Орк бросил взгляд на девушку, похолодел и резко надавил на тормоз. — Беатрис!
Она была надежно пристегнута, поэтому продолжала сидеть в кресле, лишь голова склонилась вправо, к бронестеклу, которое все-таки пробила одна из выпущенных по внедорожнику пуль.
Пробила и вонзилась девушке в висок.
— Беатрис! — Орк выскочил из машины, обежал ее спереди, распахнул дверцу, отстегнул, вытащил любимую и прижал к себе. — Нет! Не надо! Пожалуйста, не надо! Нет!
Он, кажется, рыдал, но ему было не стыдно. Он понимал, что все кончено. Она больше не встанет. Понимал. Но отказывался верить.
— Беатрис!
Он кричал, ругался и плакал. Ему стало абсолютно все равно, что будет дальше, потому что жизнь, которую он с таким трудом собрал по кускам, вновь разбилась вдребезги. Он проклинал себя — за дурацкий план и за то, что не уберег.
Он чувствовал, как быстро темнеет мир, в котором потеряно все.
Он стоял на коленях посреди русских просторов и кричал. И не услышал, как за его спиной приземлился легкий вертолет. Точнее, услышал, но не обратил внимания.
Потому что стало все равно.
— Беатрис...
— Нужно уходить, — осторожно произнес Бобби, не рискуя приближаться к Бену.
— Иди, — глухо предложил Орк, крепко прижимая девушку к груди.
— Не будь дураком.
— Зачем теперь все это?
— Продолжить начатое, — послышался женский голос за его спиной. — И расплатиться за мою сестру. Глупо, если ее смерть окажется напрасной.
Орсон обернулся, несколько секунд разглядывал вышедшую из вертолета девушку криво усмехнулся:
— Я видел тебя мертвой.
Потому что знал таинственную сестру под псевдонимом Мегера.
Она присела рядом и нежно провела рукой по лбу Беатрис. Потом наклонилась и поцеловала ее в лоб.
— Прости...
— Она не услышит, — тихо сказал Бен.
— Услышит, — Мегера поднялась на ноги и жестко посмотрела на мужчину. — Не разочаруй меня, полковник.
И Орк увидел в ее глазах отблеск того огня, что пылал во время прошлой встречи. Перед взрывом, который каким-то образом оказался ненастоящим. Но решимость была искренней, и у Орка даже сейчас не оставалось сомнений в том, что будь в руках Мегеры детонатор от настоящей бомбы, она бы ее взорвала.
Потому что планировала победить. Или умереть.
И так — всегда.
— Мы сможем ее похоронить? — спросил Бен, глядя Мегере в глаза.
— Да, — кивнула девушка. — Обязательно.
Орк помолчал, затем кивнул, поднялся, продолжая держать Беатрис на руках, и направился к вертолету.
* * *
Манхэттен США, Нью-Йорк июнь 2029
— Ты когда-нибудь задумывался над тем, что видишь? — спросил А2, продолжая смотреть на воду. На Бруклинский мост, если быть точным, к которому он отправился гулять сегодня. Вышел из кабинета одетым в неброскую уличную одежду: штаны-карго, тактические кроссовки, футболку и короткую куртку — налетевший ночью ветер не уходил, наполнив город промозглой сыростью, отрывисто бросил: "Хочу пройтись" и направился к лифту. Гуннарсон, чертыхаясь, метнулся следом, одновременно сообщая охране, что Феллеру приспичило прогуляться.
Машину А2 велел не вызывать: пешком прошелся до набережной, купил хот-дог в заурядном лотке, съел, посидел на лавочке, подставляя лицо ветру, неспешно отправился дальше, думая о чем-то своем, а теперь захотел пообщаться.
— Гунни, ты вообще когда-нибудь о чем-нибудь задумывался? Я не имею в виду сложнейший выбор между бобами и гамбургером. Ты задумывался о чем-нибудь действительно важном? О том, что выходит за рамки твоей жизни?
— Значение имеет только то, что меня касается, — холодно отозвался афрошвед, которому давно надоели непонятные, а значит, бессмысленные рассуждения Феллера.
— То есть полет к Альфе Центавра тебя не касается?
— Никак, — твердо ответил Гуннарсон.
— Поэтому ты о нем не задумываешься?
— Никогда.
— А если я скажу, что, отказавшись от полетов в космос, мы погибнем?
— Мы погибнем?
— Подумай, — предложил А2.
— О чем? — не понял афрошвед. — О звездных войнах?
Здоровяк действительно не понимал, что психованному сверхбогачу потребовалось на этот раз.
Несколько секунд Феллер с привычным превосходством рассматривал телохранителя, после чего продолжил:
— Давай предположим, что если в обозримом будущем у нас не появится второго дома, мы съедим свой. Сожрем даже стены. Собственно... мы уже начали их пожирать. Ты понимаешь метафору?
— У моей семьи есть дом, — поразмыслив, ответил Гуннарсон. — Хороший дом. Еще отец полностью выплатил стоимость.
— Э-э...
— Я горжусь своим отцом.
— Не сомневаюсь.
Однако тон ответа не показался гиганту достаточно почтительным, и он с неожиданной яростью заявил:
— Не надо оскорблять память моего отца!
А2 скривился, словно раскусил горчайший чили, и протянул:
— У меня такое чувство, будто ты разговариваешь сам с собой: сам себя оскорбляешь, сам обижаешься и впадаешь в бешенство.
На этот раз презрение в его тоне читалось настолько отчетливо, что Гуннарсон сжал кулаки и тяжело задышал:
— Вы... вы...
— Ну давай, скажи, — предложил Феллер, без страха разглядывая разъяренного, готового сорваться с поводка телохранителя. — Ну?
Однако афрошвед опомнился и хмуро произнес:
— Оставлю свое мнение при себе.
Гуннарсон знал, что стоит ему броситься на Феллера, как два малозаметных дрона, кружащихся высоко над их головами, его мгновенно пристрелят.
— Правильно: зачем смешить окружающих испражнениями незрелого мозга?
А2 отвернулся от Ист-Ривер, облокотился на перила и принялся изучать проезжающие по набережной автомобили. Нью-Йорк всегда считался одним из богатейших городов мира, но такого количества дорогих и красивых автомобилей, как в последние годы, раньше на его улицах не наблюдалось. Показалось, что на набережной идет парад ежегодной выставки, на которую крупнейшие мировые производители представили лучшие модели.
— Вам не удастся вывести меня из себя, — сообщил окончательно успокоившийся афрошвед.
— До сих пор получалось, — тихонько рассмеялся А2. — Правда, я ни разу не довел тебя до взрыва: ты серел от бешенства, сжимал кулаки, но молчал. И никогда не говорил, что думаешь обо мне.
— Это не важно.
— Как раз важно, — не согласился Феллер. — В конце концов, я провожу с тобой больше времени, чем с любой из своих любовниц. Ты постоянно рядом, разве что зубы мне не чистишь, и мне вдруг стало интересно, что ты обо мне думаешь.
— Почему? — растерялся здоровяк.
— Может, мне стало скучно, — пожал плечами А2, вновь отворачиваясь к Бруклинскому мосту. — Но ты не пыхти и не пытайся прятать свои мысли среди редких извилин, я прекрасно знаю, кем ты меня считаешь и как отзываешься за спиной.
— Тогда зачем спрашиваете? — осведомился окончательно потерявшийся афрошвед.
— Хочу, чтобы ты это произнес, — Феллер широко зевнул и поежился: — Сегодня прохладно.
— Спрашиваете, чтобы потом обвинить меня в оскорблении?
— Никаких обвинений, Гунни, — твердо ответил А2, переведя взгляд на собеседника. — И никаких обид. Я знаю, что ты обо мне думаешь, но хочу, чтобы ты высказался.
— Зачем? — неуверенно спросил гигант.
— Пытаюсь вырастить внутри тебя человека.
— А сейчас я кто? — Афрошвед не поспевал за причудливыми зигзагами мыслей Феллера.
— А кем ты себя считаешь? — вопросом на вопрос ответил А2 и наконец-то достал телохранителя.
— Сначала я скажу, кем считаю вас! — взорвался Гуннарсон. — Вы грубый, циничный, злой и высокомерный. Вы не имеете права ставить себя выше других только потому, что вы... потому что вы...
— Богаче? — помог Феллер.
Афрошвед замолчал, но продолжил буравить наглого бородача взглядом.
— Умнее?
Тишина.
— Много знаю?
— У вас была возможность учиться в хорошей школе, — хрипло ответил здоровяк.
— Поверь, Гунни: возможность не стоит и пенни без желания ею воспользоваться, — задумчиво произнес Феллер, поглаживая перила указательным пальцем. — Я учился в хорошей школе, я окончил престижный университет, но среди моих однокашников есть настолько тупые представители вида, что даже ты на их фоне кажешься непревзойденным мыслителем.
— Вы опять меня оскорбили, — заметил афрошвед.
— Разве ты не привык?
— Я не хочу продолжать разговор.
Но Феллеру было плевать на желания здоровяка.
— Нежелание думать о том, что не относится непосредственно к текущим потребностям, приводит к тому, что ты перестаешь осознавать мир философски, как единую гармоничную систему, сосредотачиваясь лишь на одной его ипостаси. Например, на том, что капитализм — это Вселенная Великого Шанса. Ты ведь веришь в Великий Шанс, Гунни? Ты веришь, что он — Великий! — может тебя настичь в любой момент? Ты ведь веришь, что способен намурлыкать песенку, жаря яичницу на завтрак, выложить ее в Сеть и заработать миллионы? Ты, без сомнения, веришь, что тебя может укусить радиоактивный паук, в результате чего ты обретешь сверхспособность прыгать и побеждать злодеев? Жаль, конечно, что ты не смог родиться в семье миллиардера, но ведь мы говорим о мире Великого Шанса, Гунни, и получается, что конкретно этот лотерейный билет не был твоим. Тебе не повезло в игре выбора родителей, в которой у всех нас приблизительно равные шансы. Но ты, я верю, мог появиться на свет в особняке на Лонг-Айленде, а я... — А2 театрально задумался, после чего осведомился: — Где ты впервые заорал на мать?
— В Анусвилле, штат Юта, — ответил телохранитель.
Несколько секунд Феллер таращился на афрошведа, после чего пробормотал: "Нет, ну это уж слишком" — и жизнерадостно продолжил:
— Так вот, ты мог родиться на Лонг-Айленде, а я — нет. Шанс, Гунни, Великий Шанс! Минимум раз в жизни капитализм дарит тебе уникальную возможность выпрыгнуть из навоза, а твоя задача — не упустить ее и не ныть, если не получилось вытащить счастливый лотерейный билет. Не ныть, Гунни, а ждать и надеяться! У тебя получится! — Феллер дружески улыбнулся здоровяку. — Все мы дети Великого Шанса, Гунни, просто я свой билет уже вытащил, а ты — еще нет. Таким образом, отрицая мое право быть твоим господином, ты покушаешься на основы нашего общества, демонстрируешь еретическое неверие в то, что однажды утром проснешься миллионером, а значит, можешь быть обвинен в федеральном преступлении.
