Третий шаг. Книга 1. Магия Мериты

— Анги? — осмелился переспросить Илвин.

— Да, Илвин, на твоих звездных картах эта планета обозначена как Анга. Однако местные жители и все, кто хотя бы раз побывал на ней, называют ее Феей. Право дело, есть за что. У нее уникальное качество: она приводит любой человеческий организм в состояние полного расцвета сил. Дети на ней развиваются много быстрее, чем их сверстники в других местах. Но это так, мелочь. Важно другое — глубоким старикам Фея возвращает молодость.

— Каким образом?

— Да кто его знает!? Феномен Феи изучается несколькими экспедициями второй десяток лет, как только были открыты ее уникальные свойства. Но до сих пор какого-либо путного объяснения никто не предложил. Вероятно, мы наткнулись на чудо синергетики, когда множество факторов суммируются, усиливая действие друг друга. Самое невероятное в том, что омоложение пожилых людей не сводится только к улучшению внешних данных. Происходит настоящий возврат назад.

— Слышал я подобные разговоры, но полагал, что это просто безграмотные сплетни, — Илвин неотрывно смотрел на Рюона, словно ожидая Откровения. — Про ренень, помнится, ходили байки и похлеще.

— Да, было дело. Вытяжка из ривского рененя — первое по-настоящему новое и необычное геронтологическое средство, полученное человеком благодаря выходу в космос. Оно продлевает жизнь, нормализует жизненные процессы, но все же... не то, что Фея.

— Трудно поверить, что можно стать действительно бессмертным... В нашем мире все конечно.

— Вероятно, ты прав, и речь идет, видимо, лишь о значительном увеличении продолжительности жизни — в сто, в тысячу раз или еще больше. Но для обычного человека это все равно, что беспредельность.

— Все равно я чувствую подвох. Раз реальное омоложение — значит, какие-то процессы на Фее идут в противоположную сторону. Энтропия уменьшается, время течет вспять, курица превращается в яйцо и так далее. Это противоречит моему мировоззрению ученого-естествоиспытателя.

— Мне жаль, Илвин, но факты — упрямая вещь. Я согласен с тем, что Фея ставит много непростых вопросов. Мы обсудим их как-нибудь потом. А сейчас я продолжу тему, предложенную Вэром. Открытие феномена Феи наделяет Содружество еще одной важной функцией — организации и эксплуатации галактического санатория. Феиты, кстати, уже составили программу обустройства у себя лечебной зоны. На ближайшей Генеральной ассамблее Содружества она должна быть утверждена. Одновременно планируется обсудить порядок выдачи коллективных квот различным общинам и приобретения персональных путевок. Эти вопросы, очевидно, не могут быть решены в рамках какой-то одной общины, не так ли?

— Да, ты прав.

— Словом, не все плохо в датском королевстве, рано его хоронить. А попутно — сколько интересного появляется на политическом небосклоне! Здесь и доставка кандидатов на омоложение на Фею, лечение, отправка на родину... — право дело, есть где размахнуться многим тысячам функционеров центральных органов Содружества. А сколько интриг можно создать буквально на пустом месте, подтасовывая списки очередников, расставляя приоритеты... Но это я так, к слову. Ты согласен со мной, что роль Содружества вырастает?

— Да, похоже на то. Я учту это в своих расчетах.

— И, вероятно, последнее мое замечание. Почему ты не акцентировал наше внимание на своих оценках роли гуро?

— Что, что? — встрепенулся Илвин. — О чем ты говоришь? Я не заметил ничего эдакого.

— И не мудрено, коли наш уважаемый координатор запрятал свои выводы вокруг них в самые скушные и нудные места своей рукописи.

— Специально я не рассматривал этот вопрос. Если откровенно, ранее я проводил анализ влияния гуро на общественный прогресс, но совсем с другой целью. Здесь я всего лишь использовал имеющиеся у меня исходные данные со старыми пояснениями.

— Но результаты твоих расчетов подталкивают к выводу, что гуро — одни из главных душителей прогресса. Все общины, где они имеют ощутимое влияние, развиваются очень слабо.

— Возможно. Я не обратил внимания на подобную закономерность.

— А надо бы. Помнится, я сравнивал тебя с бегемотом. Не совсем корректно. Сейчас ты мне больше напоминаешь муравья, который стряхнул пушинку, она покатилась и придавила стадо слонов.

— Не понимаю, что ты хочешь сказать.

— Мой совет — как можно дальше обойди эту тему. Вокруг нее сосредоточены такие силы, что любое прикосновение к ней чревато непредсказуемыми последствиями. Именно с развитием гуризма связаны главные надежды человечества на светлое будущее.

— А правильно ли это? — спросил Илвин и приготовился восторженно вникать.

— Не знаю. Гуро — чрезвычайно больной вопрос. Есть мнение, что человек слаб и слеп. Он вечно торопится. Ему либо недосуг думать, как правильно поступить в той или иной жизненной ситуации, либо просто неохота напрягать свои извилины. И посему ему нужны этические шаблоны. Он жаждет иметь поводыря — духовного наставника, учителя, вождя. Немеркнущий идеал, наконец. Вначале эту потребность удовлетворяла религия со своими догматами, призывающая не утруждать себя размышлениями, не отвлекаться от мирских своих забот, а поступать так, как повелевают церковные каноны. На смену религии пришло преклонение перед деяниями давно умерших людей. А затем некоторые люди стали возводить самих себя в ранг идеала. В наши же времена появились специальные школы, воспитывающие духовных пастырей.

— Разве можно этому научить? — недоуменно спросил Вэр.

— А почему, собственно говоря, и нет? В незапамятные времена, например, лишь единицы удостаивались высокого прозвища "философ". Все они, несомненно, были особами выдающегося, гениального ума. А потом дипломированных мыслителей стали готовить многие учебные заведения. Прогресс — сильная вещь.

— Хорошо, я не буду трогать эту тему, — сказал Вэр. — Всего-то надо из поясняющих комментариев вымарать упоминания о гуро.

Только сейчас Вэр почувствовал, что наконец-то товарищи приняли его за равного. Убедились, что решаемые им вопросы не менее важны и интересны, чем те, над которыми бьются они. Надо бы это понять всем сотрудникам центральных органов Содружества, а то экономисты-практики почти никогда не включаются в состав инспекторских групп. Утверждение координатора стажером меритской группы, скорее всего, явилось либо результатом какой-то ошибки, либо чьей-то небрежностью. Но Вэр доволен, что так получилось.

За долгими и бурными разговорами незаметно пролетели последние дни пребывания на звездолете. Их многострадальный корабль добрался до внешнего космопорта Центральной-2, размещенного на маленькой искусственной планетке. Астаройт собрал всех в кают-компании. Подвел итоги, поблагодарил за проявленное мужество.

Расставание с экипажем получилось грустным. Руководство Флота, ознакомившись с рапортом о техническом состоянии звездолета, приняло решение поставить его на капитальный ремонт, а экипаж расформировать. Астаройт, согласно своей просьбе, получил направление занять должность старшего помощника капитана одного из боевых крейсеров.

После минимальных медико-карантинных процедур инспекторская группа была посажена на скоростной челночный корабль. Значительные перегрузки при движении по траектории, реализующей минимальное полетное время, затрудняли общение. А тут еще водопад новостей — почти семь месяцев продолжались их звездные странствия, и событий за это время произошло неимоверное множество. Вэр порывался вернуться к разговору с инспекторами о их планах на будущее, но все не возникало удобного момента. Возвращаясь потом мысленно к тем дням, Вэр не мог вспомнить, перекинулся ли он со своими коллегами хотя бы несколькими словами за весь планетарный полет. Они были рядом, но мысленно далеко друг от друга.

Встречающих было много. Весть об их возвращении облетела все Содружество. Интерес к меритцам был огромен, и многие поспешили своими глазами увидеть инспекторов — первых людей, которые жили и работали на новых планетах изгнанного, потерянного, но нашедшегося народа Мериты. Отчет, с болью подумал Вэр, их отчет, искромсанный Лонренком, лжет сейчас миллиардам.

Былое чувство ненависти к прошлому товарищу проснулось в координаторе. Во-он, идет, козач зловредный. Радуется больше всех, до слез умиления. Еще бы — завершился тягостный для него полет, когда окружающие шарахались от него, как от прокаженного. Сейчас он затеряется в толпе, а потом всплывет где-нибудь, опять начнет вынюхивать, высматривать, доносить, пакостить...

Отвечая на ходу на десятки сбивчивых вопросов, Вэр дошел до шеренги поджидающих их литов. Здесь инспекторов, отделив от бурлящей массы встречающих, рассадили по воздушным аппаратам, и через несколько минут они были уже в "Астории". Гостиницы с таким названием являлись непременным атрибутом каждого международного порта, и астронавты по старой традиции не мыслили себе проживания в последние предполетные и первые послеполетные часы в заведении с иным названием.

На Цении-2 "Астория", подавив своим трехсотэтажным зданием прочие постройки жилой зоны космопорта, являлась символом всего этого нервного узла Содружества. Вэру предложили один из лучших номеров — Инспекция хорошо заботилась о своих сотрудниках. Даже о тех, подумал Вэр, которые хотят уйти из нее. А то, что таковым будет его решение, координатор угрюмо предугадывал.

Людской водоворот разъединил инспекторов, и Вэр так и не смог задать свои вопросы. Согласится ли Рюон с Лонреновской версией отчета, чтобы не помешали ему заняться политикой, а то и оставили бы в кадрах Инспекции? А Илвин? Вначале он пылал таким негодованием, что Вэр считал излишним спрашивать очевидные вещи. Но в последнее время Илвин сильно изменился и, пожалуй, поступит так же, как и Рюон.

Как глупо они расстались! Словно случайные попутчики, которые терпели присутствие друг друга по необходимости, а появилась первая возможность — разлетелись в разные стороны, даже не попрощавшись, не договорившись о последующих встречах. Один лишь раз, вспомнил Вэр, Рюон как бы невзначай бросил, что проще и быстрее всего его можно разыскать, обратившись к некоему Шоанару, завсегдатаю клуба "У Брайана". Или к самому хозяину. Это хорошее заведение, там всегда можно и отдохнуть, и получить необходимую помощь. При чем была упомянута помощь, Вэр не понял. Ладно, он как-нибудь посетит этот клуб. Сейчас не до того.

На Вэра обрушилась гора корреспонденции — письма коллег и знакомых, неимоверный ворох научных публикаций, статей и монографий, присланных ему на рецензию, на ознакомление, на... в общем, как обычно. До отлета научная переписка составляла естественную сторону его деятельности. Просто накопилось много всего за время его отсутствия. И, как всегда, все срочное, не требующее отлагательства. Он не знал, за что схватиться в первую очередь, что отложить "на потом", что выбросить в мусорную корзину.

Первую ночь после возвращения на Ценодва Вэр провел без сна, пытаясь хоть как-то систематизировать накопившиеся за его отсутствие бумаги. А утро принесло неожиданный подарок. Разбирая сообщения, поступившие по межзвездной связи, Вэр обнаружил письмо Лары. Короткое послание, всего несколько строчек. Она сообщала, что прилетает вместе с меритской делегацией на Генеральную ассамблею Содружества, и просила — естественно, если у него не окажется более важных дел — быть в это время на Ценодва. У нее есть, что ему сказать.

Короткое письмо. Но начиналось оно словами "Дорогой Вэр"...

Конечно, он будет здесь столько, сколько потребуется. Он во что бы то ни стало встретится с ней. О чем может быть разговор!? Как может быть иначе!? "Дорогой Вэр" жгло и ласкало.

Кстати, а стала бы Лара терпеть ту возню, что затеяна вокруг их инспекторского отчета? Наверняка — нет. Более того, она б и минуты лишней не осталась бы в Инспекции после того заявления Лонренка о своей принадлежности к КЗЧ.

Из состояния полусна-полубодрствования его вывел вызов по правительственной связи. Вэра приглашали в Инспекцию. Так, с воспаленными глазами и гудящей от недосыпания головой, но с победной улыбкой на устах, он отправился наводить справедливость.

Отказ Вэра подписаться под Лонреновской стряпней вызвал несказанное удивление. Почтенный чиновник, принимавший координатора, сначала делал недоумевающее лицо, пускался в длинные общие рассуждения. Нахваливал проделанную работу. Потом заговорил прямым текстом. Собственно, веских причин отрицать отчет у Вэра не должно быть. Его материалы оказались почти не тронутыми козачем. Единственное — вымарано все, что прямо или косвенно связывалось с получением меритцами извне комплекта Программаторов. Но так сделал бы, например, и Илвин, дай ему волю. Какие могут быть претензии?

Вэр упорствовал. Он понимал, что должен держаться, хотя и не знал, почему. Несколько часов его передавали от одной инстанции к другой, пока не зазвучало "надо к самому". Те трудности, с которыми пришлось добираться до места назначенной аудиенции, подсказали Вэру, что его ждало последнее объяснение.

Специальный лифт, многократно останавливаясь на промежуточных этажах, казалось, доставил координатора до самого центра планеты. Войдя в кабинет, Вэр застыл от неожиданности. Ему показалось, что он попал в круглую стеклянную кабинку, парившую в вышине. Удивительной красоты картины раскрылись перед ним. Горы, грозно окружившие легкие облачка белоснежными своими вершинами. Ниже бесплодные каменистые склоны сменялись изумрудными лугами, обрастая далее, словно кудрями, лавинами лесов. Холодная синева рек, быстрых и живых наверху, переплавлялась в застывшую серость на равнине, простиравшейся покуда хватало глаз. Далекие стада, плотно коричневые в середине, разбрызгивались отдельными каплями-точками по своим колышущимся краям. Такого не могло быть здесь, в подземелье. Обман. Бутафория. Но до чего живая и искусная! Лишь большой рабочий стол напоминал, что это кабинет, а не иллюзион. Хозяин стоял у порога.

Встретив жесткий изучающий взгляд, Вэр в свою очередь принялся вызывающе рассматривать обитателя подземелья-обманки. Внешне ничем не привлекательный человек, никаких запоминающихся штришков. Строгий серый костюм. Холеные руки с длинными нервными пальцами музыканта.

— Итак, вы Вэр Корев, стажер.

Вопрос или утверждение? Вэр лишь коротко кивнул.

— Я Рональд Грей, член коллегии. Чтоб не было никаких недомолвок, сразу ставлю вас в известность, что я отвечаю за координацию работы Инспекции и Комитета. Присаживайтесь, пожалуйста.

Короткий жест указывал не на кресло напротив рабочего стола, а куда-то в сторону. Вэр, оглянувшись, заметил низкий столик, уставленный множеством бокалов, кувшинов и бутылочек. Рядом примостились совсем крошечные стулья.

— Могу вам предложить поистине божественный напиток — коктейль из феитских соков. Неповторимый букет. Кроме того, место происхождения этого напитка позволяет надеяться на его исключительную полезность. Это остаток моих когда-то обширных запасов. Необычайная редкость. Поверьте, пройдет год-два, и это чудо будет нам абсолютно недоступно.

Рональд протянул высокий бокал с несколькими каплями темной жидкости у дна. Вэр уловил сложную гамму необычных запахов.