Эадор. Книга третья. Чужие воспоминания

Я неуверенно ухватился за край дыры. Доски неожиданно зашатались, дыра вдруг стала больше, вниз полетели опилки, щепки и несколько коротеньких гвоздей. Я зажмурился от страха, но жрец, к счастью, не проснулся. Похоже, те, у кого совесть чиста, и спят крепко. Сейчас оно мне на руку, но крыша харчевни держалась только на честном слове. Тоненькие доски подгнили и опасно шатались. Проклятье! Я поспешно растянулся вдоль крыши, распределив свой вес по площади. Доски перестали шататься, но порядком прогнулись. Проклятье! И как теперь бесшумно спуститься?

Неожиданно в дверь комнаты постучали.

— Ваше святейшество! — раздался громкий голос с той стороны, — простите, что беспокою вас в столь поздний час!

Проклятье! А это кто? На ночь глядя.

С третьего стука жрец проснулся. Поспешно накинув рясу, священнослужитель открыл дверь. На пороге стоял огромный рыцарь! Самый настоящий! Облаченный с ног до головы в тяжелые латы. За спиной его развивался длинный бордовый плащ. Двуручный меч рыцаря в длину превышал два моих роста, а уж о весе даже судить не берусь. Последний штрих любого рыцаря — украшенный золотыми львами шлем, воин нёс в правой руке.

— А! Благородный Этельстан! — улыбнулся жрец. — Прошу, входи!

С небывалой для груды доспехов грациозностью рыцарь опустился на колено и поцеловал подол рясы жреца. Его святейшество поспешно распростер руки над головой воина.

— Благословляю тебя, сын мой, — сказал он, — подними колена.

Рыцарь не менее грациозно поднялся. Лицо его выражало столь самодовольное благородство, что мне захотелось высунуться из дыры с одной лишь целью — плюнуть ему в усы! Дворян, а рыцарь, без сомнений, дворянин, в Алиссии недолюбливали. Что, разумеется, не мешало нашим купцам торговать с Великим Королевством. Городу, который ничего не производит, а служит лишь перевалочным пунктом да убежищем от всевозможных сборщиков налогов, без контактов с внешним миром не выжить. Одалживать рыцарям золото под немыслимый рост воротилы Алиссии любили. Они знали, что любое обязательство для ходячих стальных самоваров — дело священное. Если понадобится, сутками заставят холопов работать, а деньги вернут.

Рыцарь, не смывая с лица до тошноты благородную гримасу, прошёл внутрь комнаты. Жрец запер за ним дверь.

— Какая убогость, ваше святейшество, — произнес он, — клянусь честью, я едва-едва не проткнул мечом трактирщика, обвинив бедолагу в недостойной ушей благородного рыцаря лжи! По счастью, мой меч выкован для честного боя, и смерть грубияна послужила бы позором для холодной стали моего клинка. Клянусь честью, я поступил правильно. Трактирщик не солгал, ваше святейшество действительно остановились в столь грязном и уродливом месте.

— Всё верно, благородный Этельстан.

— Осмелюсь ли я спросить, ваше святейшество, почему? Клянусь честью, не в моих принципах интересоваться содержимым кошелька благородных мужей, но если у вашего святейшества не нашлось достаточно монет, дабы снять приличный кров, вы могли бы отправиться к младшим светлым братьям, чья община расположена всего в трех кварталах от сего богомерзкого места.

Священник улыбнулся.

— Помимо братьев, в городе есть посольство Великого Королевства, — продолжил воин, — уверен, люди короля не откажут в ночлеге вашему святейшеству.

У меня от речей рыцаря уши сворачивались в трубочку. Жрец же добродушно смотрел на воина, словно на любимое, но слегка непослушное и самоуверенное дитя.

— Не смею усомниться в твоих словах, благородный Этельстан, — произнес священник, — но в исцелении, наставлении и просто добром слове больше добрых людей нуждаются грешники, поэтому я здесь!

Лицо рыцаря вспыхнуло от гнева.

— Вы хотите сказать, ваше святейшество, что предпочтете общество ничтожных пьяниц общению с благородными мужами Великого Королевства!? — в запальчивости воскликнул воин.

— Нет, благородный Этельстан, но скажи, кто тебе больше понравится: отвратительный тролль или обнаженная юная дева? — спросил жрец.

Рыцарь покраснел от смущения. Удивительно, насколько задира с мечом оказался чувствителен. Может, и правы наши ораторы — кто громче всех вопит о нравственности, и есть самый большой развратник.

— Не скрою, ваше святейшество, вид тролля меня не привлекает, — ответил воин.

Священник кивнул.

— Всё верно, сын мой, — сказал он, — но если перед тобой встанет выбор: защитить от нападения тролля несчастных крестьян или бросить их ради объятий прекрасной девы, как ты поступишь, благородный Этельстан?

Слова жреца, похоже, сразу нарисовали перед рыцарем красочную картину. Забывшись, воин схватился за рукоять меча.

— Клянусь честью! — воскликнул рубака и его, наверное, услышала вся Алиссия, — без малейших раздумий я брошусь сражаться со злобной тварью!

— Похвально, сын мой, — сказал жрец, — но почему ты так поступишь?

— Защита невинных — долг каждого благородного рыцаря! — сказал он.

О! Это что-то новенькое! В Алиссии мне не доводилось слышать про благородных господ, что утруждают себя защитой бедных крестьян. Может, в Великом Королевстве всё действительно не так плохо?

— Верно, сын мой, — произнес жрец, — ключевое слово здесь — "долг". Долг есть у каждого, твой долг — защищать людей с оружием в руках, мой — оберегать их души. Я направляюсь туда, где буду полезен. Ты горд и вспыльчив, сын мой, но душа твоя благородна, а поступки праведны. Светлые братья Алиссии совершенствуются в молитвах и постах, им будет приятно послушать речи старшего иерарха, но, по большому счету, они стоят на верном пути и без моей помощи. Посему, ведомый долгом, я пришёл нести свет Бога Орла в одно из самых темных мест города, уповая на то, что мне удастся заронить в души грешников искры надежды.

Гнев мигом сошёл с лица рыцаря. Лицо закованного в сталь олуха мигом приобрело благоговейное выражение.

— Примите мои извинения, ваше святейшество, — произнес рыцарь, — но разве есть надежда наставить грязных пьяниц на путь истинный?

— Надежда всегда есть, — повторил известную фразу жрец, однако, в его устах избитые слова отнюдь не отдавали лицемерием, — даже если из сотни грешников мне удастся исправить одного, я буду считать свой долг исполненным. Светлый Владыка создал всех нас, и всех нас любит, уверен, возращение к его лику даже одной заблудшей души переполнит сердце Бога-Орла радостью!

Рыцарь поспешил снова бахнуться на колени и поцеловать одежды жреца. Святому человеку ничего не оставалось, как по-новому благословить воина Божьего. Воспользовавшись моментом, благородный Этельстан протянул руку и вытащил меч из ножен за спиной. Жрецу пришлось благословить на праведные свершения ещё и оружие, разумеется, со строгим указанием не поднимать клинок по злому умыслу, а тем паче тщеславию.

— Благодарю, ваше святейшество, — сказал рыцарь, — обещаю как следует обдумать ваши слова.

Священник кивнул.

— Помыслы твои чисты, а рука крепка, — произнес он, — ты хороший человек и славный рыцарь, благородный Этельстан, и Светлому Владыке сие ведомо. Не позволяй запальчивости брать вверх над тобой, воспитывай в себе скромность и не бросайся попусту клятвами.

Рыцарь поклялся честью так делать. Священник только улыбнулся. Я тоже едва-едва удержался, чтобы не расхохотаться во всё горло.

— Встань, благородный Этельстан, — сказал, наконец, жрец, — прошу, присядь и раздели со мной хлеб и воду.

Дворянин поднялся с колен. Священник поспешно открыл походную сумку и достал оттуда бурдюк с водой и ломоть хлеба, разломив последний пополам. Рыцарю явно не пришлось по душе угощение. Похоже, что злобные тролли хорошо изрубались благословенным клинком только после вина и горячего жаркого. Тем не менее, "стальной самовар" не решился обидеть священнослужителя отказом. Приняв пищу, он начал рассеяно жевать.

— Садись, сын мой, — предложил жрец, — расскажи, когда ты прибыл в город?

— Сегодня днём, — ответил рыцарь, — сам Первосвященник просил меня разыскать ваше святейшество. В Великом Королевстве начались разброд и шатания, Первосвященник счёл необходимым обеспечить безопасность вашего святейшества.

Жрец кивнул.

— Какие новости? — спросил он.

Рыцарь задумался.

— Король Альберт всё больше благоволит колдунам, ведьмам и прочим еретикам, — смущенно произнес рыцарь, — Первосвященник крайне обеспокоен, как и .... рыцарство!

— Вот как? — жрец сокрушенно покачал головой, — похоже, моя миссия в отдаленных землях и впрямь затянулась. Что же сподвигло Его Величество на столь необдуманные решения?

— Боюсь, Его Величество славный король Альберт всё больше задумывается о смерти, — объяснил рыцарь.

— Вот как! Король же ещё не стар. Если я не путаюсь в календаре, Его Величеству едва-едва стукнуло сорок.

— Вы, как всегда, непогрешимы, ваше святейшество, — подтвердил жрец, — тем не менее, Его Величество уже не столь силен, как раньше.

— Все мы стареем и умираем — такова суть вещей. Даже всемилостивый Светлый Владыка рождается и умирает каждый день, являя свой желтый диск лику простых смертных. Бог Орёл разумен и понимает, что его вечное присутствие в зените выжжет посевы и иссушит реки. Поэтому Светлый Владыка уходит, чтобы вернуться. Наступает время, когда душа смертного должна покинуть бренную землю и отправиться в Мир Мертвых.

Рыцарь кивнул.

— Именно эти слова Первосвященник и сказал Его Величеству, пока не был удален из дворца по приказу Его Величества! — сказал воин.

Жрец удивленно вскинул брови.

— Первосвященник сослан? — спросил он.

— Нет. Просто Его Величество приказал Первосвященнику удалиться в Солнечное Аббатство и управлять делами Святой Церкви оттуда. Короля Альберта беспокоят южные варвары. Его Величество считает, что обращение дикарей в истинную веру укрепит южные рубежи Великого Королевства и позволит начать с племенами мирную торговлю. А поскольку Солнечное Аббатство — самая южная из-под контрольных церкви провинций, Первосвященник отправлен туда вместе со всеми епископами, охранниками и слугами.

Жрец задумчиво кивнул.

— Что же, цель вполне достойная — сказал он, — выполняя свою миссию, мне довелось побывать в южных землях. С одной стороны, люди, что мы именуем варварами, обладают такими достоинствами, как храбрость и откровенность. Будучи грубоватыми от природы, они, в отличие от нас — северян, напрочь лишены лицемерия и всегда говорят, что думают. Их жизнь проста и незатейлива, они не возводят стен, отгораживаясь друг от друга. Увы! Единственная вера, что живет в их сердцах — это вера в силу. Они уверены, что острый топор и крепкая рука дают право брать всё, что вздумается, невзирая ни на какие законы. Я путешествовал по их землям и был глубоко опечален, увидев оскверненные руины древних Храмов Света.

— Святотатство! — ужаснулся рыцарь. — Как может Бог-Орёл допускать такое!?

Жрец улыбнулся.

— В первую очередь храмы нужны людям, сын мой, — ответил священник, — они символ нашей веры в Свет. Когда храмы разрушаются, Владыка понимает, что тьма затаилась в сердцах людей. Руины святых мест ранят моё сердце, но нельзя забывать, что и варварам каждый день улыбается Солнечный Лик Бога-Орла. Цель короля благородна — вернуть людям утраченную веру. К сожалению, зачастую, когда в одном месте что-то прибывает, то начинает убывать в другом. Не проложит ли отъезд Первосвященника дорогу тьме в месте, где до сих пор сияет свет?

— Ваше святейшество зрит в корень, — произнес рыцарь, — после отбытия духовенства король окружил себя чернокнижниками!

— Вот как? — пожевал губу жрец.

— Да, ваше святейшество. Еретики смеют говорить Его Величеству, что могут сделать его бессмертным!

— Так вот в чём дело! Король захотел бессмертия.

— Истинно так. Несколько лет назад Его Величество обращался с подобной просьбой к Первосвященнику. Король Альберт уповал на ведомую многим святым угодникам тайну воскрешения. Первосвященник отказал Его Величеству, объяснив, что нельзя вмешиваться в естественный ход вещей. Увы, чародеи, колдуны, ведьмы и всевозможные шарлатаны, коих в Великом Королевстве оказалось неожиданно много, наперебой предлагают королю различные средства продления жизни. Некоторые даже обещают даровать бессмертие. Вслед за королем к магам всё чаще и чаще обращаются богатые купцы.

Лицо рыцаря перекосилось от бешенства.

— Решив, что содержание благородных рыцарей слишком дорого обходится, богатеи предлагают королю официально разрешить колдунам идти в наемники, а Гильдии Магов дозволить принимать контракты на убийство монстров и защиту рубежей. Купцы и влиятельные горожане смеют утверждать, что подобный указ поспособствует здоровой конкуренции между воинами и магами....

Рыцарь заскрипел зубами.

— Клянусь честью! Трудно представить большее зло, чем власть по праву денег, а не благородного происхождения! Торгаши не ведают чести, не пекутся о добром имени и славе рода! Предки их — грязная чернь, возвысившаяся на хитрости и обмане! Торгаш думает лишь о своём кошельке, и если дьявольское колдовство хоть на медный грош окажется выгоднее благородного меча, он забудет все наставления Светлого Владыки.

Я с трудом удержался от смешка. Вот, значит, как представляют жителей Алиссии в Великом Королевстве! Впрочем, кто сказал, что "стальной самовар" возводит напраслину? Такие они и есть — полновластные хозяева вольного города.

— И что решил король? — спросил жрец.

— Его Величество не сказал "да", но и не осудил мерзавцев, осмеливающихся вслух предлагать подобное равенство между благородными воинами и тошнотворными колдунами!

— Значит, влияние магов при королевском дворе растет?

— Истинно так, ваше святейшество! Если раньше магам дозволялось лишь сидеть в башнях волшебных гильдий, торговать свитками и прочими погремушками, да раз в год убивать друг дружку на колдовских турнирах, то сейчас голоса их магистров открыто звучат во дворце и королевском совете. Более того....

Казалось, рыцарь вот-вот лопнет от охватившей его ярости.

— Многие благородные семейства, — с болью и горечью в голосе сообщил он, — начинают приближать к себе магов! Клянусь честью, на последнем турнире меня выбили из седла заговоренным копьем!

— Да, неприятные известия, — рассеяно произнес жрец.

— Согласен, посему Первосвященник и направил меня к вашему святейшеству, — сказал рыцарь, — мне было сказано, что в своих скитаниях по южным землям ваше святейшество обнаружили ценный артефакт Света!

— Да, в последнем письме я подробно описал Первосвященнику свою удивительно находку, — объяснил священник.

— Разрешите взглянуть, ваше святейшество, — попросил воин.

Поколебавшись, жрец отдернул ворот рубахи и, протянув руку, достал небольшую серую сумочку, подвязанную на шее. Развязав узелок, священнослужитель вынул ослепительный белый камень. Я затаил дыхание! Никогда не видел ничего подобного. Все рубины, алмазы, изумруды и прочие драгоценности, что в блестящей оправе золотых амулетов носят купцы и городские чиновники, меркли перед этой вещью. Не просто меркли, они казались пустыми стекляшками. О! Теперь я понимал, почему ведьма так жадно стремится завладеть камнем.