В более широком смысле — тактика (чаще скрытая) создания, усиления и использования противоречий, различий или разногласий между двумя или более сторонами для контроля над ними. Нередко используется более слабым меньшинством для управления большинством.)

Задумка Геронтия полностью оправдала себя. Фридмунд с удовольствием ограбил соседа, выделив почти всех своих воинов. Магнат для приличия взял небольшую долю из добычи. Теперь дан был повязан кровью с римлянами, и входил в сферу их влияния. Остров Зеланд обезлюдел, что позволяло надеяться на беспрепятственный проход караванов в будущем. На остров Лесе высадили сто поселенцев, во главе с Петром Максенцием. Тот имел задачу начать, насколько возможно промысел соли. Пока для солеварниц предлагалось использовать местный лес, но Геронтий заверил мастера, что в будущем году первые корабли доставят уголь, который значительно выше по теплоотдаче, и соответственно эффективность производства будет увеличена. Для охраны промыслов осталось пятьдесят легионеров и пятьдесят данов Фридмунда. Половину платы за службу соотечественников алчный вождь присвоил себе. Геронтию все это было безразлично.

Геронтий сумел убедить Фридмунда не брать под контроль земли Харальда, мотивируя это, и завистью соседей, и малым количеством воинов у данов. На этот остров у смелого бритта были свои виды. Ему настоятельно была нужна встреча с Цезарем, и Геронтий надеялся на плавание в Лондиний в будущем году. Странно, но магнат поймал себя на мысли, что его совсем не тянет вернуться на Родину насовсем. Слишком он прикипел за эти, неполных, два года к суровым водам и гранитным берегам, к ставшему ему родным Бургундхольма.

Корабли весело бежали по волнам. На судах консуляр вез около ста женщин, взятых в плен в результате разгрома деревень Харальда Косматого. Таким образом, можно было поправить перекос в соотношении полов на острове, где наблюдалось преобладание мужчин. Сентябрьское море было еще тихим. Перед входом в бухту Колонии Британики, на пути судов Геронтия прямо по курсу возникло несколько лодок ловцов сельди. Рыбаки везли в порт суточный улов. Магнат воочию увидел дело рук своих, воздвигнутое в неведомом и диком краю, и душа его обрела покой и благодушие. На берегу виднелась вилла, в окружении посаженных вокруг нее молодых сосен. Бритта ждала любимого мужа, и роскошный ужин уже готовился слугами. Геронтий приветливо помахал рукой своим работникам-промысловикам, среди которых заметил и старого Лодинна с сыновьями. Тот прижал руки к груди и поклонился хозяину.

Глава 7. Предложение, от которого не отказываются.

Лондиний в октябре совершенно утонул в дождях и тумане. Лодки, скользившие по водам Темзы, не были видны с любого берега. Местные жители, привыкшие к особенностям здешней погоды, совершенно не переживали, а приезжим ничего не оставалось как тоже свыкнуться с сыростью и белой пеленой, окутывающей как одеялом берега Альбиона.

Дым работающих мастерских, низко стелился над землей, проникая в жилища. Гончары и стеклодувы, кузнецы и оружейники, ткачи и красильщики, — кого только не было среди проживающего в столице Британии рабочего люда. Численность мастерового сословия увеличилась за последний год в пределах одного Лондиния едва ли не в пять раз. Муниципальные коллегии ремесленников стали многочисленными и влиятельными. Местные курии, частенько, или формировались из их числа, или прислушивались к мнению новой силы.

Сбор налогов расшевелил сонное состояние британцев, отвыкших за год от потрясений. Везде кипела ответственная работа. В муниципиях разгорались горячие споры по поводу точности начисления подати и соответственно по срочной ее уплате. Особенно часто спорные вопросы касались селян. Земля была разная, и каждый намеревался занизить ее качество.

Петроний и Либий пребывали в величайшем напряжении. Викарий Британского диоцеза, коим по факту давно являлся Петроний, понимал всю важность проведения налоговой кампании. Огромные трофеи от побед в Галлии надежно упрятаны в ведомстве Либия. Этот жулик ясно дал понять приятелю, чтобы он особо не рассчитывал на получение галльских денег на текущие нужды. Либий справедливо полагал, что только Константин может распределить свалившиеся на них огромные ресурсы и негоже их проедать. Петроний покряхтел, но с финансистом был согласен. К тому же урожай выдался отменным, правила сбора налогов просты и понятны для большинства подданных. Селяне, выбрасывая на рынок все больше и больше продукции своих хозяйств, встречали в свою очередь поток изделий промышленного производства. Извечный локомотив прогресса, товарообмен между городом и деревней, вытаскивал Британское общество на новую высоту.

Петроний, загруженный делами, не сразу обратил внимание на Тита Ларция, появившегося в приемной викария. Новоиспеченный таможенник пытался узнать, где можно найти Цезаря.

— Тебе-то зачем? — спросил Петроний, помнящий, что отставной центурион, давний сослуживец Константина по Германии.

— Встретил знакомого ветерана, хотел передать привет, — Тит, в общем, то и не сильно соврал.

— Тебе что, делать больше нечего? По-моему, он в коллегии стеклодувов, — и занятый сверх меры чиновник, взмахом руки отправил Тита куда подальше.

Константин оторвался от беседы с Калгаком. Купец прибыл недавно из поездки по землям пиктов и докладывал обстановку в тамошних краях. Правитель посмотрел на вошедшего центуриона.

— Что-то срочное Тит, — похоже, Цезарю не понравилось, что его отрывают от насущных забот.

Старый сослуживец совсем не смутился и решительно поманил к себе Константина, давая понять, что разговор должен произойти наедине.

— Вчера вечером, в Дубрисе высадился Флавий Стилихон. Он прибыл на трех кораблях с сотней воинов охраны и родней. Я не показывался ему на глаза, и приказал своим продержать его при оформлении не менее суток. Похоже, корабли загружены под завязку. Видимо что-то ценное, я не успел узнать, да и он, скорее всего, спешно прибудет в Лондиний в ближайшее время, — старый вояка передохнул.

Ошарашенный Константин так и присел, на рядом стоящую скамью. Его взгляд устремился, куда-то в сторону, и похоже, он, на какой-то момент, совсем забыл о присутствии рядом стоящего товарища.

— Ума не приложу, как он сумел пробиться через аквитанское море, там сейчас дикие шторма, — Тит собирался разлагольствовать и дальше, но Константин прервал его.

— Ты все правильно сделал, дружище, но сам понимаешь, об этом никто не должен знать. Надо подготовиться к встрече дорогого гостя. Мимо моей резиденции теперь у него дороги нет. Вот что, езжай быстро обратно и вызови ко мне срочно Приска. Он на верфях, недалеко от твоей конторы. Пусть все бросает и спешит ко мне.

Тит верхом на лошади поскакал восвояси.

Дома, Константин распорядился подготовить отдельное помещение и сервировать стол. Слуги вытащили из подвалов лучшее вино.

— Что-то случилось? — Корнелия была встревожена сосредоченным видом мужа. Его напряженность легко угадывалась, тем более она, как все любящие женщины, кожей чувствовала состояние своей второй половины.

— Все нормально, — успокоил он ее,

-Просто сегодня или завтра у меня ожидается серьезная встреча с нежданным гостем.

Константин не ошибся, вечером этого же дня слуга доложил о прибытии Стилихона.

И вот они стояли друг напротив друга. Ни Стилихон, ни Константин не знали, как начать разговор. Правитель Британии жестом показал регенту Западной Империи на скамью, и, подойдя к столу, налил из изящного сосуда в кубки неразбавленного вина, себе и партнеру. Они, молча, выпили, и Стилихон заговорил.

— Ты бы, наверное, меньше удивился, если здесь вдруг соблаговолил появиться апостол Петр с ключами от рая. Но перед тобой сейчас человек, бывший два месяца назад Флавием Стилихоном. Что он делает в Британии и зачем он сюда приплыл, рискуя ежеминутно погибнуть в бурлящем море, неведомо и ему самому, — Стилихон говорил о себе как о постороннем человеке. Весь его облик выдавал неимоверную усталость и безразличие к происходящему. И только глаза, смотрящие прямо в душу Константину, выдавали какую-то потаенную и глубокую мысль, не дающую их владельцу до конца впасть в отчаяние.

— Не удивляйся, что я прибыл к тебе. Во-первых, мне просто некуда бежать. Итог моей жизни — полная отверженность от всех. На Востоке меня казнят сразу и с удовольствием. В Африке, клиент Гонория и друг подлеца Олимпия, Гераклиан, даст мне, в лучшем случае, сойти с корабля. Аларих, хоть и обязан мне за многое, совсем не рвется поддерживать опального и никому не нужного вельможу. В Галлии магнаты не простят мне зимнего погрома 407 года на лимесе. А в Испанию..., — он махнул рукой в отчаянии.

— В общем, ты понял. Ну а во-вторых, мне просто надо было поговорить с тобой. Ты единственный, кто позаботился обо мне, и, что самое смешное, тебе, единственному защитнику, я отплатил черной неблагодарностью. Кроме этого, мне интересно, доплыл ли до тебя Гай Целий? Я часто вспоминал последний с ним разговор и его слова о твоих поступках и реформах. Сейчас перед тобой сломленный жизнью пятидесятилетний мужчина, которому впору, по образцу древних броситься на меч. Но я очень хотел встретиться с тобой, да и вера не позволяет убивать самому себя.

Стилихон умолк и посмотрел на кувшин с вином, стоящий перед ним.

— А что с воинами? У тебя же было много преданных германцев, — Константин, наконец, заговорил, и это приободрило Стилихона.

— Глупо все получилось. Пока я, как мальчишка метался в Равенне, пытаясь уговорить полоумного зятька, мои враги не дремали. В войсках поднялся бунт, чернь начала уничтожать семьи воинов и просто любых германцев в Риме, и мои солдаты подались к Алариху, который с удовольствием их принял, — Стилихон выпил еще и грустно ухмыльнулся.

— Ну а как ты ушел? Ты же не поверил мне, — британский владыка был весьма заинтригован.

— В том то и дело, что поверил, только не сразу. Откровенно говоря, я обрадовался, когда старина Приск ускользнул от меня. Вызвав своего дядю, я на всякий случай дал команду провести ревизию всех вилл и поместий в Италии, Нарбоннской Галлии и Африке. Через четыре месяца мне бросилось в глаза охлаждение Гонория, не только ко мне, но и к Серене ( Прим. автора. Жена Стилихона. Двоюродная сестра императора Гонория. Весьма влиятельная женщина в описываемый период ) Ну а потом, уже не было сомнений, все идет как ты и предсказал. Где то с апреля, я стал через подставных лиц сбрасывать недвижимость, в надежде, что с приличной казной мне удастся завоевать расположение воинов. В Остии стояло три корабля, оформленные на местных купцов. Мой дядя Германарих, ты помнишь его по Аргенторрату, постоянно находился там с деньгами и сотней самых преданных воинов. И вот в момент развязки, Бог словно лишил меня разума. Предупрежденный тобой, и сам уже обо всем догадывающийся, я вместо того, чтобы взять власть, как безусый юнец прискакал в Равенну, — похоже, Стилихон до сих пор не остыл от событий августа, и был рад излить душу перед собеседником.

Константин улыбнулся, он слишком хорошо знал семью старого товарища,

— Это наверняка Серена. Ты слишком слушался свою влиятельную жену. Тень Феодосия тебя все-таки раздавила. Признайся — это она отправила тебя мириться к Гонорию.

Стилихон, опустив голову, кивнул в ответ.

— Она осталась в Риме и не захотела отплыть со мной. ( Прим. автора. Серена весьма активно участвовала в общественной жизни и была фанатичной христианкой. Именно она прекратила службу весталок в храме Весты и погасила священный огонь. В октябре 408 года, она была убита в ходе осады Рима. Ход данных событий и решения героев вымышлены, но вероятны )

— Ну и как ты все-таки ускользнул? — Константина разбирало любопытство.

— Да очень просто. По приезду в Равенну, я зашел в субурскую церковь и поговорил с настоятелем. После отказа Гонория и угрозе моей жизни, мне пришлось искать там убежища, и я не стал выходить из храма, хотя меня усиленно выманивали, а ушел потайным ходом, который указал отец Климент.

Стилихон усмехнулся,

— Теперь у него достаточно средств на восстановление Божьего храма.

— Дело прошлое Флавий, но почему у тебя так получилось, и с Аларихом, и с Востоком, и, самое главное, как ты не побоялся оголить Рейнский лимес? — Константину, действительно было любопытно узнать о событиях, потрясших всю империю до основания, тем более из уст виновника этих событий.

Стилихон с любопытством посмотрел на товарища юности,

— Тебе действительно это интересно? Что ж послушай, как одна мечта сгубила всю мою жизнь. Вот уж точно говорил Великий Август, не лови рыбу на золотой крючок. Сорвется рыба, какая ей цена? А крючок, во стократ дороже. Моя мечта была видеть империю единой. Позже я понял, что это бред. Но с юности и позднее, бывая рядом с Великим Феодосием, часто представлял, что это мощное государство опять обретет величие и единство. Все мои поступки были направлены на единство, пусть я и становился иногда жестоким и беспощадным. Руфин, редкостный негодяй, постоянно плел интриги вокруг меня, и его слова падали на поготовленную почву. Все, более-менее влиятельные сановники Востока, стали моими врагами, да и по правде говоря, основания для этого у них имелись. Потом ситуация стала просто неуправляемой, когда появился Аларих, ставший разменной монетой в борьбе двух группировок. Этот варвар себя еще покажет. Вот так и получилось, что все войска потихоньку стягивались для междоусобной борьбы. Все это глупо, но став на вершину власти, я отчетливо понял, что выбрав линию, поведения становлюсь рабом обстоятельств. Моя юношеская мечта о единстве империи, не имела никакой возможности стать реальностью, и, в конце концов, погубила и меня и западную империю. Запад есть запад, Восток есть восток, и им, похоже, уже не объединиться. ( Прим. автора. Прошу прощения за цитату из Киплинга. Она здесь к месту )

Стилихон замолчал и немного подумав, вздохнул и добавил,

— Хотя видимо западная империя выживет, и именно ты будешь причиной этого.

Друзья молодости продолжили неспешный разговор, перемежая его обильными возлияниями.

— Знаешь Флавий, я с удовольствием отдам тебе власть. У тебя больше опыта и авторитета. Да и воинское умение победителя Радагайса дорогого стоит. Мне не хочется становиться повелителам льва, будучи самому не больше приличного сторожевого пса, — Константин улыбнулся своему сравнению, но сказал все это вполне серьезно.

Стилихон, вставший размяться, и, прогуливавшийся по таблинию, при этих словах встрепенулся и внимательно посмотрел на собеседника. Казалось, он заново знакомится с человеком, которого давно знает. Это состояние характерно для людей, друживших в молодости и встретившихся вновь спустя много лет. Вот кажется перед тобой тот, каждое слово и жест, которого изучен и предсказуем. Проходит немного времени, и ты понимаешь, что это совершенно другая личность, и, по сути, все твое общение и твои слова были обращены к призраку прошлого.

— Прошлый Стилихон, без раздумий согласился бы с тобой, — Флавий довольно жестко посмотрел на Цезаря Британии, и абсолютно искренне добавил,