Посвященный

— А сейчас раздевайтесь, совсем.

Березоцкий забился в дальний угол.

— Ну что вы право, Давид Абрамович, успокойтесь, у меня нет педерастических наклонностей, и на вашу задницу никто не посягает. -Быстро разделся, не зли меня.

Березоцкий, бледный, как мел, разделся

— Брось свое тряпье и садись.

Романов достал из кармана диктофон с десятком кассет

— Рассказывайте.

— Что, простите, рассказать?

— Еще один такой вопрос и я отрежу тебе ухо.

— Сидишь тут голый, безобразный. — Здесь тебе не тут.

— Вываливай все о своей преступной деятельности, с самого начала, с самой юности так сказать — и Романов включил диктофон. Через минут двадцать он постучал в дверь

— Стенографиста сюда и стол для него.

Дальше допрос был тщательно запротоколирован и длился до 17.00 с одним перерывом. Березоцкого отливали водой — Романов отрезал ему ухо за вранье. Император давненько уже влет отделял правду от лжи. После часового отдыха допрос продолжился и длился до 21 часа.

В это же время весь день потрошили подчиненных Березоцкого. Таких ушатов грязи, даже видавшие виды комитетчики не слышали — в больших объемах. Романов, оставив все материалы генералу Зуеву, переодевшись в комнате отдыха, отправился на служебной "Волге" к себе в гостиницу. В номере, сполоснувшись в душе и переодевшись в свежую сорочку, поехал в полюбившуюся "Прагу", поужинать. Звезда Героя позволила ему беспрепятственно пройти в переполненный ресторан. Махнув удостоверением, получил отдельный кабинет — не хотел шокировать окружающих своим чудовищным аппетитом. Публика в "Праге" собралась пестрая — тут и богема, поп-звезды, жучки, обмывающие свои дневные аферы, делавары с длинноногими девицами, начинающие рэкетиры и братки. Из всей веселящейся оравы одни путаны на работе, как всегда совмещающие приятное с полезным. Оркестр после исполнения "семь сорок" подался на перерыв, но тут же остановлен представителем кавказской национальности.

— А сейчас для нашего гостя из солнечного Еревана исполняется песня....

На последних словах песни к эстраде подошел другой чернявый клиент.

— А сейчас для нашего гостя из солнечного Тбилиси прозвучит пестня — "Сулико".

— Э — подумал Владимир, сидя в кабинете за полупрозрачной ширмой — это у них надолго, во всяком случае, пока деньги не кончатся. Неожиданно объявился администратор -

— Простите, пожалуйста, масса извинений, войдите в наше положение, но нельзя ли подсадить к вам милую девушку, студентку -

— Совершенно мест нет.

Владимир продолжил — комсомолку, спортсменку?

— Откуда вы знаете — ляпнул администратор и, поняв, что сморозил не то, как-то сник.

Романову стало весело — не иначе наклевывается авантюрное приключение, ню-ню.

— Да, за ради Бога, давайте сюда вашу студентку.

Через минуту в кабинет величаво вплыла эдаким лебедем эффектная блондинка — ноги от ушей, с фигурой топ-модели. Она распахнула и без того большие серые глаза и с томно— сексуальным придыханием поздоровалась.

— Располагайтесь, девушка — Романов приглашающе махнул рукой. Нажав на звонок, вызвал официанта

— Со стола все лишнее убрать, я сделаю новый заказ.

Халдей подсуетился, уволок на подносе лишнюю посуду и встал с блокнотиком рядом, готовый записать заказ. Романов, мельком глядя в меню, выдал по полной программе, застрял на перечне вин и прочей алкогольной продукции.

— Что будем пить, милая девушка.

— Немного шампанского, если можно французский Брют.

— Запишите пару бутылок шампанского и столько же "Наполеона".

— О, прекрасный выбор, сей секунд принесу — официант крутанулся и исчез.

— Ну, давайте знакомиться, девушка, раз нас судьба свела вместе. Меня зовут Владимир Михайлович.

— А меня — Марина — бархатным голоском доложила красотка.

— Врет, как сивый мерин — констатировал Романов про себя.

— А что имя Лариса вам уже разонравилось.

Блондинка испуганно дернулась:

— Успокойтесь, я не из милиции, просто по вторникам работаю волшебником и могу кое-что угадывать.

Он завел правую руку себе за спину, произнес мысленно кодовую фразу -

— Вуаля — и , выдернув руку с букетом из семи алых роз, преподнес девушке.

— Ой — блондинка прикрыла рот ладошкой-

-Вы из цирка, да?

— Нет, уважаемая, я из другой конторы.

При слове контора, девушка напряглась, но после нескольких анекдотов, в том числе и политических, успокоилась.

Тут и официант подоспел с полным подносом — для выполнения всего заказа ему пришлось сделать два рейса.

Стол оказался заставлен блюдами с салатами, дичью, фруктами в большой вазе и черной икрой. Лариса окончательно успокоилась — гэбня не могла позволить себе такие расходы, а менты — тем более. Бедная, как она ошибалась. Изгнав халдея, Романов сам принялся за откупорку бутылок. Пошли тосты, здравицы, в общем, все шло по накатанной колее. Ближе к полуночи пили на брудершафт, и Лариса называла Романова котиком. Затарившись и расправившись с официантом, выйдя из ресторана, отправились в гости к Ларисе. Ехали довольно долго, наконец, прибыли в один из микрорайонов столицы. Держа большой пакет с бутылками и деликатесами, Романов с Ларисой поднялся в лифте на пятый этаж. Скромная однокомнатная квартира с экономной мебелью понравилась ему своей чистотой и опрятностью. Чувствовалась женская рука и некий уют — пахло свежим сеном.

— Хорошие духи — отметил про себя Романов.

Лариса быстро накрыла стол, сели, выпили — праздничное настроение продолжалось. Романов решил ускорить процесс и, налив в рюмки коньяк, вышел якобы в туалет. Вернувшись за стол, не подавая вида, хлопнул с ней по очередной дозе.

— Клофелинщица, мать твою ети — падая лицом на стол, подумал в притворном отрубе Владимир. Лариса, выскочившая в прихожую, позвонила по телефону подельникам. Те прибыли в рекордно быстрый срок. Дав им войти в комнату, Романов поднял голову от стола, выдернув АПС из кобуры, и трезвым голосом произнес -

— На колени, руки за голову.

Вызванный по телефону патруль из Управления, забрал бандитов. Выкинув бутылочку с клофелином в форточку, Владимир сказал Ларисе —

— Ну чего стоим столбом, раздевайся и марш в постель.

IXглава

Император не спал всю ночь, в воспитательных целях затрахал клофелинщицу Ларису в доску. Уходя утром сказал:— Ты, девуля, завязывай с криминалом — в лучшем случае сядешь на нары, в худшем — убьют бандиты. — Выбирай, тебе жить.

Ушел, выкинув из памяти красивую, но глупую девчонку.

Приехав в Управление, поднялся к генералу Зуеву, поздоровавшись спросил:

— Как там наши враги народа?

— С ними второй день мои ребята работают — топят друг друга на раз, правда в основном Березоцкому достается. — Давно столько мерзости не слышал. — Владимир Михайлович, у нас коллективная просьба, в том числе и моя — отдайте нам Давида Абрамовича и исполнителей, всех причастных к гибели ребят и генерал-майора Иванова.

— Без проблем, Василий, но с одним условием. — Они должны сдохнуть медленной смертью, а главный предатель только после ареста продажного правительства во главе с Николаем Горбачевым.

— Конечно, Владимир Михайлович, мы же все понимаем.

— Время 9.30, где полковник Жихарев? — А вот и он, здравствуйте Роман Станиславович.

Бросил вошедшему следом Скуратову:

— Почто опаздываешь?

— Извините, Ваше Величество, транспорт.

Романов, сделав страшные глаза, втихаря покрутил пальцем у виска.

— Не обращайте внимания, у Семена с утра всегда плоские шутки. — Роман Станиславович, что с вашей группой?

— Нашел пока тридцать пять человек, через три дня найду остальных.

— Определимся по срокам, предлагаю операцию назначить на 20 июня, т.е. через семь дней. — Семен, ознакомься с протоколом допроса Березоцкого, с этим документом двинешь в дивизию ВДВ и Московский гарнизон. — Поработаешь с командным составом, а вы, генерал, официально оформите протоколы, как положено в Комитете. — Готовьте камеры, я сейчас главных замазанных командиров перечисленных воинских частей и купленного министра обороны Галкина этапирую сюда. — После чего отправлюсь за своим спецназом.

На вояк он потратил два с половиной часа, после чего его на служебной машине отвезли за город, к точке хроноперехода.

По дороге вспоминал, обо всем ли предупредил импровизированный штаб, Владимир ухмыльнулся, в ушах стоял гогот Скуратова, когда он обозначил объекты, над которыми установить контроль, следовало в первую очередь — почту, телеграф, телефон, женскую баню.

Он так ляпнул специально, уж больно гэбисты с серьезными мордами записывали его Ц.У.

Скуратов, провожая его машины, спросил:

— А что с золотом америкосов, оставляем до лучших времен?

— Сеня, ты ведь читал протоколы — промедление смерти подобно, как говаривал дедушка Ленин. — Нужно срочно брать за жабры эту погань и устанавливать нормальную власть. — А янкесов возьмем за вымя чуть позже. — Тебе еще одно задание — переговоришь с Константином и генералом Зуевым, нужно определиться с кандидатурой на пост Генерального секретаря, который плавно перейдет в президенты России.

— Командир, чем плох мой сын Костя?

— Не пойдет, Сеня, он профукал под носом заговор, дозволил уничтожить несколько десятков наших пацанов. — Думаю, он сам осознает вину и во власть не полезет.

Скуратов сокрушенно вздохнул.

— Все правильно, командир, не спорю. — Возвращайся скорей. И знаешь, не мне тебе советовать, но на твоем месте, кроме спецназа, я бы прихватил гвардейскую дивизию.

На что Романов хмыкнул и уселся в черную "Волгу".

....

А где же наш главный герой Алексей Одоевский? Может он в это раннее утро пишет письмо своей жене, прекрасной Елене, или думает великую думу, как обустроить Россию?

Облом-с, уважаемый читатель, героя мы обнаруживаем спящим, на широкой и пышной кровати в объятиях юной гречанки. Что самое поразительное — на вполне законных основаниях.

Командующий армией генерал-полковник Ярослав Удалый дал войску пять дней отдыха. Отдых относительный — предстояло вывезти в Россию тяжелораненых (легкораненые подлечатся в полевых госпиталях), этапировать пленных турок, навести порядок с амуницией и вооружением, а так же посчитать количество своих и вражьих потерь.

Алеша, дав распоряжение по отдыху в роте, в сопровождении Снежка на Орлике отправился в городок Скопье — столицу Македонии.

Что сказать за эту заграницу — на взгляд Алеши бедновато живут, но македонцы народ гордый и своих освободителей, русских братушек, с искренней радостью потчевали чем могли. Особо много предлагали вина, но сержанты и капралы пьянку пресекали, допускали не больше доброго ковша на рыло — остальное шло в общий котел.

Первым делом Алеша отправился на местный базар -зрелище яркое и шумное. Товары разнообразные — от фруктов и овощей до всякой живности. Алеша подивился на осликов, раньше не виданных. Глаза разбегались от такого изобилия.

Одоевский, решивший особо не заморачиваться, за копейки купил кувшин белого вина и три вкусные лепешки. По одной отдал Орлику и Снежку, третью съел сам, запивая вкусным вином. Сидя за длинным столом импровизированного летнего кафе, он с удовольствием наблюдал за шумной толпой.

Базар, он везде базар, здесь люди получают больше удовольствия от торга, от процесса, так сказать, а не от результата. Нет, деньги тоже хорошо, но какое удовольствие выторговать одну-две монеты.

Македонцы представляли живописное зрелище, в своих национальных костюмах и в бордовых фесках с кисточками. По обычаям весьма близки к болгарам и сербам, в большинстве — православные. В VI-VII веках славянские племена (сагудаты, ринхины, берзиты) поселились в Македонии и смешались с фрако-иллирийцами, эпиротами и греко-македонцами. В VII в. страна объединилась под названием Склавинии. В IX в. Македония входила в состав I Болгарского царства XI-XII под Византией, XIII в. под Болгарией, а в XIV в. входила в Сербию. Лейтенант Одоевский помнил эту информацию с юнкерского училища, по курсу "Истинной истории".

Алеша, передохнув отправился дальше, дойдя до лавки ювелира, купил подарок жене — золотые, тонкой работы, серьги с алыми рубинами.

Покидая базар, ведя Орлика за поводья, наткнулся на непонятную группу людей. Навстречу ему шла юная красавица с заплаканным лицом в сопровождении служанки и трех атлетического вида юношей. Вида плачущих женщин Алеша, как и большинство мужчин, переносить не мог.

Тут же хотелось помочь, отвести беду, обнять и, вытерев слезы, успокоить. А для гвардейца тем более, никак невмочь пройти равнодушно мимо плачущей красавицы.

Алеша, бросив повод на седло, подошел и спросил:

— Что случилось, сударыня? — Вас кто-нибудь обидел?

Юноша спрашивал девушку на турецком, она к его облегчению поняла. Из невнятных судорожных всхлипов, Алеша понял — случилось несчастье с ее отцом. Три дня назад на узкой улочке его сшиб конный турок. Отец сильно ударился спиной об угол дома и у него отнялись ноги. Местные лекари только разводят руками — ничего не могут сделать.

— Как вас зовут, милая девушка?

— Илона.

— Илона, я попробую помочь вашему отцу, но мне нужно осмотреть больного.

— Пожалуйста. Помоги, чужеземец, — она с мольбой посмотрела на Одоевского своими огромными черными глазами.

— Меня Алеша зовут — смутился юноша.

— Помоги ему, Алеша, мы щедро вознаградим тебя, наш род Костакисов богатый и знатный.

— Ай, да ничего не надо, разве что поцелуй твоих красивых губ.

В этот раз покраснела девушка.

— Ты получишь не только поцелуй — еле слышно прошептала она.

— Тогда поехали, покажешь дорогу.

Он легко вскинул пискнувшую гречанку в седло, запрыгнул сам и рысью понесся с базара. Следом бежали двое юношей — они оказались братьями Илоны. Один брат остался со служанкой.

Вскоре Илона ткнула изящным пальчиком в большой дом из белого камня, возвышавшийся над высоким забором. Весь забор перевит лозой винограда. У ворот Одоевский спрыгнул с Орлика и бережно снял с коня девушку. Она покраснела пуще прежнего — ей очень понравились крепкие руки этого русского офицера, с большим трудом Илона успокоила свое расшалившееся воображение.

Заведя Орлика в широкие дубовые ворота, Алеша отдал поводья одному из братьев.

— Поставьте, пожалуйста, в тенек. — Ты охраняй нашего Орлика — обратился он к Снежку.

Тот согласно наклонил свою лобастую голову.

Вышедшей красивой женщине, оказавшейся матерью Илоны, девушка представила Алешу. Аврора — так звали женщину, предложила юноше подняться наверх.

— Муж находится на втором этаже — произнесла она извиняющемся тоном.

Алеша поднялся вслед за ней.

Хозяин, Николас Костакис, удачливый виноторговец и богатый землевладелец, лежал беспомощный на кровати под балдахином. Нынешнее положение ужасало этого мужественного человека — бедная жена, дети, они то, чем заслужили такой удар судьбы. Мало того что он навсегда прикован к постели, так еще и любое движение доставляло ужасные боли в крестце. Если у него перелом позвоночника — он обречен и Николас, в который раз с нехорошим интересом посматривал на два кремневых пистолета в богатой серебряной насечке, висящих у него над головой на ковре.