Книга 4. Оборотни Его Величества. Полнокружье

— Весьма, — солидно кивнул эльф.

— Жаль, что я переоценила ваши силы. Прощайте.

— Э-э, погодь! — на пути магички вырос каменный клык. — Что значит "переоценила"?! В своей горе я всё могу!

— Ну так сделайте красиво! К тому же, кэльпи вам дальние вести носить будут.

— Эхе-хе, так-то оно так, да только... — каменная баба почесала макушку через чепец. — Ежели река уйдёт от селища, тогда людишки останутся и по весне мой лес вырубят, а по той же речке сплавят. Сама посмотри, все стволы крестами исчеркали. Уж сосенники их стирали-стирали, да лесорубы приходят и сызнова малюют.

— Разве деревья корнями не разрушают гору?

— Сперва-то разрушали, потом сплелись и держат. Ежели их вырубят, у меня голова отвалится, а без головы как-то... — бабка с кислой миной развела руками.

— Вот в чём дело! — обрадовалась Триш. Шаг пятый: выслушать духа и предложить решение его проблемы. — А если я уговорю людей не рубить лес, вы дадите проход реке?

— Как же-с, согласятся воне...

— Согласятся, и даже вам лично поклянутся!

— Ну, тады... раздвинусь! — бабка глинисто порозовела. — Пущай кони в ногах топчутся, всё повеселее будет!

...Голова внимательно выслушал лекцию о пагубном влиянии на природу агрессивного фактора "человек с топором", и пожал плечами.

— Якия духи? Тот хлопец ничога не казав.

— Ну а я говорю!

— Помилуй, спадарыня маг! На карабельны лес заказ из самога Миниска быв, ну што мы им скажам?

— Уж придумайте что-нибудь. Сосен в округе полно, сплавьте другой лес.

— Хм.

— И учтите, что с духами шутки плохи. Если обманете, то гряда развалится, запрудит реку, и затопит не только село, но и ваши бахчи. Жалкий лесок на горе, — Триш обратила ладони вверх, изображая весы, — и бахчи огромной площадью, с которых вы урожай дважды в год собираете.

— Штоб вас всех, и магиков, и духов!..

К горе вернулись уже вчетвером и остановились у подножия, не спешиваясь.

— Ну! — поторопила девушка.

— Гара! Мы не будем секчы твой лес! — голова смотрел прямо на духа, сидящего на уступе, но не видел.

Бабка озорно хихикнула: за её спиной в склоне разверзлась громадная дыра, как клыками, усеянная сталактитами и сталагмитами, а выше — две поменьше. Всё это безобразие сопровождалось мелким камнепадом и жутким грохотом.

— То-то же! — проревела каменная пасть. — А омманешь, ужо я вас, людишек, потопчу да потоплю!

Голова икнул и выдрал пучок волос — посмотреть, не поседел ли. Триш раскланялась с духом, довольно потирающим руки. А тот на прощание сказал:

— Ты, девка, того, бабу Горынику не забывай. И она тебя не забудет.

Шаг последний: наслаждаться результатом!

* * *

Человек не видел кэльпи, перед его взором хохочущая девица скакала на бревне в гребне клокочущих волн, будто сказочная ведьма на метле. Старое русло проросло рукавом, на глазах расширяющимся, ползущим вперёд дугой ровной, как коромысло. В расщелину обваливался снег, мешаясь с землёй и пеной; течение, обернувшись вспять, подхватывало ошалелую рыбу, водоросли и речной сор, и прежнее лоно закрывалось.

Селяне, высыпавшие из домов поглазеть на такое диво, держались за что придётся: земля под ногами ходила ходуном. Голова со смешанным чувством неодобрения и зависти огрел себя по бокам:

— Вось бесовка, раку як каня асядлала!

— Яшчэ якая шебутная! — ухмыльнулся л"лэрд, глядя, как ученица с визгом и улюлюканьем несётся верхом на жеребце прямо в гору.

Каменная громада дрогнула, и бешеный табун под предводительством ведьмы хлынул в пролом.

* * *

— И каково вам быть ведьмой, сударыня?

— Утомительно, — Триш потёрла лоб... и посмотрела на собственные руки, точно увидела впервые.

Наполненный либр по-прежнему светился резервом на экстренный случай, привычной опустошённости после трудной волшбы магичка не чувствовала, табун кабзарских кэльпи ей благодарен, а река в Силль-Адару впадает, духи земли и деревьев тоже с сородичами сообщаются. Там покажешься, здесь договоришься, "элементарная почта" сработает, и в следующий раз тебе помогут уже авансом и без лишних обсуждений! Чем больше удачных сделок провернёшь, тем больше союзников появится, пока все духи Неверры не будут знать в лицо ведьму Триссу Крутоярскую.

Воистину, великое начинается с малого.

— Бесподобно!

— Ты не потратила собственную силу, но такое везение — редкость, — остудил её ведьмарь. — Сегодня ты встречалась с духами сильными и разумными, но низшие элеменатали понимают только определённые слова и жесты — заклинания, которые тебе придётся учить. Другие настолько слабы или неповоротливы, что приходится подталкивать их собственной внутренней силой, а потом чувство такое, будто ты сам вместе с ними горы ворочал.

Девушка согласно кивнула. Десять лет обучения, сотни зазубренных формул, уверенность в том, что стихия — тупая сила, как скотина, подчиняющаяся лишь кнуту и окрикам... всё летело в Бездну. С нуля так с нуля!

Будучи в команде Сознающих, водница не брезговала грабежом и мародёрством, но в Равенне да при сударе пришлось остепениться, позабыть дурные навыки и, как следствие, гребешить по мелочам — кому чайник на самонагрев заклясть, кому ещё что. Вот почему честно заработанные империалы особенно умиляли. Если сорок поделить на три, останется совсем немного, ну ничего, начало положено.

Когда Триш, накатавшись вдоволь, вернулась к мужчинам, головы с ними не было, и на требовательный стук никто не отзывался. По чёрному небу плыл месяц, за рекой завыли волки, намекая, что кое-кому в Сумеречном лесу тоже сейчас очень тоскливо одной.

— Это ещё что за шутки? — толкнув дверь, Триш зашла в тёмные сени.

В отличие от традиционного куреня, первый этаж оказался жилым. Не найдя хозяина в зале, девушка пошла на плаксивое мяуканье младенца. Уж жена-то должна знать, куда муж с уплатой запропастился.

— Здравствуйте, вы... — Триш заглянула в левую комнату и осеклась. Взгляд женщины, укачивающей ребёнка, пробивал насквозь, вынося вон сердце и душу. — Извините...

В сенях магичка отдышалась и почти сразу услышала голоса на улице.

— Дык попробуй з гэтых жмотов хоць сколку стрэсци! — оправдывался Влас, в доказательство потрясая перед мужчинами плотно набитым мешком. — Падивицца-та все горазды, а вось заплациць! Жонку пришлось в подмогу взяць, покуда сын спиць!

Девушка непонимающе уставилась на Дарку. Та же женщина, что и в комнате, одежда яркая, волосы уложены золотистой короной, только взгляд совершенно иной...

— Ну, я пабегла. Ай! — случайно толкнув Триш, застывшую на пороге соляным столбом, женщина извинилась и нырнула в курень.

— Тому, кто ворожбу творил, нельзя деньги из рук в руки брать. Только со стола или иной поверхности, иначе сила сбежит, — принимая мешок, назидательно учил Морокун.

— Сударыня, это его личное суеве...

Истошный женский крик клинком вспорол ночь.

Дарка лежала на полу без чувств. Годовалый малыш, безвольно разметавшийся в зыбке, не шевелился и, кажется, не дышал. Из прокушенной шеи сочилась ниточка, расплываясь на белой подушке яркой кляксой.

Как ни странно, первым опомнился Влас.

— Упырь! — и бросился к люльке, перескочив жену.

— Упырь упырю рознь, — выхватив ребёнка у безутешного отца, Морокун послюнил пелёнку и принялся, что-то нашёптывая, оттирать кровь с маленькой шейки, как если бы держал в руках куклу, а не мёртвое тельце. Эльф наблюдал с интересом, в глазах Власа загорелось безумное ожидание чуда. Смотреть на это было просто невыносимо, к горлу подкатывал ком, и Триш занялась бессознательной Даркой.

— Здесь женщина была, как две капли похожая на хозяйку, только глаза жуткие.

— Похожая, говоришь?

— Миколка, кровинушка моя... Живо-ой!

— Уа-а-а!!! — заголосил воскресший младенец, да так, что стёкла задребезжали. Мать, не реагирующая на звонкие оплеухи, сразу села, и ведьмарь вернул родителям сучащее ногами и руками дитя, пока оно от счастья не описалось.

— Она усыпила ребёнка, чтоб не орал... И если вы его не уймёте, я усыплю НАВСЕГДА!

Малыш Миколка выпучил синие отцовы глазёнки на хмурого дядьку, чей голос оказался громче, и поспешил взять реванш тембром выше. Дарка отыскала соску, кручёную из мягкой кожи, обмакнула в мёд. В светёлке воцарилась благостная тишина.

— Боярин, ты на этой седмице ведьм не побивал?

— Ведьм?! Н-не, — Влас даже присел от такого вопроса.

— Морокун, какие ведьмы в наше просвещённое время? А в округе не умирали ведуны, знахари, гадалки или ещё кто из этой братии?

— Не, здаецца, — голова задумался и решительно мотнул головой, — Не.

— Влас, так ведь тая старуха пэвна памерла! — встрепенулась Дарка, укачивая в зыбке сопящего Миколку.

— Какая старуха? — ведьмарь подобрался, как гончая над свежей стёжкой.

Дней пять назад в Великие Кавуны забрела нищенка и стала проситься в дом. Во-первых, пришла метельной ночью, во-вторых, одета была во всё чёрное, в третьих, по словам хозяйки, зыркала так, что цепной пёс "завыв, як шалёны", и прочие собаки подхватили. Влас не был жестоким человеком, и в другое время пустил бы переночевать даже странную бродяжку, если бы та смогла на пороге выпить ковш святой воды, сотворить знамение, поцеловать образ и не провалиться на месте. Причина в Миколке: голова трясся над первенцем, даже соседского завистливого глаза боялся, а старуха могла и порчу навести. Ни он, ни другие бродяжку не пустили, и она ушла, осыпав селян проклятиями. Старуха наверняка замёрзла или её задрали волки: той ночью стая выла с особенным выражением. Наутро жрец очистил все дома, в которые стучалась нищенка, службу провёл, на том и успокоились.

— Та-ак, богинки и мавки нынче спят, — забормотал Морокун, — для безымени слишком активная, криксы детей своим молоком до смерти упаивают, а не кровь сосут, значит... В ближайшие дни какой-нибудь церковный праздник намечается?

Л"лэрд возмущённо воззрился на друга.

— Морокун, у тебя совсем память замшела. Завтра ж у нашего Елизара венчание на великое княжение в Равенне.

— Точно! Значит, это вештица, они накануне больших праздников бесятся. Притом, вештица мёртвая — живая не смогла б обличье изменить, пришла бы старухой.

— А Миколка наш упырём не стане? — обеспокоенно спросила Дарка.

— Нет, вештицы заразу не носят, но, чтобы не вернулась, воткните нож в дверь со словами: "Когда сочтёшь весь песок в Океане да звёзды под Пологом, тогда и неси беду в наш дом." А вот если в какой хате покойник ещё не прибранный, поднять может.

— Паспели, хвала Иллиатару! — обрадовался Влас. — Клим памёр, усим ганчарам ганчар быв, да оскользнулся и шыю зламав. Мы яго чын па чыну пахавали на могилках, и жрэц яго адпэли!

— Такого не поднимет, но проверить надо.

— Праверце, спадары маги! Кольки трэба даплачу, а не дазволю усякай пакасци па сялу швэндацца!

Тут малыш, осерчав на невнимание, выплюнул соску:

— А-а-а! Та-а-та-а-а!

— Тата?! — Влас подхватил ребёнка, целуя в сморщенную мордашку. — Першае слова сказав! Мой сын!

Триш схватила перекосившихся наставников под локти и вытащила из шумного куреня. Из созвездия Малого Черпака одобрительно подмигивал Волчий Глаз. Через две хаты, привалившись спиной к плетню, сидел мужик, косой, как горская сабля. Рядом валялась перевёрнутая одноколёсная тачка, между ног селянина обелиском торчал отёсанный треугольный валун.

— О-о, сп-падар эльф! Вас-то мне и т-трэба! — мужик помахал рукой, заехав себе в лоб, и понёс такую тарабарщину, что даже л"лэрд, прекрасно разбирающийся в диалектах, не в силах был расчесать, поэтому недовольно перебил:

— Вы нормально говорить можете?

— Гэта як?

— Желательно трезво. Но можно по-равеннски.

— Ну-у, могу трохи. Есть у меня до вас пытанне такого сорту, — промямлил мужик, заметно "акая". — Вы, Першарожденные, поболе нашего в красоте разбираетесь, вот и хочу вас спытаць: венок лепей окантовкой пустить или над именем выдолбить?

— А это что? — спросила Триш. Камень был гладкий, розовый с прожилками.

— Могильная плита!

Сердито сплюнув, л"лэрд подтолкнул спутников. В спины настырно завопили:

— Спадары, так як прыгажэй?!

Мысленно обратившись к Горынике, Триш попросила её разузнать у духов земли, где может лежать тело. Радиус поиска — верст шесть, вряд ли старая женщина ушла от волков дальше. Первый результат ошеломил: двести пятьдесят восемь трупов! Спохватившись, девушка попросила отсеять кладбища и одиночные жальники. Затем животных, птиц. Не слишком сообразительные элементали, уже позабывшие, где кого нашли, прочёсывали круг заново. Кэльпи, знающие своих утопленников в лицо, заверили, что за последнее время люди в реку не попадали.

— Сколько бед оттого, что маги всех кровососов в одну кучу намешали, — ворчал Морокун по пути на кладбище. — Раз кусает, стало быть, вампир. Тело найдут, кол осиновый в сердце воткнут, а если упырь тот, скажем, заложный покойник, то кол ему что бирюку щепка. Напоят укушенного святой водицей, чесноком накормят, вирши начитают. Поболеет он два дня смирненько, а на третий пойдёт не людей, а скот рвать или на поля порчу наводить — в другую породу превратится. К каждому упырю свой подход нужен, ты вот, боярышня, о вештицах и не слышала, небось?

— Мачеха рассказывала, что вештицами становятся злые ведьмы, — маленькая Трисса не верила в ведьм, однако, знала, что некоторые люди с даром не могут или не хотят обучаться в Академии, промышляют ведовством и гаданием.

— Нашла её?

— Нет, — девушка прислушалась к докладу Горыники: боевитая бабка рапортовала чётко, как гвардеец. — Двое мужчин утонуло в болоте, но они давно истлели, их теперь даже некромант не подымет. Женщин нет! Может, она погибла дальше?

Кладбище было прибранным и тихим, что навевало романтический лад. Бледный в лунном свете л"лэрд сам походил на благородного вампира, и будь Триш не боевым магом и преступницей в розыске, а героиней дамского романа, подставила бы красавцу шею.

— Давайте разделимся, — предложил сударь Шантэль. — Кладбище маленькое, будем друг у друга на виду, в крайнем случае, на слуху.

* * *

Шантэль не жалел, что оставил меч во дворце. От вештицы им не отмашешься, а против восставшего покойника сгодится длинный фельяр с серебряной вязью по обоюдоострому клинку. Кованая калитка у часовни несла чисто символическое значение, потому что ограды у кладбища не было, только отдельные могилы щетинились в небо пиками низких чугунных заборчиков. Размышляя о разном, однако, не забывая читать имена и осматривать могилы на предмет целостности, Шантэль забрёл довольно далеко. Обернулся. За редкими деревцами на приличном расстоянии от л"лэрда и друг от друга плыли два голубоватых огня величиной с кулак: Морокун показал сударыне устаревший аналог современного "светляка", категорически запретив пользоваться либром в любой ситуации. Добравшись до окраины, эльф пошёл вдоль неё, пока не остановился у продолговатой ямы, с горкой заваленной еловыми ветками. Оставшийся от похорон мусор сюда сваливают? Надгробия нет, значит, не...