Хроники Обетованного. Тени и зеркала

И едва начал выводить первую строчку в новом варианте сводки налогов, как услышал характерный звяк. Так звенит серебро — его он ни с чем бы не спутал...

Даже не успев толком подумать, Ривэн наклонился на звук. На полу возле ножки стола лежала крупная серебряная монета — старой чеканки, с полустёртым профилем прошлого короля. На ладонь Ривэна легла прохладная, надёжная тяжесть — и наступило то лихорадочное, алчное жжение в груди, что уже давно не посещало его.

Откуда она здесь? Наверное, выпала из пыльных счётных книг... Ривэн сглотнул слюну и сжал монету; мышцы у него напряглись, как у охотничьей собаки. Сколько ещё в замке бесхозного, никому не нужного серебра? А может, даже и золота?..

— Ну уж нет, — прошептал Ривэн, восстанавливая дыхание. — Побери меня болотная нечисть, с этим покончено...

Но монету всё-таки спрятал в карман.

* * *

Как бы Ривэн ни относился к Линтьелю, его дар он не мог не признать. И в тот вечер, слушая, как взлетает к потолку сильный бархатный голос, глядя на пляску смуглых, нечеловечески гибких пальцев по струнам лиры, в очередной раз погрузился в странное состояние — будто оказался под толщей воды или за стеклом, едва пропускающим звуки. Наверное, примерно так действует колдовство: в непонятной истоме расслабляются конечности, тяжелеют веки, а мысли уносятся далеко отсюда в ритме старой, невероятно старой песни... Даже страшно становится, когда подумаешь, насколько старой. Может, и прадед, и прапрадед Ривэна слушали её в детстве — хоть ему и никогда не узнать, кем они были.

В одном из трёх больших очагов обеденного зала трещал огонь, и Ривэн смотрел на него, чтобы не показывать свои ощущения слишком явно. Ужин уже закончился, но они всё сидели здесь, слушая Линтьеля: лорд попросил его спеть, чтобы развеять тоску. Менестрель, надо признать, попытался исполнить просьбу: выбрал песню о зарождении Дорелии, звучавшую то нежно, то торжествующе, хотя и с довольно туманным содержанием. Строки, плавно переходя друг в друга, рассказывали о первых людях, пришедших невесть откуда и населивших эти края; о том, как отступила перед ними колдовская сила исконных жителей (тут Ривэн всегда представлял себе каких-нибудь сторуких, стоглавых чудищ или злобных колдунов, отравляющих взглядом) и как были основаны королевства. Ти'арг, "обитель мудрецов", вырос вокруг Академии; Кезорре, "страна красоты", избрало своим центром Вианту; хозяином сумрачного Альсунга, земли снегов и войны, стал владетель Ледяного Чертога; Минши, "таинственный край", земля господ и рабов, раскинулась на несколько островов; "вольное" Шайальдэ ничего не ценило, кроме степных ковылей да конского бега... О Феорне не пелось ничего: он долго был частью Дорелии и почему-то виделся Ривэну безликим её придатком. Сама же Дорелия объявлялась, конечно, краем изобилия, где живут самые отважные мужчины и самые прекрасные женщины; боги якобы осеняют Дорелию своим особым покровительством, и удел её — сила и слава. Ривэн понимал, конечно, что верить этим красивым словам нет никаких оснований, но слушать всё равно хотелось бесконечно, и что-то тихо саднило в груди.

Втихомолку он взглянул на лорда — тот сидел в своём любимом кресле, протянув ноги к огню, и казался непривычно измождённым и старым — а ещё худым, как жердь. Синна сидела поодаль, за пустым прибором, который ещё не успели унести, и рассеянно перебирала на коленях жёлтые кленовые листья, которые принесла с прогулки по рощице возле замка. Пламя сверкало на её рыжей косе, проникало под опущенные ресницы, и Ривэну было более чем очевидно, что она наслаждается каждой нотой песни — несмотря на маску равнодушия. Подумав об этом, Ривэн понял, что ему отчего-то больно — и решил поскорее выкинуть это из головы.

Наконец смолкли последние переливы струн, и лорд тихо поблагодарил Линтьеля, трижды приблизив друг к другу сухие ладони. Кезоррианец кивнул, сохраняя невозмутимое выражение на красивом лице.

— Нет лучшего отдыха в конце тяжёлого дня, чем слушать Ваше исполнение, господин Линтьель, — сдержанно, но очень тепло заметила Синна. Линтьель встал и, отложив лиру, церемонно ей поклонился. Синна в ответ протянула ему самый большой лист — точно героиня одной из таких вот странных песен. Ривэн мысленно выругался, сравнив менестреля с надутым индюком.

— Ты сегодня и правда превзошёл себя, друг мой, — согласился лорд, тяжко вздохнув. — Да и день был нелёгким, это верно. Но здесь, слава богам, я почти со всем закончил. В столице меня заждались.

Ривэн вскинул голову, не сдержав удивления. Как, лорд уже уезжает? Он даже об этом ни разу не обмолвился... Или не обмолвился только с ним?

Но нет — Синна широко распахнула глаза, и её лоб прорезала тонкая морщинка.

— Уже? Отец, разве ты не дождёшься даже праздника урожая?..

— Не могу, миледи, — ответил лорд, усмехаясь в бородку. — Сама знаешь, как хотел бы, но не могу... У его величества, прости за откровенность, пустеет кошелёк, а сейчас очень неподходящий момент для этого.

— Но ведь есть казначеи, милорд, — осторожно вмешался Ривэн. — Это не повод отзывать Вас так скоро из владений, которые Вы хотите защитить...

— О, господин Ривэн, несомненно, отлично разбирается в государственных делах, чтобы допускать такие суждения, — прищурившись в пламя, с внезапным раздражением промурлыкала Синна. — Или в королевских кошельках?

Ривэн вспыхнул и подался вперёд, но вовремя образумился. Всё же перед ним леди, и надо держать себя в руках. Но, будь на месте этой наглой девчонки мужчина...

Хотя чего себе врать. Будь это мужчина, он бы тоже промолчал — а если нет, валялся бы тут же с разбитой губой.

И всё-таки — неужели она знает? Или догадалась? Кто мог сказать ей? Уж конечно, не лорд.

И Ривэн скрипнул зубами, взглянув на Линтьеля, который спокойно протирал свою лиру тёмным лоскутком, точно ничего вокруг его не касается. Он, больше некому. Не зря говорят, что кезоррианцы лгут раньше, чем учатся ходить.

— Жаль, что Вы со мной не согласны, миледи, — сказал он. — Мне показалось... другое.

— Вам показалось, верно замечено, — отрезала Синна. Нет, не встречалось ему ни одной женщины с таким ужасным характером. — Без отца действительно не могут обойтись в Энторе, это не новость... Но могу ли я узнать — дело только в проблемах короля?

— Дело в проблемах Ти'арга и столицы, — ответил лорд, не обратив внимания на их перепалку — или разумно притворившись, что не обратил. — Несколько отрядов альсунгцев соединились недалеко от Веентона... Торговый городок в верховьях Реки Забвения, — пояснил он, заметив непонимающий взгляд Ривэна. — Так вот, они атаковали и захватили его за два дня, разорив до основания и устроив жуткую резню. Прости, дочка, — поспешно добавил он, хотя леди Синна не выказала признаков ужаса или готовности упасть в обморок. — Просто я ведь могу себе это представить... Северяне никого не щадят, на войне для них нет чести.

— Но почему Ти'арг всё ещё не сопротивляется? — с нотками гнева спросила Синна. — Они что, хотят подпустить альсунгцев к Академии?

— Они слабы и не успели собраться, — лорд пожал угловатыми плечами, выразив этим лёгкое презрение: он не терпел недальновидности в себе и других. — Они реагируют, но пока не могут нанести существенного удара, альсунгцы просто сминают их то здесь, то там... Перевалы уже полностью в их власти. Они до сих пор не атаковали с моря, и это тревожит — совсем новая тактика войны, раньше они так не поступали... Они били в лоб, мощным тараном, и почти всегда с кораблей. Сейчас же будто чего-то ждут, — лорд пристально посмотрел на дочь, которая жадно вслушивалась в каждое слово, и, видимо, вспомнил, с кем говорит. Он кашлянул и поспешно добавил: — Но всё это не для твоих любопытных ушек, дорогая. Одна кровь, ничего увлекательного.

— А король Хордаго? — проигнорировав это замечание, поинтересовалась Синна. — По-прежнему неизвестно, кто виноват в его смерти?

— Думаю, и не будет известно, — почти прошептал Линтьель, не поднимая глаз. — Но ходят слухи, что и сын его убит — очень нелепо, в приграничной стычке... Либо так странно подобрались случайности, либо...

— Либо кто-то очень хочет править Альсунгом, — мрачно закончил лорд. — Кто-то умный и наглый. Надеюсь, скоро мы узнаем, кто...

Синна явно собиралась броситься в дальнейшие расспросы, рискуя нарваться на жёсткий отпор, когда в залу робко вошла домоправительница Тайнет — скорее вплыла, придерживая огромный живот. Ривэн считал её на редкость славной женщиной — несколько раз они с удовольствием беседовали, и после этого у него на душе всегда как-то светлело. Однако сейчас в чуть раскосых глазах Тайнет застыла тревога, и она, просеменив прямо к лорду, что-то робко зашептала ему на ухо.

Выслушав, лорд кивнул и отпустил её, а потом снова погрузился в тяжёлую задумчивость. В неверном свете пламени Ривэну на миг показалось, что он видит, как на лице у него учащается сетка морщин.

— Отец?.. — произнесла Синна, которую наверняка задела такая скрытность Тайнет: она привыкла считать себя её прямой повелительницей. Лорд, вздрогнув, очнулся от полудрёмы.

— Вот и продолжение моего рассказа... Жрецы бы сказали, что боги отвернулись от нас. А королева Элинор расплакалась бы в платок... В Энторе настоящее нашествие тех мелких тварей вроде крыс, одну из которых видели тогда вы с Вилтором, — обратился он к Ривэну. — Они пожирают припасы, всюду пакостят какой-то слизью и плодятся со страшной скоростью... Окрестные крестьяне просто в отчаянии, не знают, как их вытравить. Если ничего не придумать, запахнет бунтом... На первый взгляд, понимаю, ничего серьёзного, — сказал он, заметив недоумевающее выражение на лице Ривэна (хорошо, если не просто глупое), — но именно с крысами приходит чума... Тайнет только что видела на кухне одну из таких тварей. Сиди, Синна, — сказал он, увидев, как Синна рванулась, чтобы бежать следом за домоправительницей. — Сейчас ты ничем не поможешь. Уверен, мы найдём способ что-то сделать, но сейчас только этого нам не хватало...

— Возможно, милорд, потребуется помощь... особого рода, — мягко предположил Линтьель — так, будто кто-то из присутствующих не знал о его близком знакомстве с Отражениями. Мог бы и не набивать себе цену, подумалось Ривэну.

— Возможно, — согласился лорд, хотя видно было, что его это совершенно не радует. — Потому я и забираю тебя в столицу. Уезжаем на рассвете, чтобы не тянуть. Я уже приказал готовить всё к отъезду... А сейчас оставьте нас с Ривэном, пожалуйста.

— Но, отец... — возмутилась было Синна — однако, встретив отцовский взгляд, легко поднялась и, приблизившись, приложилась губами к старческой руке. — Доброй ночи. Я провожу тебя завтра.

Как только они с лордом остались вдвоём в огромной зале, Ривэн почувствовал себя примерно так же, как во время первой встречи с ним, — и всё же немного не так. Теперь он иначе относился к этому старому, мудрому, пугающе властному человеку — так, как не относился до этого ни к кому в мире. И больше это не ограничивалось страхом или желанием выжить. Ривэну было даже немного стыдно вспоминать себя до вступления в Когти — конечно, совсем чуть-чуть.

— Милорд?..

— Посмотри вон туда, — приказал лорд, показав куда-то вверх. Ривэн удивился (лорд обычно не любил лишние предисловия), но повиновался. Серые закопчённые стены ближе к потолку покрывала вязь резьбы, сейчас почти полностью терявшаяся в вечерних тенях; Ривэн напряг глаза, всматриваясь. Какие-то странные звери и птицы, деревья с перевёрнутыми кронами, круги и штрихи... А в углу — резная фигурка уродливой крылатой твари, примерно в локоть высотой. Раньше Ривэн не замечал её, а теперь в другом углу увидел ещё одну, точно такую же...

— Это охранные символы, — сказал лорд. — И горгульи, которые когда-то извергали пламя по велению мага... Замок Заэру тоже был полон колдовства, как всё в Обетованном. Когда-то очень давно.

— А что изменилось? — спросил Ривэн, которого с недавних пор стал занимать этот вопрос. — Почему сейчас магия осталась только в Долине Отражений?

— Не знаю, — сказал лорд, и этот простой ответ поразил Ривэна: то, что старик хоть чего-то не знает, казалось ему ненормальным. — Нам остались домыслы да легенды... Но я это к тому, что магия могла и может служить добру. Не сомневаюсь, что много раз она спасла это место — да и Дорелию вообще... Не смотри косо на Линтьеля из-за того, что он волшебник.

Повисла пауза, только пламя трещало. Ривэн смешался, не зная, что сказать. Он поднял лист, который, уходя, выронила Синна, и провёл по нему пальцами — по рыжеватому, испещрённому прожилками.

— Я никогда не относился к этому... предвзято, милорд, — искренне заверил он. — Меня беспокоит другое.

И Ривэн во внезапном порыве выложил лорду всё о кровавых каплях на щеке менестреля. Сразу стало так легко — его словно выпустили из силков, как сердобольный охотник выпускает птицу.

— Я не буду говорить, прав ты или нет, — сказал наконец лорд, глядя на Ривэна с выражением, не поддающимся разгадке. — Но ты молодец, что учишься думать... О таких вещах просто не говорят, Ривэн. Тебе достаточно знать, что каждый из Когтей выполняет свой долг, как может. Иногда мы вынуждены прибегать к таким методам, чтобы сохранить короля и королевство. Будь ты годен для этой работы, я бы поручал её и тебе, но ты для неё не подходишь, — Ривэн окончательно запутался, не зная, как на это реагировать; порицание это или похвала?.. — Потом поймёшь, почему... Поймёшь и оправдаешь Линтьеля. У Дорелии нет такой прочной опоры, как у других королевств — даже в наших песнях это слышится... Трон шатается, мальчик — а судьба подтащила тебя так близко к нему, что и ты должен знать это. Горожане, крестьяне, двор, Альсунг... Везде измена, крамола или враги. А теперь ещё колдовство, которое чувствует Линтьель — повсюду сети чёрного колдовства... Те тени, ночные твари и призраки, о которых с лета бродят слухи, — не выдумки, Ривэн. Даже я не знаю, что подбирается к нам и как долго мы выстоим, — оказавшись вдруг в шаге от Ривэна, лорд схватил его, похолодевшего, за плечо и до боли сдавил, по-коршуньи скрючивая пальцы. — Я уеду с Линтьелем и охраной, как только взойдёт солнце, но ты останешься здесь. Я хочу, чтобы ты остался, чтобы охранял замок и леди Синну... Мне нужен здесь свой человек. Справишься?

— Конечно, милорд. Я справлюсь, — задыхаясь от волнения, Ривэн прижал кулак к груди; лист у него в руке смялся, но не раскрошился — значит, не успел засохнуть совсем. — Спасибо Вам за такую честь.

— Береги её, — попросил лорд, ослабляя хватку — и что-то новое появилось в его тоне, что-то более честное и трепетное, чем песни Линтьеля. — Береги мою девочку... Я отзову тебя, когда понадобишься. Ну, ступай, — и лорд оттолкнул его, будто сам устыдившись минутной слабости.

Ривэн поклонился и двинулся к выходу на ослабевших ногах. Горгульи скалились на него из углов залы, но нутро наполняла сладкая дрожь — дрожь победителя после турнира.

— Ах да, — зычно окликнул лорд, когда Ривэн дошёл почти до конца длинного стола. — Совсем забыл... Я заметил тот серебряник, что ты теребил в кармане. Ничего особенного, знаешь ли — я собирал монеты из разных мест в молодости, и в какой-то каморке в западном крыле должна ещё лежать коллекция... Можешь наведаться туда, если захочешь, — в голосе лорда послышалась ласковая насмешка — примерно такая же, как у его дочери, но почему-то не обидная. Поборов новую волну стыда, Ривэн поклонился ещё раз и бросился вон.