Ни шипение и клёкот из чанов, ни храп и сонная возня хесков не помешали Кессе уснуть, и проснулась она нескоро. Никого уже не было на верхней террасе, вдоль стены стояли вымытые дочиста миски и выскобленный котёл, длинный чан с раствором перестал светиться — церитов в нём не осталось, и мутный раствор больше не шипел. Единственный Ацолейт сидел рядом с парой маленьких склянок, время от времени капал из одной в другую и щурился, разглядывая клубящуюся муть за стеклом. Кесса хотела окликнуть его, но он, вволю насмотревшись, выплеснул всё из склянок и наступил на едва заметную плитку в полу. Содержимое чана забулькало, быстро утекая в открывшийся проём, на дно хлынула прозрачная жидкость, унося остатки мути. Хеск, ополоснув руки, исчез под террасой. "И мне сидеть тут ни к чему," — подумала Кесса, закидывая суму за плечи. Хвала богам, все тяжёлые двери остались приоткрытыми, и очень скоро она вышла на улицу и подставила лицо ветру.
Снаружи было светло — по ощущениям Кессы, рассвет давно миновал, но полдень ещё не наступил. Она сощурилась на красновато-рыжее небо — никакого солнца там не было. Здесь оно не поднималось высоко над горизонтом — едва-едва переваливало через отдалённые горы, чтобы снова скрыться за домами Ацолейтов.
Двое хесков сидели у стены, лениво перебирали валяющиеся цветные камешки. Изредка один из них примерялся и закидывал осколок в ящик на колёсах, забытый кем-то у стены. Второй косился на него, что-то ворчал и потирал плечо — то место, где виднелся толстый красный рубец. Первый с сердитым рычанием хлопал его по запястью и снова набирал в ладонь камешки. Даже при дневном свете было заметно, как они мерцают и вспыхивают изнутри.
— Тзуга! Атсу! — Кесса плюхнулась на землю рядом с ними, радостно глядя на хесков. — Силы и славы!
— Ага, тебе того же, — кивнул Атсу, прикасаясь к её плечу. — Дробилка тебя не разбудила? Ночная работа выпадает нечасто, но вот...
— Нечасто, как же, — наморщил нос Тзуга и снова потянулся к шраму. — Что ни ночь, то земля трясётся.
— Твоя рана ещё болит? — Кесса с опаской посмотрела на рубец.
— Нет, но нюхом чую — раздеру я себя в кровь, — Тзуга нехотя отвёл руку от пораненного плеча. — Где, во имя Всеогнистого, пропадает Миу?! Сговаривались же сойтись тут на рассвете!
Цветные камешки, забытые всеми, мерцали на земле. Кесса подняла один из них. Это был настоящий церит, но не прозрачный, а мутный, будто в него намешали песку и всяческого сора. Рядом лежал другой, тёмно-лиловый; света он не прибавлял, напротив, казалось, что из него льётся тьма.
— Так вот где добывают все цериты... — Кесса закусила губу. — А эти камни... почему они лежат на земле?
— Потому что гильдия Атсу — неряхи и разгильдяи, — шевельнул ухом Тзуга. — И во дворе у них вечно что-то валяется. Это бросовые камни, выпали из мусорной телеги. Давай сюда, я выкину их...
— Бросовые?! — Кесса изумлённо мигнула. — Их просто выкинут? А можно мне взять их?
— Да было бы что жалеть, — пожал плечами Атсу и щедрой рукой высыпал на ладони Кессы разноцветные кристаллы. — Вот ещё несколько... А на что тебе бросовые камни? Видишь, они толком не светятся. Их даже плавить нельзя.
— Они красивые, — усмехнулась Кесса, глядя на переливы граней. Эти камни никто не полировал — они так и вырастали, уже огранёнными, к ним прилипла колкая чёрная порода, и все они светились...
Неподалёку зашумели крылья, и Ацолейты с ворчанием поднялись на ноги. Кесса обернулась и увидела Миу — та опустилась во двор, стряхивая со спины маленького хеска с мохнатыми лапами. Тот, ловко спланировав на мостовую, побежал к соседнему дому, растопырив крылья и время от времени пытаясь взлететь. Получалось только подпрыгнуть и шмякнуться обратно, едва не пропахав камни носом. Миу негромко зарычала, глядя ему вслед. Он сложил крылья и юркнул за дверь.
Ещё одна тень скользнула по небу, и рядом с Миу приземлился Техути. Он смерил Атсу и Тзугу угрюмым взглядом и потряс крыльями, смахивая с брони пепел.
— Дым и пламя... — пробормотал Атсу, устремив на пришельца немигающий взгляд. — Его тут не хватало...
— Силы и славы! — Кесса неуверенно усмехнулась. Миу помахала рукой в ответ, Техути шевельнул ухом, но промолчал.
— Это, по-твоему, утро? — Тзуга указал туда, где должно было быть солнце, если бы его не загораживали башни.
— До полудня успеваем, — отмахнулась Миу, расправляя крылья. — В порту нас ждут. Как прошла ночь?
— Как обычно, — ответила Кесса. Атсу согласно кивнул.
— Ничего странного тут не было, хоть кто подтвердит. Ты была в порту?
— Да, ещё до рассвета, — Миу неопределённо махнула рукой. — Гахиджи удивлён, но согласен помочь. Летим!
Кессу подхватили и забросили на чешуйчатый загривок. Она схватилась за крылья, но, опомнившись, положила руки на плечи Ацолейта. Пальцы скользили по чешуе, опоры для ног не было. Кое-как она сжала ступнями бока летуна. Багрово-рыжий небесный туман плыл низко, казалось, можно задеть его рукой, и сквозь него проступали очертания громадных сталактитов и хвостатых теней, прилепившихся к ним. Одна из них соскользнула и промчалась мимо Ацолейтов, чуть не зацепив их хвостом.
— Клоа на вас не нападают? — спросила Кесса, наклонившись к уху Ацолейта. Тот качнул головой. Ещё один хвостатый летун цвета зелёной бирюзы проплыл мимо. Впереди в ореоле багрового света поднимался к небу гранёный обелиск. Он вырастал из крыши башни, нависшей над рядами глубоких и широких траншей. Эти длинные ямы начинались от столь же длинных каменных зданий, похожих на мастерские — только труб на крышах было меньше. Некоторые ямы были пусты, в других, растопырив шипы и выступы, лежали халеги.
Их ни с чем нельзя было спутать, но и друг от друга они разительно отличались, и не было двух одинаковых. И ни один не лежал без дела. Кесса видела, как Ацолейты ощупывают корабли с боков и бродят по крыше, вычищая пепел и грязь из прорезанного узора, как внутрь затаскивают огромные ящики и запечатанные чаны, — и как один из халегов, испустив пронзительный вой, начинает дрожать всеми боками и вдруг срывается с места и беззвучно уходит в недра земли. За ним не осталось следа — скала сомкнулась.
— Дым и пламя! Да тут и сесть негде! — Тзуга, широко расправив крылья, выписывал медленные круги над портом. Миу уже опустилась на площадку под крышей башни с обелиском и что-то объясняла двоим вооружённым Ацолейтам. Через несколько секунд один из них поднял руку, жестом приказывая всем приземлиться, и вскоре Кесса вошла в каморку под крышей.
Одному-двум Ацолейтам в этой комнате было бы просторно, однако их там собралось пятеро, не считая "Речницы". Её подтолкнули вперёд, к хмурому хеску с широким ожерельем на груди. Из-за его плеча виднелась рукоять клевца — похоже, местные воины любили это оружие.
— Силы и славы тебе, могучий воин Гахиджи! — сказала Кесса, припомнив имя. Хеск мигнул и смерил её удивлённым взглядом.
— Покажи руку, — велел он. — Давно ты в городе?
Кесса протянула ему ладонь, обвитую золотистыми нитями. Они за сутки ничуть не потускнели.
— Я пришла вчера утром, со стороны Халкеса. Стража видела меня.
— Угу, — воин поддел когтем одну из нитей, повернул ладонь Кессы другой стороной и снова подцепил нить когтем. — Печати нетронуты. Давно научилась магии?
— Дня три назад, — честно ответила Кесса, разглядывая сверкающее ожерелье. "Почему все местные воины ходят без доспехов? Вон как Тзугу ранил простой острый камень! А если дойдёт до мечей и стрел?!"
— Непохоже, что ты могла причинить вред... кому-либо или чему-либо, — сказал Гахиджи, отпуская её руку. — Эти ножи и лук без тетивы — всё твоё оружие?
— Есть ещё Зеркало Призраков, — ответила Кесса. Древнее стекло с самого вечера прикидывалось обычным зеркалом и исправно отражало всё, что видело. Сейчас в нём отражался Гахиджи, стена из огромных камней за его спиной и яркий церит на стене. Кристалл полыхал так, что больно было глазам.
— Вот как, — Гахиджи равнодушно взглянул на медальон и тут же забыл о нём. — Миу Стальная Лапа, я помню твой рассказ. Эти трое могут его подтвердить? Кто из них — создатель схора, украшенного каменной раковиной?
— Я, Атсу из Сияющих Камней, — Ацолейт шагнул вперёд. — Эта знорка очень помогла мне. Она провела ночь в мастерской, где я работаю, и никто из Сияющих Камней не замечал её за причинением вреда.
— Я, Тзуга Стальная Лапа, проглядел, когда знорка крепила раковину к металлу, — покачал головой другой Ацолейт. — И я говорю, что она никого не обидела здесь. Она — честная знорка, не то что тот чужак...
— Хотелось бы верить, — пробормотал Гахиджи, покосившись на дверь. — А что скажешь ты?
Он посмотрел на Техути. Ацолейт пожал плечами.
— Не знаю, что рассказывала Миу... Я видел эту знорку рядом со схором. Она называет себя Чёрной Речницей. И она в самом деле подарила Атсу драгоценную раковину. Это всё.
— Что-нибудь странное ты за ней заметил? — слегка нахмурился воин.
— Нет... — нехотя ответил Техути. — Кроме излишней щедрости и участия в нелепой затее Атсу.
— Я не работал на схорах, — качнул головой Гахиджи. — Это меня не касается. Я разрешаю тебе, Кесса, Чёрная Речница, покинуть Квонайт на любом попутном халеге. Так ты ничего не слышала о том, кто называет себя Саркесом?
— В Квонайте говорят, что он скверный человек, — ответила Кесса. — Что он сделал? Это из-за него сломался схор Атсу?
— Там нечего было ломать, — пробормотал, неприязненно скалясь, Техути. Миу потыкала когтем в его чешую.
— В одной истории, которую я слышал, — медленно проговорил Гахиджи, разглядывая Кессу, — говорилось о Чёрном Речнике. Он настиг и убил мага, торговавшего рабами. Вы когда-то истребляли преступных колдунов и злонамеренных существ. Наверное, и Саркес — по вашей части.
— Если он навредил мастерам Квонайта, я пойду по его следу, — пообещала Кесса. Хески за её спиной переглянулись.
— Хотя бы сообщи страже, если увидишь его, — повёл крыльями Гахиджи. — Он из вашего народа, чуть покрупнее тебя. Бледен лицом, одет в серое. С собой заплечная сума. Я сказал бы больше, но стража на воротах...
Он поморщился.
— Пришлось сменить их. Расслабились от долгого мира...
— Могучий воин! А как вышло, что Саркес ушёл из города? — перебила его Кесса. — Просто сел на корабль и уплыл, и никто не поймал его?
— Именно, — снова поморщился Гахиджи. — Ушёл. Как — никто не видел. На воротах и в порту клянутся, что мимо них знорки не проходили. Да и Вайнег бы с ним, но одного понять не могу — зачем он тут напакостил?!
Кесса прикусила губу. "Бледен лицом... ушёл незаметно... навредил, а зачем — неизвестно... Бездна! А ведь я знаю, кем он был..."
— Могучий воин! Этот Саркес поднимал здесь мертвецов? — спросила она, и её голос зазвенел от волнения. Ацолейт шевельнул ухом, задумался на мгновение и покачал головой.
— У нас кости на дорогах не лежат. Ни один Некромант не найдёт тут поживы. Смотри по сторонам, Чёрная Речница. Когда-то такие, как ты, умели наводить порядок. Мы справлялись тогда без них, но от помощи не отказались бы.
...Огромный халег лежал на дне ямы, упираясь шипами в ниши в стенах. Из-за стен доносился скрежет, а временами что-то тихонько посвистывало. У округлой двери в "хвосте" корабля четверо Ацолейтов заталкивали внутрь высокие корзины, укутанные в мягкое волокно и завёрнутые в циновки вместе с крышками. Корзина за корзиной исчезали в трюме, одна за другой смыкались каменные плиты, опускались кованые створки, закрывая отсек за отсеком. Каждую из корзин с трудом поднимал Ацолейт, и Кессе мерещилось, что корабль всё сильнее проседает под их тяжестью. На "спине" халега развевалось яркое полотнище, и хеск, установивший его, бродил по крыше с тяжёлым молотом, прочнее пригоняя пластины друг к другу. Увидев в небе тень, он брал полотнище и размахивал им, и летуны послушно уходили в сторону.
— Да хватит скалиться! — в сторонке, у стены, одноглазый хеск рявкнул на соплеменника. — Ты — старший. Знак у тебя?
— У кого же ещё, — снова оскалил зубы в ухмылке Ацолейт и помахал позеленевшим от времени медальоном. Хеску было неспокойно — он переминался с ноги на ногу, бестолково шевелил крыльями и чему-то усмехался, не от веселья — от тревоги.
— Как зовут этого мастера? — тихо спросила Кесса у Миу. Та, придерживая за крылья двоих детёнышей, оглядывалась по сторонам. Атсу отлучился — всего на пару секунд, по его словам — но с тех пор на халег успели загрузить множество корзин, а хеска всё не было и не было.
— Мне-то откуда знать, — отмахнулась свободным крылом Миу. — Сияющие Камни проводят тебя до Эгита, покажут ближнюю харчевню, а дальше... Я не знаю, чем занимаются Чёрные Речники в незнакомых городах. Хорошо будет, если ты найдёшь соратников, но живы ли они... Говорят, век знорков недолог.
— Хаэй! — послышалось с края ямы. Вниз по узкой лестнице быстро спускались двое Ацолейтов. Детёныши Миу, увидев их, прекратили возню и с радостным рычанием рванулись навстречу. Миу недовольно рявкнула и дёрнула их к себе.
— Всё готово, — выдохнул Атсу — он слегка задыхался, то ли от быстрого спуска, то ли от волнения. — Пойдём, я проведу тебя в ячейку.
— А, так дело идёт к отправке... — проворчал Тзуга, принюхиваясь к запаху нагретого камня и окалины, окутавшему халег. — А мы там на что?
Он подался назад, шевеля усами.
— Тут мы расстанемся? — спросила Кесса, уже догадываясь об ответе. — И с тобой, и с Миу?
Один из детёнышей вывернулся из рук и ловко взлетел на плечо хески, и оттуда уже завопил, подражая вою отбывающего халега.
— Утомительное это дело, — буркнула Миу, сдёргивая его с плеча. — Удачно добраться!
Кесса успела коснуться её запястья, прежде чем хеска, закинув детёнышей на спину, расправила крылья и одним прыжком очутилась на лестнице. Хеск на крыше халега сердито зарычал и замахал флагом.
— Твой схор сегодня запускали в грязи, — сказал Тзуга, обращаясь к Атсу. — Как отмоется, попробуем лаву.
Атсу довольно усмехнулся.
— Ты сделаешь ещё много странных штуковин, мастер Тзуга, — пообещала Кесса, крепко обхватив его чешуйчатые бока. Тзуга от неожиданности вздрогнул и с недоумением посмотрел на её макушку. Кесса едва доставала ему до грудины, и длины её рук не хватило, чтобы обнять его — хеск был широк в костях.
— Посмотрим, — буркнул Тзуга, осторожно отодвигая от себя "Речницу". — Ты будь там настороже, знорка. В Эгит пускают всех подряд, и от этого много вреда. Не удивлюсь, если Саркес ходит там по улице, а стража разглядывает облачка.
— Где бы он ни ходил, если я окажусь там — он пожалеет, что сломал ваш схор, — пообещала Кесса, поворачиваясь к Атсу и крепко обнимая его. — У нас не принято портить чужие вещи. Этот Саркес — злой колдун, его сила растёт от причинённого вреда. Но я постараюсь унять его.
— Посмотрим, — повторил Тзуга, отходя к лестнице. — Атсу, я тебя наверху подожду.
У входа в халег никого не было — Ацолейты таскали корзины и ставили их поодаль, пока двое возились внутри, расчищая место. Почти все двери от носа до кормы уже закрылись, но ещё оставались боковые коридоры. В один из них и втиснулся Атсу, жестом подзывая Кессу.
