Перед пробуждением

"Что со мной?"

Сзади открылась дверь, явственно донесся шепоток, пролетевший по классу.

Хлопок отсек посторонний шум, послышались шаги и сдавленное сопение прямо за спиной.

— Спасибо, Аска, не стоило.

Синдзи обернулся и посмотрел на рыжую. Взгляд немки был острым, собранным и оценивающим, но что-то было в нем еще, нечто, ставшее вполне привычным в последнее время...

— Синдзи, ты как? Что болит?

Парень склонил голову. "Ах вот оно что... Забота..."

— Ничего, Аска. Все нормально, ты же знаешь.

Она кивнула. Она знала, что все НЕ нормально, но кивнула.

— Пойдем. Ты посидишь немного в скверике, а потом сам решай, куда тебе — домой или назад в класс.

— А ты...

— Да пошли они.

— Ты уверена?

— Да пошел ты...

Синдзи слабо усмехнулся, кивнул, и они пошли к лестнице.

-... А еще меня раздражает свет. Вернее, кажется, будто все стало слишком ярким...

Они сидели на скамейке под мощным платаном, Синдзи держал перед собой ладонь, глядя, как бегает по ней, то и дело исчезая, пятно солнечного луча. Тихий шелест листвы, отдаленный шум города, непривычно тихая Аска, внимательно выслушивающая его секундные ассоциации... Все это было так необычно, так по-настоящему, что на фоне его жизни казалось сном. Только Синдзи был полностью уверен, что бодрствует: все же он чувствовал, что обещание Рей не умерло вместе с нею.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

"— Я... Я знаю, что была для тебя важна, Икари, как и ты для меня. Но эти слова... пусты для меня.

— Рей, так уже было! Мы... Я... Мы все исправим! Помнишь? Ты же помнишь!

— Да. Не получится.

— Но почему?!! Рей, пожалуйста!!

— Я очень устала. Я не понимаю ничего из того, что записано в этом блокноте. Извини, Икари.

— Рей, я...

— Извини, Икари".

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

— Синдзи, что с тобой?

— А?

— Ты... Вообще сейчас где? Слушай, держи себя в руках, наконец!

Синдзи машинально кивнул, возвращаясь в реальность, где медленно остывала вспыхнувшая Аска.

— Знаешь, икс равнялся 79, а игрек — 34.

— Чего???

Парень поднял взгляд на ошарашенную немку, и Аска задохнулась от спокойного отчаяния синевы его глаз.

— В системе уравнений. Той, которую я не решил. Я сидел над ней двадцать минут, даже представления не имею, когда ее записал, и уж тем более, я не нашел ответа. А когда учитель меня спросил... Числа будто сами собой встали на места.

Аска опасливо протянула руку и коснулась кончиками пальцев горящей щеки Синдзи. Парень вздрогнул.

— Синдзи... Я... Я боюсь за тебя...

"Аска... Никогда не прикасалась ко мне с тех пор, как вернула меня своим поцелуем... Даже не разговаривала почти..."

— Эй, Икари, Сорью, вы где?

Ласковое прикосновение к щеке превратилось в болезненный захват, а только что заботливое лицо сменилось раздраженным и злым, но где-то в исчезающе коротком промежутке этой перемены Синдзи успел заметить боль и разочарование.

— Эй!!!

Из-за кустов показался Каору и сразу же наткнулся взглядом на немку, треплющую парня.

— Прекрати сходить с ума, чертов дурак! Опомнись, слышишь?!

— Я...

Подойдя, Нагиса осторожно, но крепко ухватил запястье руки, сжимающей щеку Синдзи, и наклонился к Аске:

— Эй, ты за этим увела его с урока?

В следующий момент он оказался сидящим на земле, его колено и предплечье обжигала боль, а Аска, со смесью торжества и негодования на лице стояла рядом с ним. К изумлению Синдзи, Каору лишь грустно улыбнулся, глядя снизу вверх:

— О, две великие победы сразу, Сорью. Над измученным коллегой и сочувствующим коллегой. А мне-то показалось, что ты хотела, наконец, сдаться...

Аска фыркнула:

— Поэтично выражаешься, Табрис, не для меня, циничной. Цацкайся сам со своим "измученным".

Она развернулась на каблуках и пошла к школе. Синдзи в недоумении провожал ее взглядом, поглаживая дергающуюся щеку.

"Раньше никогда бы не обратил внимания, что победительница уходит с сутуло опущенными плечами. Она... разочарована?".

Каору тем временем отряхнулся и преспокойно уселся рядом с ним, тоже внимательно глядя вслед уходящей девушке.

— Это очищение разума.

— А?

Синдзи оглянулся на своего седого товарища. Каору все еще изучал поворот, за которым скрылась Аска, и место его вечно насмешливой гримасы занимало очень странное выражение, будто лицо само не слишком понимало, какое настроение пытается отобразить.

— Постараюсь объяснить. Понимаешь, Икари, — Каору все же посмотрел в глаза собеседнику, — во Внешнем Сне ты получил сложную травму, которую только начали изучать в SEELE, и сама ее природа не понятна до конца. Ты дважды был свидетелем гибели близких тебе людей там, в Экстрасомнии, и это в первый раз едва тебя не доконало...

Синдзи вздрогнул и непроизвольно схватился за плечи руками, глядя в красные глаза Нагисы. Под давлением этого странного взгляда будто вновь ожили ужасы блуждания из кошмара в кошмар. "Рей назвала это "разрывом тоналя"...

— ...Понятно, — просто сказал тот и ободряюще усмехнулся. — И вот... Второй раз... Даже если бы ты не превратился в овощ тогда, то уж гибели Аянами ты бы не пережил. Но именно Аянами...

Каору задрал подбородок и посмотрел куда-то в небо.

— Да, сестра была просто великолепна...

Синдзи машинально кивнул: ему не хотелось говорить о Рей, ему не нравилось слышать о ней в прошедшем времени, ему все еще было больно...

— Каору, скажи, почему мне так... странно думать о ней?

Нагиса некоторое время изумленно смотрел на него, и Синдзи опустил голову, понимая, что все равно не сможет правильно выразить суть своего саднящего беспокойства, не подберет слов, чтобы пояснить, как ему больно и как — одновременно — легко, непринужденно размышлять о смерти единственного любимого человека. "Почему я не сопротивляюсь? Мне ведь не наплевать? Она же жива!" Давящее ощущение паники, непонимание самого себя заполошно забились в мыслях, путая и разбрасывая их.

"Прекрати сходить с ума, чертов дурак! — Если бы я мог, Аска, если бы я мог..."

— Я же сказал, это очищение разума.

Синдзи ошарашено взглянул на Каору, вновь прервавшего его диалог с Аской — теперь уже воображаемый. Нагиса, чье лицо все еще не определилось с настроением хозяина, по-своему воспринял изумление собеседника.

— Хорошо, тогда проще, но длиннее... Смотри, Экстрасомния меняет саму твою суть, и эти перемены не остаются лишь там. Причем я говорю не только о "Берсерке"...

— Погоди, так то, что я...

— И да, и нет. "Да" — ты полностью меняешься здесь, в яви, "нет" — ты не сходишь с ума. Тональ — это оболочка, удерживающая нас от слияния с огромным миром, и одновременно, к счастью, ограничивающая нас...

— К счастью?..

Каору ухмыльнулся.

— А ты готов спать в чистом поле?

"Стены дома... Защита... Неготовность к свободе..." — Синдзи, удивляясь себе, мгновенно уловил смысл ассоциации и без обсуждений отрицательно покачал головой.

— Я, кстати, тоже. Так вот этот самый тональ имеет пределы прочности. Ты выносишь из Внешнего Сна все подряд и будто "складываешь" это в свой тональ, как в мешок. Что именно ТЫ приносишь оттуда? Могу лишь предполагать — как ты понимаешь, статистики нет никакой, но все же... Мы — Дети — обладаем мощнейшим тоналем, позволяющим нам возвращаться из Экстрасомнии. Мы пробуждаем там какую-то сильную часть своего "я" — Еву. Ну, и дальше в том же духе. То есть, мы можем и накопить очень много всего, на что не имеем права...

Каору поколебался, но таки подсел к Синдзи ближе, оглядываясь по сторонам.

— ... Но у всех свой предел прочности. И ты свой предел уже перешел.

Неловкая тишина.

Синдзи воспринимал происходящее с болезненным любопытством: каждое слово, произнесенное Нагисой, отзывалось в нем бурей ассоциаций и переживаний, каждое утверждение встречалось с морем подтверждений. "Сколько же всего в моей памяти?" Мельчайшие детали выстраивались в картинки, Синдзи словно смотрел на песчинки калейдоскопа, каждая из которых была полноценным воспоминанием — зримым, ощутимым, законченным.

Тепло и влага на заплаканном любимой девушкой плече... Острый клинок пламени, разрезающий обманчиво прочную плоть Рыцаря... Ужас безграничного кольца сновидений...

"Слабак! Что я наделал? Что она теперь обо мне подумает???"

"— Так, Третье Дитя, раз уж мы соседи, учти: я сама по себе, и я терпеть не могу малолетних извращенцев...

— Аска любых извращенцев терпеть не может..."

Голоса, запахи, цвета, чужие эмоции, собственные ощущения, вызванные ими — что угодно можно было в любой момент рассмотреть в деталях, не теряя из чудовищно раздутого поля зрения всего остального.

— ... Твой тональ, укрепленный Рей, выдерживает это все, но вот твое "я" не успевает... Личность не выдерживает перегрузки и пытается измениться на ходу, очиститься от балласта. Ты прекрасно все помнишь, лучше мыслишь, у тебя часто бывают озарения...

Синдзи вздрогнул, отвлекаясь от осознанных после слов Каору возможностей:

— Я... Какую цену я за это заплачу?

Каору кивнул.

— Вот, кстати, об озарениях. Ты же не спросил: "А как мне научиться сполна этим пользоваться?" Или, например: "За что?!!" Нет, ты задал единственный вопрос, который по-настоящему имеет значение.

Синдзи устало потер глаза и посмотрел на почти прижавшегося к нему Нагису, ожидая продолжения.

— Цена... Цена будет зависеть от того, каков ты на самом деле, — просто сказал Каору.

— В каком смысле?

Седой парень вздрогнул, и Синдзи, вслушиваясь в свой голос, его хорошо понимал: судя по тону вопроса, речь шла о забытых карманных деньгах, несвежем молоке или, в худшем случае, о поломанной бытовой технике.

— Мне кажется, или тебе правда все равно? — после неловкого молчания переспросил Каору.

Икари задумался, но ответ уже пришел сам собой. И это становилось привычным.

— Нет, почему же. Мне интересно.

— Ясно...

Лицо Каору исказила странная гримаса, которую Синдзи не без труда идентифицировал, и то лишь найдя некоторые общие черты с выражением Аски: "На треть боль, на треть разочарование, на треть забота. Искусственный человек и живой человек оказались так похожи... Им обоим странно чувствовать такое. Или это я так влияю на людей".

— Полагаю, ты заплатишь своими эмоциями. Собственно, уже платишь. Слишком уж много их было в твоей жизни, твое "я" именно их и считает балластом, отягощающим существование. Их сотрет, чтобы освободить место для растущих возможностей.

Каору встал, теперь уже избегая взгляда товарища. Синдзи же впервые за такой насыщенный откровениями день почувствовал удивление.

— Я стану как...

— В некотором смысле.

— И больше не будет больно из-за ее... Смерти?

— Н-нет...

Синдзи кивнул. Это был... приемлемый вариант. На лице непроизвольно появилась улыбка облегчения, но в этот момент на его плечо тяжело легла рука Каору. В потемневших красных глазах полыхала боль. И еще гнев.

"Когда он стал таким... Живым?" — подумал Синдзи, понимая, что удивительные события еще на сегодня не окончены.

— Ты идиот, Икари. Чему ты радуешься? Та Рей, которую ты знаешь, живет сейчас только в твоем любящем сердце, и когда ты выплатишь свою цену, она... умрет уже окончательно.

Хотя Синдзи все еще осознавал ужас сказанного Нагисой, нужные слова сами отправились в полет:

— По твоей логике, когда она потеряла чувства ко мне, я тоже умер?

— А разве... нет?

Страх. "Я... Умер?"

— И что ты в этом понимаешь? Кто меня учил, что болезненное существование надо прекращать?

Каору отвернулся, собираясь уйти, но все же кивнул:

— Да. Я. Просто тогда мне еще было не понятно, как это — жить в другом человеке.

Синдзи пораженно смотрел ему вслед, размышляя о странных переменах в Пятом Дитя, на фоне которых даже его собственные смотрелись довольно бледно. Солнце опускалось все ниже, соскальзывая к крышам высоток за парком, а поток размышлений, увлекший разум Синдзи, не иссякал. Наконец, парень вздрогнул, услышав свое имя, и обернулся на голос: к нему приближалась настороженная Аска с портфелем.

"Уроки окончились. Я уверен, что она извинится... Нет, это же Аска!.. — Да, извинится, расскажет что-нибудь смешное и погонит меня домой. Интересно, заберет ли нас Мисато-сан? Нет... Она не пила пива, значит, у нее долгий день, смены две... Подготовка на завтра? Думаю, проблем не будет ни с физикой, ни с математикой, так что останется время спокойно обдумать все... Нет, придется разговаривать с Аской, которая проявит всю свою заботу пополам с виной за несдержанное поведение при появлении Каору. Поиграть с ней... на приставке? Пожалуй. Нет, долго. Лучше что-нибудь придумать. Как вогнать ее в ступор и чтобы хоть на сегодняшний вечер отстала? Хм?.."

— Эй, Синдзи, ты, это, в общем, извини... Я зря так, тебе все же плохо. Пойдем домой, а?

Синдзи встал и бледно улыбнулся. Аска стояла перед ним и с плохо скрытой обеспокоенностью во взгляде пыталась понять, чего от него ждать.

— Хорошо, Аска, идем.

Они постояли еще немного.

— Знаешь, сенсей, когда передавал распечатки, повел... Себя... Так тупо... Эй, ты чего это на мои губы пялишься?!

Синдзи смутился, заталкивая подальше интересную идею:

— Я... Да так, ничего. Идем домой.

— Идем... Извращенец...

Порозовевшая Аска прикинула, стоит ли его треснуть, отбросила эту мысль, всучила портфель и принялась в лицах изображать глупого учителя, глупых учеников и умную себя.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Мозг Мисато упорно отказывался сотрудничать с долгом начальника смены, поэтому старший научный сотрудник уже в третий раз перечитывала сводку банальной ментоскопии контрольной группы. Она сидела в крутящемся кресле и изучала свежую порцию данных, закинув ноги на решетчатый бортик ограждения командного уровня Догмы, чем невыразимо ухудшила душевное состояние техников уровнем ниже.

— Макото пошел к медпункту, наверное, кровь носом пошла, — сказала Майа, хихикая.

— А? — тупо переспросила Мисато, отвлекаясь от бумаг и глядя в сторону покрытой румянцем девушки.

Майа подняла руку и жестом предложила начальнице взглянуть за ограждение. Мисато приподнялась в кресле и успела засвидетельствовать начало внезапно бурной деятельности коллег. Двое младших сотрудников даже столкнулись от усердия, пытаясь одновременно затолкать устаревшие сводки в шредер.

Мисато пошла пятнами, фыркнула и живо убрала ноги.

"Заррраза..."

Кляня свою рассеянность, она решила последовать примеру оживившихся подчиненных и развила невиданную за эту смену активность, заваливая всех и каждого заданиями. Когда крики поутихли, и Догма занялась, наконец, делом, Мисато со вздохом облегчения устроилась в кресле и, резво крутнувшись в нем, задумчиво произнесла:

— Оказывается, сексуальный подтекст самомотивации бывает небесполезен даже на работе!