С этими словами он показал мне свой поджарый зад и вышел из Лаборатории.
— Куда это направился учитель? — спросил нервно Каин.
— В отпуск, — ответил я, — долгий и изнурительный труд во благо Братства подорвал здоровье Просвещенного Кор Галома. И теперь ему просто необходимо отдохнуть.
Каин задумался. Причем так сильно, что смешал несколько опасных ингредиентов и вызвал небольшой взрыв, наполнивший Лабораторию ароматом Преисподней. Этот взрыв вывел его из Нирваны.
— То-то я смотрю, что он в последнее время стал какой-то странный! — задумчиво произнес он, — об этом нужно подумать.
— Думай! — великодушно разрешил я, — только подальше от своей пиротехники.
Когда я выходил из Лаборатории было около полудня. Вы скажете, откуда я это знаю? Отвечу с удовольствием: ни песочных часов, ни даже солнечных у нас не было. Первых — по причине отсутствия точных сосудов и мер, а вторых — по причине отсутствия светила. Зато на болоте плавали кувшинки. И ровно в полдень они раскрывались, пребывая в таком состоянии пару часов. Где-то в три пополудни происходил обратный процесс, после чего Стражи объявляли наступление вечера.
Времени до полуночи было еще предостаточно — около половины суток, поэтому я решил сходить поболтать к Лестеру. Он мне представлялся самым прогрессивным человеком в этой колонии. Плохо было только одно. То, что он проводил много времени с Идолом Намибом, а тот со своим больным рассудком мог заразить безумием и моего приятеля. Кстати, для справки: приятелями своими я называю в этом мире тех, кто либо чем-то помог мне, либо тот, кому чем-то помог я. Сразу отметим, что Мордраг и подобные ему в число моих приятелей не входили.
Но еще до того, как попасть к Лестеру, я попал в местную кузницу. Местного Смита звали Даррион. Был он лыс, дерзок и могуч. Как всякий кузнец.
— Ниспослать тебе, добрый молодец! — поздоровался с ним я.
— И тебе того же... и по тому же месту! — отозвался он.
— А вот как ты думаешь, процесс закаливания меча в Старом Лагере у Гуно чем-то отличается от аналогичного процесса у...
— Слушай! — перебил меня Даррион, — я кузнец, а не повивальная бабка. Меня рудокопы в Старом Лагере своим кряхтением достали! Говори, что тебе нужно и убирайся! Дел у меня — по самое горло.
Конкретный молодой человек. За что его, интересно, осудили? Поставил искусство массового убийства на конвейер? Или накормил адскими грибочками тещу? У меня в рюкзаке валялось немало забавных вещиц, которые меня вовсе не забавляли. И я желал их обменять на руду. Поэтому прекратил дурачиться и спросил прямо:
— Так у тебя ничего нет на продажу?
— Ну, с этого надо было и начинать! — выдохнул кузнец, — а то подходят тут некоторые, молотят языками по наковальне и сильно удивляются, когда я их сбрасываю в болото.
— Знаешь, а у меня на родине таблички висели соответствующие. "Не отвлекать во... кузнеца во время работы", например!
— Не годится! Я не умею писать.
— Так я тебе помогу!
— Не годится! — снова тяжкий выдох.
— Но почему?
— Да потому, что местный сброд не умеет читать. Я уж лучше их буду по-старинке — в болото. Так что ты хотел?
— Товары покажи!
В течение получаса мы с Даррионом яростно торговались, причем я не уступал ни на йоту. В конце-концов, он выдал мне полторы тысячи кусков руды, а я у него оставил гору разного хлама. Которому кузнец оказался весьма рад.
— Это же булава ручной работы! — восклицал он, как будто здесь где-то существовал цех по производству холодного оружия, — а вот этот меч выковал Стоун — зуб даю. Я всегда мечтал узнать, как он добивается такого эффекта в заточке... о, Иннос! Откуда взялся этот камнедробитель? Это вообще не здешняя работа! Слышь, Марвин, если ты это все продал мне, как хлам... то что ты тогда таскаешь на поясе?
Я достал из ножен свой меч и показал ему.
— Великолепно! Это ведь "Сеющий страх" — меч Буллита. Только не говори мне, что Буллит продал тебе свой меч. Этот подонок никогда бы его не продал. Помню, он при своем "боевом крещении" так звезданул мне в ухо, что у меня неделю болела голова. Сволочь!
— Ну... было бы самонадеянным утверждать, что он мне его продал. Но, к его чести, он ничего не сказал, когда я забирал у него меч и вот этот арбалет. Правда... он валялся без сознания.
— Ты отделал Буллита? — спросил Даррион, глядя на меня круглыми глазами, — тогда насчет болота я пошутил. Можно пожать твою руку?
Тепло простившись с кузнецом, я направился к жилищу Лестера. Тот получал очередную промывку мозгов от Идола Намиба.
— Хочешь вина? — спросил я у приятеля, — настоящего вина из Внешнего Мира. Хочешь? Тогда пойдем.
Лестер пригласил меня войти в свой дом и широким жестом указал на стул.
— Нет, ты видал, как скривился Намиб? — спросил он, посмеиваясь, — готов биться об заклад, что он отдал бы все на свете, только бы попробовать твоего вина.
— Так в чем проблема? — удивился я, — зови его — накапаем.
Лестер покачал головой.
— Нельзя. Идолам нельзя пить спиртное. Зато можно курить вволю болотник. Если он при мне выпьет вина, то как бы добровольно сложит с себя одежды Гуру.
Интересно. Я вспомнил наших земных священнослужителей, которым еще Иисус завещал жить в бедности. Миллионы прихожан читают Евангелие, но никто не решается задать вопрос пастырю: "С чего это у тебя ряха до колен отвисает? Тебе ведь завещано жить в бедности!"
"А потому, — ответит пастырь, — что мне завещано жить на подаяние. Я же не виноват, что размеры подаяния со времен Христа сильно возросли!" И ничего здесь не ответишь. Чем больше грешников, тем шире морда у попа. А Иисус, по наивности своей, не завещал священникам делиться подаянием. В те времена это вызвало бы аскетизм с уклоном в полную дистрофию.
— Законы выше морали! — согласился я, — ну, а Послушникам хоть можно пить вино?
— Нежелательно, но можно. В лечебных целях.
Ага! А вот это уже из мира мусульман. Те из правоверных, кто хочет вина, берут у врача справку, заверяют ее у своего муллы — и лакай, пока из ушей не потечет.
— А если бабу в лечебных целях? Юберион поделится?
— Тс-с! — приложил указательный палец к виску Лестер и покрутил им там, — это же святотатство!
— Что святотатство? — не понял я, — Юбериону девок драть в одиночку и групповухи устраивать, или ему тоже в лечебных целях. Чтобы думал только о Спящем?
Лестер чуть не катался по полу, поганенько хихикая. Привлеченный шумом, в хижину заглянул Идол Намиб. Я с удовольствием треснул приятеля кулаком по спине и объяснил Идолу:
— Лестер поперхнулся.
— Ага! — согласился Намиб, — давно винища не трескал.
Минут через пять синева сошла с лица Послушника, и он прохрипел:
— Ну и лапа у тебя, Марвин! Тебе бы болотожоров доить!
— А хули ты ржешь? Раззявил пасть, как глорх — и ржет. Давай вон — пей вино. В лечебных целях.
Лестер легко опрокинул пол-литра вина и заметил:
— Самое интересное, что в твоих словах — ни капли лжи. Вино я действительно выпил в лечебных целях.
— Угу. Намибу это только не объясняй.
Дисциплинированный военно... тьфу, Гуру, услыхав свое имя, снова всунул в хижину горбатое жало.
— А может, все-таки, стаканчик? — намекнул я.
— Чур меня! — заорал Идол Намиб и исчез, размашисто махая руками.
Лестер хрюкнул в пустую кружку.
— Еще? — спросил я.
— А то! Кто откажется от парочки бокалов хорошего вина?
— Видишь, Намиб отказался.
Кружка наполнилась. Лестер выпил.
— Слушай, а что там сегодня за Церемония планируется на вечер? — деликатно поинтересовался я.
— Церемония? Уже сегодня?
— Алле, гараж? — растормошил я приятеля, — чего за Церемония?
— Церемония вызова! — ответил Лестер. Видно было, что вторая кружка оказалась лишней — на глазах из его глаз исчезало осмысленное выражение.
— А кого хоть вызывать будем?
— Да Спящего! — всхрапнул он, но проснулся, — слушай, чего-то давно я вина не пил. Рубит меня. Давай — ложись на соседнюю кровать и поспим. Отдохнем перед церемонией!
— Давай! — пожал плечами я, — Кор Галом приглашал к полуночи.
Лестер встал со стула и, спотыкаясь, побрел к своей кровати. Я примостился на ложе, стоящем рядышком. Утро вечера мудренее, зато ночь куда мудрёнее утра. Сон подкрался незаметно, и я заснул мгновенно. Несмотря на то, что время от времени в хижину заглядывал Идол Намиб и огорченно трубил своим горбатым носом.
Снились мне на этот раз похороны Сталина, но на трибуне Мавзолея отчего-то стоял Ленин, облаченный в портупею. Судя по весу, в кобуре болталась вещица никак не меньше "Магнума — 45". Ильич кренился по весом американского пистоля на правый бок, и все это снимала независимая западная пресса.
— Вставайте, пьяницы! — поднял нас с Лестером голос вездесущего Идола Намиба. У Лестера болела голова, а у меня — правый бок, под которым я обнаружил свой рюкзак. Вот отчего у Ильича было такое выражение лица! Я сел на кровати и заглянул в свои заплечные сокровища.
— Лестер, пиво будешь?
— Пиво и мне можно! — робко намекнул Гуру. Лестер молча указал ему на свободный табурет.
Трое сидели за столом и двое из них пили пиво под сушеную селедку, извлеченную запасливым Лестером из недр его самодельного буфета. Кроме селедки в прибрежных водах Болотного Лагеря не водилось больше ничего. Я сообщил этим парням, что они наверняка первые, кто додумался сушить селедку на тарань.
Наконец, Гуру выглянул из хижины и заявил, что пора отправляться на площадь. Юберион и Кор Галом уже вышли на постамент. Когда к ним присоединится Кор Ангар, Великая Церемония Вызова Спящего начнется. Так что нужно спешить. Мы вытерли жирные морды, попили водички и поспешили присоединиться к остальным. Мой Бог! На площади перед Храмом собралось все население Болотного Лагеря, плюс все его эмиссары из других лагерей. Я не был единственным чужаком на этом празднике жизни. Со второго уровня на все это смотрел личный представитель Ларса — Вор Мордраг. Увидав меня, он сделал приветственный жест и снова застыл истуканом. Я опустил глаза и взгляд мой наткнулся на пьяного Идола Исидро — он стоял в задней шеренге Гуру. Гуру вообще стояли в первых рядах. За ними следовали Стражи. Послушники образовывали как бы внешнее кольцо, своеобразную живую изгородь.
На постамент, гремя каблуками, взошел Кор Ангар.
— Все жители Болотного Лагеря в сборе! — сказал он Юбериону. Тот кивнул.
— Пора начинать!
— Одну минутку! — вдруг поднял руку Просвещенный Страж, — Марвин, где ты?
— Здесь! — отозвался я с боку.
Юберион внезапно повернул голову в мою сторону.
— Ах да! Ты у нас чужак, но столько сделал для Братства, что было бы неблагодарностью держать тебя на задворках. Встань, Брат, подле Идола Тондрала — ты заслужил это право. Итак, мы начинаем!
Юберион сделал полуминутную паузу, а затем заговорил громким, хорошо поставленным голосом (поговаривали, что в прошлой жизни Просвещенный был глашатаем):
— Братья! Долгие годы шли мы к этому вечеру! Пока, наконец, Спящий не дал нам знак. И вот, долгие годы ожидания подошли к концу!
Шум толпы, затем Юберион поднимает высоко над головой Юнитор, вырванный мной из цепких ручонок Послушника Нираса. Вечная тебе память, Нирас! Говорят, что тело твое водопад выбросил прямо на прибрежные камни Болотного Лагеря.
— Спящий указал нам путь, по которому мы выйдем на свободу с помощью этого Артефакта.
Словно в подтверждение его слов, Юнитор заискрился в его руках холодным пламенем. Ах да, ведь Кор Галом использовал "Альманах", добытый мной у известных ворюг — черных гоблинов, чтобы зарядить его. Вечная память черным гоблинам!
— Давайте объединим наши усилия и призовем Спящего, чтобы он пробудился и повел нас по его пути. Единственно верному. Спящий — наш владыка, а мы его избранные. Да пробудится Спящий. Пробудись!
— Пробудись! — проорал хор в сотню глоток.
Внезапно как будто искрящаяся лавина накрыла толпу. Юнитор в руках Юбериона вспыхнул, подобно проекционной лампе, и все собравшиеся увидели вверху на небосводе странную картину: мрачное подземелье с колоннами и монументальную фигуру, склонившуюся перед гранитным саркофагом. Фигура делалась все больше и больше, наконец незнакомец обернулся и все, собравшиеся на площади, увидели оскаленную пасть орка. Орк что-то недовольно проворчал, и изображение пропало. Почва затряслась у нас под ногами, и с верхнего карниза Храма сорвался гранитный монолит. Наполнив наши сердца ужасом, он пролетел по воздуху и раскрошился в пыль, только по счастливой случайности никого не задев.
Юберион издал дикий вскрик, артефакт в его руке пронзительно сверкнул, и Просвещенный бессильно опустился на пол.
— Учитель, что случилось? — беспокойно спросил у лежащего Кор Ангар.
— Да, учитель, объясните нам, что случилось? — визгливым голосом повторил Кор Галом.
Юберион молча лежал, распластавшись на гранитных плитах постамента. Кор Ангар склонился над ним, щупая пульс.
— Так что произошло? — крикнул кто-то из Послушников, — что нам хотел сказать Спящий?
Кор Ангар злобно сплюнул и посмотрел на Кор Галома. Тот недоуменно пожал плечами. Он вовсе не спешил выручать коллегу из этой неприятной ситуации. Кор Галом всегда завидовал популярности Главного Стража. Пусть выпутывается, как знает.
Кор Ангар шагнул к краю постамента и громко сказал:
— Спящий указал нам место для Церемонии. Все, что от нас требуется — это найти его.
— Да! Найти! — крикнули из толпы, — но все мы видели орка. Нам что, придется сражаться с этими чудовищами?
— Никто не говорит о сражении. Недалеко от нас есть старая орочья пещера. Нужно сходить туда и во всем разобраться. Если будет нужно, я сам возглавлю Стражей!
— Ну-ну! — пробормотал себе под нос Кор Галом.
— Твою мать! — выругался я.
Приключения, как выяснилось, на этом совсем не закончились. Приключения продолжались.
Часть Третья.
Артефакты древней силы.
Уровень 12
Кладбище орков
Мало-помалу площадь перед Храмом освобождалась от людской массы. Жители Болотного Лагеря расходились разочарованные: мало того, что никто так и не понял, что хотел сказать Спящий, так еще и "любимчик партии" Юберион крепко подорвал свое здоровье. Настолько, что у Кор Галома опять обострилась мания величия. Он стоял на постаменте подобно ушедшим в небытие земным вождям двадцатого века и спесиво рассматривал окружающих.
— Carpe diem! — бросил я ему, поднимаясь наверх, чтобы поговорить с Кор Ангаром.
— А, это ты! — вздохнул Главный Страж, — плохи наши дела!
— Что будем делать дальше?
Он немного подумал и сказал:
— Вся эта Великая Церемония поставила перед нами больше вопросов, чем дала на них ответов. Ясно только одно: самый главный ответ необходимо искать в землях орков. Неподалеку от нас находится пещера, в которой когда-то был орочий храм. Затем орки начали хоронить там своих умерших.
