Танго с призраком. Том 3

— И вы?

— Отказала. Надеюсь, это останется между нами?

Тайны некромантов? Конечно! Синьор Пенья поклялся с чистой душой и совестью, нашли дурака — такое разглашать!

— Тан Карраско хладнокровно приговорил собственную жену, чтобы сделать мне предложение.

— М-да...

А что еще можно было сказать, кроме непечатного? Понятное дело, идиот!

Ладно еще — убить супругу! Даже с помощью некромантии... некоторые и обычным топором неплохо справляются! Но убить ее так, чтобы об этом узнала предполагаемая следующая супруга?

Точно — недоумок.

— Это не единственный пример, — усмехнулась Тони. — Эрнесто Риалон хотя бы честен со мной, а это уже немало.

— Честность — не лучшая основа для брака.

— Тебе и виднее, небось, слова правды жене не говоришь, чтобы не убежала с воплем! — решительно, терпеть это ханжество было просто невозможно! Сам по уши в крови, а туда же! Поучать кого-то лезет! Шальвен и зубами-то не скрежетал от возмущения, потому что зубы — призрачные. Не получится при всем желании.

— Наоборот. Ни один брак не выстоит, если постоянно придется лгать. Рано или поздно все это обрушится в пропасть, увлекая за собой тех, кто цепляется за обломки.

— Иногда лучше о чем-то умолчать.

Тони качнула головой.

— Не знаю, синьор Пенья. Я помню своих родителей, и не знаю такой темы, о которой мать не могла бы говорить с отцом. И наоборот. Родители могли спорить, ссориться, даже ругаться, но они друг друга любили и хотели друг другу только добра. Поэтому любые конфликты быстро угасали. А вот когда лжешь, и лжешь... это как яд, который медленно капает на лицо человеку. Капля за каплей, год за годом. Рано или поздно отравишься.

— Это философский вопрос, ритана. А выбор вы могли сделать и лучше.

— Это покажет время, — отрезала Тони.

И замолчала, пока мобиль не остановился перед воротами поместья.

На воротах висел герб с петухом. Фамильный герб де Медина.

* * *

Герцог встречать гостей не вышел. Не по рангу. Но дворецкий чуть ли ужом не извивался перед ританой Лассара.

Перед синьором Пенья чуточку меньше, так что сразу стало ясно, кто именно нужен хозяину дома.

Тони принимала все, как должное.

Может быть, в другой ситуации она бы вела себя чуточку иначе. Но чего ей было бояться?

Люди, которых она... любит? Сложно сказать, что она чувствует к Эрнесто Риалону. Но главное она знает. Он в безопасности. Остальное не слишком-то важно.

Дядя, тетя, кузины — их тоже это все не затронет. А сама она... в груди приятным ледяным комочком свернулся подарок Ла Муэрте. Неужели когда-то он внушал ей ужас?

Не нравились ощущения?

Да сейчас она на эту боль готова была молиться. Она не безоружна! Так что пусть молятся ее враги, в которые она уверенно записала всех измененных.

Ее мать убили? Убили.

Все, таны и синьоры, вы попали. Такого никто не прощает, а уж некромантам, почитай, сама Ла Муэрте мстить велела. И орудие мести вручила.

— Кофе?

— Нет, благодарю вас.

Даже если бы Тони не боялась, что ее отравят или опоят, она все равно и к капле воды бы не притронулась.

В доме врага твоего не принимай ничего.

Старый завет, который Даэлис-таки успела разъяснить дочери. Если это — дом твоего врага, не бери ничего. Даже цветка в саду не рви. Бывали прецеденты.

Тони и не собиралась.

Рейнальдо пока помалкивал. Только один раз сказал, что прошел защиту, но все остальное время молчал. Да и к чему? Комментировать происходящее — только девушку отвлекать, а со светской беседой она и сама справится. Вот, если будут сложные ситуации, он подключится. А пока — тишина.

Сидела в кресле, мило улыбалась, поддерживала с синьором Пенья ничего не значащую беседу о погоде, и даже не смотрела на то, что лежало на столе.

А на столе лежали несколько предметов.

Часы. Явно старые, в тяжелом квадратном корпусе. Судя по виду — им лет двести.

Мужской браслет. Еще более старый, бронзовый, сильно поцарапанный и покарябанный.

И легкий кружевной шарф. Белый, воздушный, в чем-то даже красивее того, который Тони продала недавно за один медяк. Хотя нет...

Тот был живым. Теплым, уютным, радостным. Тот шарф обвивался вокруг пальцев, ласкал их, не хотел уходить от людей.

До этого шарфа Тони дотрагиваться не хотела. Он каждой своей складочкой излучал брезгливость и отвращение.

Люди... опять эти люди... и таким приходится служить.

Гадко. Нет, Тони не собиралась даже прикасаться к этим вещам. Хотя они явно были положены в расчете на ее любопытство.

Синьор Пенья пару раз косил на них глазами, но Тони делала вид, что ничего не понимает. Вещи? Какие вещи? Вот розы в вазе изумительные... и сама ваза симпатичная, как вы думаете, синьор, ей лет сто? Нет, больше? Вы правы, пожалуй, вот этот лиственный узор характерен для поздних Агафетидов, это лет триста... может, триста пятьдесят. И фарфор хороший.... Интересно, как тогда умудрялись так его раскрашивать, что цвета не теряют яркости даже спустя столетия?

Что-что, а болтать ни о чем Тони могла. Хуан Амон Мартель называл это искусство вдохновенным забалтыванием. Нельзя ведь быть мошенником и не владеть словом! Мычать и хлопать глазами, глядя на клиента — это непрофессионально. Необходимо говорить, но говорить правильно. Слушать собеседника, делать так, чтобы говорил он... о чем? Неважно. Больше всего люди любят говорить о себе, лучшей для разговора темы никто не придумал. Вот и пусть собеседник говорит, а ты слушай и подталкивай. И будет тебе выгода.

Впрочем, верно и обратное. И сейчас Тони вела беседу ни о чем, мило улыбалась и ждала. Два раза отказалась от кофе, один — от апельсинового мармелада с корицей, оценила осведомленность этих... тварей. В Лассара у нее не было шансов попробовать это лакомство, там в мармелад корицу не добавляли, это уже столичное изобретение.

А они знают.

И открыто говорят об этом.

Интересно, а о визите Тони к Ла Муэрте они знают?

Что-то подсказывало девушке, что нет. Иначе выбрали бы другую тактику. Она не в претензии, ей и так неплохо. Ждем спокойно.

И Тони дождалась.

Герцог де Медина явился во всей своей красе.

* * *

Никакого почтения Тони не испытала. Первое, что ей подумалось — ходячий острый угол. Именно так выглядел герцог.

Острые линии лица, острые линии тела, острые линии... оружия?

Да, Тони могла бы сравнить его с холодным оружием. Или оружием изо льда. Жестким, коварным, нечеловеческим. Чутье, которое выручало ее с вещами, активизировалось, и во весь голос буквально орало.

НЕ ЧЕЛОВЕК!!!

Тони с удовольствием бы сейчас пустила в ход свою силу. Она даже и сама не ожидала, что так получится, но... накатило. Брезгливость, не брезгливость... она и сама не знала, как это назвать. Чудовищное омерзение... когда щипцами — и то дотронуться противно. Разве что каминными, чугунными, с размаху. И по голове, по голове, а потом сжечь, чтобы и следа этой погани на земле не осталось.

Тони была близка к тому, чтобы активировать дар Ла Муэрте. Она отчетливо понимала, что это не приведет ни к чему хорошему, что рано атаковать, что надо узнать все и обо всех, что надо...

И все же едва могла себя сдержать.

Остановила ее простая мысль. Что делать с синьором Пенья?

Если здесь и сейчас она убьет герцога де Медина... положим, ему туда и дорога. И Тони не сомневалась, на вскрытии герцог будет иметь очень мало общего с человеком. За это она оправдается.

Если выживет.

Здесь целый особняк этих тварей. И сколько еще в гнезде? Нет, ей нельзя раскрываться слишком рано, но Тони готова была этим пренебречь. Ох, спасибо синьору Пенья. Пока она потерпит. Пока он здесь.

— Тише, Тони, тише. Пока еще не время.

— Рей, а когда оно будет?

— Уже скоро. А пока — потерпи. Мы не один сорняк должны выполоть, а все сразу. Не совершай моих ошибок.

— Я потерплю...

Тем временем герцог мило улыбнулся девушке.

— Ритана Лассара, я счастлив приветствовать вас в моем скромном жилище.

— Ваша светлость, — Тони мило улыбнулась, даже не вставая из-за стола. — Рада знакомству.

Герцог сдвинул брови. Но придраться было формально не к чему.

Сначала он заставил ритану ждать, словно обычную прислугу. Потом Тони проявила маловато уважения, сделав вид, что не помнит требования этикета. Так-то она должна была встать и хотя бы изобразить приветствие. Но осталась сидеть, изображая непонимание.

Можно так?

Безусловно. Просто Тони показывала, что считает себя равной хозяину дома. И герцогу это явно не понравилось.

Вслух он ничего не говорил. Но лицо словно бы еще заострилось.

— Синьор Пенья, рад вас видеть.

Синьор уже стоял на ногах и всячески раскланивался, изображая почтение.

— Ваша светлость... огромная честь для меня...

Вот кто бы сомневался? И честь, и огромная, но подальше от герцога все же получше. Особенно, когда ты всю жизнь стоишь с другой стороны закона.

Губы Тони чуть дрогнули в улыбке, когда она слушала комментарий Шальвена.

А правда, забавно. Синьор Пенья считает себя преступником, у которого руки по локоть в крови, но если сравнивать с де Медина... щенок он. Вислоухий и писючий. Сколько крови пролито измененными... там, небось, можно океан наполнить.

Если герцог и заметил ее мимику, то вида не подал. Вместо этого он с изысканной вежливостью поблагодарил синьора Пенья и поинтересовался у ританы Лассара, не возражает ли она чуточку задержаться под его крышей?

Разумеется, репутация ританы не понесет никакого урона! Что вы! Под крышей поместья живет еще его тетушка, и кузина, и они с удовольствием составят ритане компанию...

Тони мило улыбнулась.

— Что ж, ваша светлость. Я задержусь, если это необходимо. Вы уверены, что ваша проблема не может быть решена сейчас?

— В моем поместье, как вы видите, ритана, много всего интересного.

О, ритана видела. Не съязвила — чувство самосохранения сработало.

— Да, ваша светлость. Я задержусь под вашей крышей.

Ненадолго.

А там, глядишь, и крышу снесет, и фундамент размоет. И следа от вас, тварей не останется.

* * *

Синьор Пенья садился в мобиль со странным чувством.

С одной стороны — облегчение.

Смертельную угрозу себе старый негодяй распознал четко. Если бы он там остался... убили бы. Без сомнения.

Если бы он не привез ритану Лассара — тоже убили.

И сама ритана... она могла убить. На долю секунды синьор Пенья почувствовал ее.... Силу? Ярость? Ненависть?

Да, с таким в душе — убивают без сомнений. Просто, не глядя и не раздумывая. Нажимают на спусковой крючок и заботятся только о меткости.

Ему повезло оказаться подальше от всего этого. Что бы ни случилось в поместье, оно произойдет без него. Это радует.

Но есть и другая сторона монеты. Холодная игла страха под сердцем.

Что сделает с ним ритана, когда все это... закончится?

Как минимум, ее хорошее отношение он потеряет. Синьор Пенья это отлично осознавал. Но есть опасность — и опасность. То, что здесь и сейчас, и то, что где-то там, в перспективе. Ритана Лассара относилась ко второй категории, герцог — к первой.

Оба были опасны. Еще днем раньше синьор Пенья поставил бы на герцога, на то, что он переломит ритану под себя, и проблем у старого афериста не предвидится. А вот сейчас...

Надо подумать, что можно предложить ритане, когда она вновь появится в своем магазине.

Вновь?

Он уже допускает проигрыш герцога?

Синьор Пенья завел мобиль и тронулся с места. Допускает.

Еще как допускает, одобряет, и... радуется? Да, радуется. С ританой Лассара договориться можно. А вот с герцогом де Медина...

Чутье старого преступника подсказывало, что с ним лучше не договариваться. Лучше сразу стрелять. Из укрытия — и в голову. Но герцог же!

И почему в высшем свете этого никто не видит? Не понимает?

Этого синьор Пенья тоже не понимал. Слепые они там все, что ли? Или просто — ничего не видят за титулом? А много ли увидел он сам?

Надо ли ему это увидеть?

Не надо. Жить хочется больше, чем знать. Вот это — точно!

Глава 9

Герцог смотрел на Антонию.

Антония смотрела на герцога.

Молчали оба. Прекрасно понимали, что начавший партию проигрывает, вот и молчали.

Тишину нарушил вошедший дворецкий. Он-то ни о чем подобном не знал и не думал, ему сказали — кофе,, он и принес.

— Кофе, ваша светлость.

— Благодарю, Роберто. — Герцог, получивший, благодаря слуге, определенную фору, присел за стол, напротив Тони. И улыбнулся еще острее. — Ритана, может, все же чашечку кофе?

Тони качнула головой.

— Давайте перейдем к делу, герцог. У меня не так много времени.

— Как скажете, ритана, — герцог не огорчился. Вместо этого он кивком указал на лежащие перед Тони предметы. — Прошу вас посмотреть на эти вещи и рассказать мне о них.

— С вашего разрешения.

Тони не боялась показывать свою силу. Все, поздно бояться, игры кончились. Надо драться. Девушка медленно протянула руку, взяла со стола часы и сжала их в ладонях.

* * *

Кабинет.

Человек за столом.

Человек напротив — тот же, что сейчас сидит напротив Тони. Или другой? Его предок? Очень похож, на лицо — практически копия. И смотрит он так же.

Холодно, рассудочно, безжалостно... да и какой можно от него дождаться жалости? Проще акулу умолить о милости и доброте. Она, говорят, рыбка умная...

Впрочем, хозяину часов не до того. Он нервничает, потеет, перебирает цепочку в ладони, тискает квадратный корпус, как свою последнюю надежду. Но это не приносит желаемого облегчения.

Часы нагрелись и неприятно впиваются в ладонь углами.

— Тан, умоляю вас...

— Синьор, вы меня подвели.

Слова падают, словно камни.

— Там невозможно строить! Поймите, зыбучие пески...

Человек (человек ли?) за столом поднимает руку, и синьор умолкает. Словно его выключили одним движением.

— Вы были осведомлены о зыбучих песках ДО начала строительства. Вы уверяли, что справитесь.

— Нам... мне просто нужно еще время.

— И средства?

Улыбка акулы не сулит ничего хорошего.

— Эммм...

— Контора 'Краух и сын', контора 'Радеван'... остальные перечислять? Или вы думали, я не узнаю про ваше воровство? Полагаю, следующий подрядчик окажется умнее...

Человек бледнеет, часы впиваются в ладонь так, что сейчас, кажется, из-под ногтей брызнет кровь.

— Я отдам... исправлю...

— Будем считать это пенсией, — благодушно обрывает его 'акула'. — Вашей вдове и сироткам. Богатым сироткам.

И в кабинет входят двое.

Один — головоногий. Представьте себе, что на человека надели маску кальмара, и та распустилась щупальцами, вдобавок к рукам. Два длинных щупальца с когтями, остальные покороче и без когтей.

Второй похож на какую-то рыбу. Тунец? Да, возможно. Чешуя по всему телу, нечто неуловимое на морде... нет, не на лице. Именно на морде.

Гадость?

Тони смотрит спокойно. Это первый раз было противно. А сейчас... привыкла. Попросту привыкла.