Путь к жизни

Затем оба смотрели друг на друга, как на юродивых, и ненадолго расходились, чтобы остыть. А немного побродив по лагерю, встречались опять. И всё начиналось заново.

Собственно, Антир собрался ни много ни мало, а узаконить мертвеца, подложив при этом Ордену Света изрядную свинью. Белорясым придётся либо объявлять своих отступниками, либо признаваться в нарушении договора о караванах, а за это... Какое наказание предусмотрено за нарушение договора, Дарсиг не знал. Но как бы то ни было, такая новость, разлетевшись по королевству, вызовет множество слухов и сильно подпортит репутацию Ордена. Объявить напавших самозванцами белорясые не смогут — оба тела едут в последних санях и наверняка будут опознаны. Смущала капитана именно безопасность объекта: если вдруг окажется, что он недостаточно серый... Или, другими словами, слишком тёмный... Как бы ему, Дарсигу, и его сопровождению не пришлось выполнять приказ по захвату и уничтожению подопечного. Убийственный, следует сказать, приказ. Убийственный для исполнителей — Вертин ни секунды не сомневался в исходе такого боя, буде он состоится.

Однако ж упёртый торгаш в ответ на подобные аргументы только хмыкал, таинственно улыбался и вообще всеми силами давал понять, что знает какую-то тайну. И продолжал настаивать на своём, отмахиваясь от предложения Дарсига разделиться и встретиться за городом.

— Ну как вы не поймёте, господин капитан?! Подозрительно это будет выглядеть! Очень подозрительно!

Вот этого Вертин не понял. Какому идиоту придёт в голову подозревать егерей, проверяющих дорогу? Однако не успел гвардеец раскрыть рот, чтобы высказать это оппоненту, как купчишка его срезал:

— Ну вот скажите, господин капитан, разве бывают патрули с санями? — и добил, насмешливо глядя в непонимающие глаза военного: — С чего вы взяли, что князь и его спутники умеют ездить верхом? И где вы возьмёте лошадей, согласных везти на себе лича и оборотня?

Так и не найдя приличных выражений для ответа, Дарсиг развернулся и отправился в очередную прогулку вокруг лагеря. Следовало успокоиться и хорошенько подумать, в каких словах признавать своё поражение. Проклинать собственную недогадливость можно будет и потом.

* * *

Те, кто думает, что в провинции жизнь останавливается, глубоко заблуждаются. Она всего лишь притворяется остановившейся. На самом же деле здесь бушуют такие же жуткие страсти и плетутся такие же сложные сети интриг. И провинциальная мода на самом деле отстаёт от столичной не так уж сильно. Более того, если называть вещи своими именами, нередко как раз именно достижения этой самой провинциальной моды её столичная сестра выдаёт за свои. И ещё многое и многое другое. Надо лишь суметь разглядеть это под тонким покрывалом патриархальности и неторопливости.

Наконец, древние не зря говорили, что лучше быть первым в деревне, чем вторым в столице. Совсем не зря.

Конечно, Урегис Люцис, королевский судья Наргса, не был первым в этом захолустном городке, однако же и в Карсе мог рассчитывать на место лишь во второй полутысяче. Причём в самом лучшем случае. Здесь же... Здесь хватало различных дел, больших и малых, требовавших если не прямого одобрения королевского судьи, то хотя бы благосклонного его отношения. Которое, в свою очередь, достигалось... О нет! Не взятками! Ни в коем случае! Обычным добрым отношением. Выражающимся, к примеру, в уступчивости пары молодых вдовушек весьма приятного вида, отдающих должное благородным сединам. Или в возможности доставлять этим вдовушкам удовольствие. Или...

Впрочем, меру Люцис знал, в откровенно грязные дела не лез и время от времени проявлял требуемую должностью принципиальность. Так что вездесущие злые языки если и прохаживались по сухощавому немолодому господину, блюдущему в городке закон и порядок, то лишь для того, чтобы он не чувствовал себя обойдённым вниманием...

Сейчас Его честь досиживал в своём кабинете положенное время, заодно прикидывая, какую из любовниц прихватить с собой на вечерние посиделки к одному из членов городского совета. Вопрос довольно серьёзный и требующий тщательного подхода...

Увы, почтенного Урегиса отвлекли. Не успел просунувшийся в приоткрытую дверь секретарь должным порядком доложить, как кто-то невидимый отодвинул его в сторону, и в кабинет шагнула закутанная в плащ фигура, сопровождаемая одним из известных торговцев, гвардейским офицером и каким-то верзилой в кожаной броне. Удивлённый подобной бесцеремонностью Люцис раскрыл было рот, чтобы поставить нежданных посетителей на место, но тут закутанный откинул капюшон, распахнул плащ, и слова застряли у уважаемого судьи в горле. В самом деле, ставить на место варварского князя — а что перед ним именно варвар, Люцис понял по гербу — мог либо безумец, либо самоубийца. Подобные гости хоть и редко, но появлялись в королевстве, и ещё ни один такой визит без скандала не обходился. Гордые, заносчивые варвары могли снисходительно отнестись к простому стражнику, но вот чиновников почему-то считали чем-то вроде слуг... И хватались за мечи при первых же признаках неуважения. Или того, что считали неуважением.

Тем временем верзила в шкуре на едином, но с таким жутким акцентом, что старик едва не поморщился, прорычал:

— Его сиятельство Гельд Проклятый! — после чего отступил за спину своего хозяина.

'Уж точно проклятый', — подумал судья, успевший разглядеть и необычайную худобу варвара, и закрывающую глаза чёрную повязку. Впрочем, мысли не помешали ему отвесить глубокий поклон:

— Рад приветствовать вас в Наргсе, ваше сиятельство. Чем могу служить?

Вместо ответа варвар сдвинулся чуть в сторону, пропуская вперёд торговца. Тот, в свою очередь поклонившись, заявил:

— Ваша честь, я, Антир Керах, владелец особого каравана, заявляю о разбойном нападении на особый караван, совершённом магами Ордена Света на нейтральных землях!

— Свидетельствую о том! — тут же вздёрнул подбородок гвардеец.

— Мой господин подтверждает! — в свою очередь прорычал верзила.

Некоторое время Люцис разглядывал визитёров, ожидая, что они сейчас развеются дымом и окажутся глупой шуткой какого-нибудь мага. Или просто кошмарным сном, вызванным плотным обедом. Однако все присутствующие оставались на своих местах, и пробуждение тоже не приходило. Вздохнув, Урегис решил следовать процедуре.

— Ваше сиятельство, — поклон, — господин капитан, — лёгкий поклон, — почтенный Антир, — кивок. — Прежде чем мы продолжим, мой долг спросить: уверены ли вы в том, что это было именно нападением и что напавшие — маги Ордена Света?

— Да, Ваша честь, — склонился купец. — Тела магов мы привезли с собой для опознания. Они внизу, в санях. Прикажете доставить сюда?

Судья молча покачал головой: видеть в своём кабинете трупы он не горел желанием. Вызвав секретаря и приказав ему известить судебного мага, Люцис достал из шкафа тёплый, подбитый волчьим мехом плащ и накинул его на плечи.

— Что ж, господа, давайте тогда спустимся вниз и проведём процедуру опознания.

Впрочем, Люцис и без всяких процедур мог сказать, что одним из убитых будет Светлый, уже который год живший и практиковавший в Наргсе, другим же — его родственник, месяц назад приехавший погостить. Он хорошо помнил тот день, когда первый, вскочив на коня, подмигнул и сообщил, что отправляется на охоту. 'Вот и поохотились', — с тоской подумал королевский судья. На его хороших отношениях с Орденом можно было ставить крест: не успели все покинуть кабинет, как проклятый гвардеец, учуяв возможность выслужиться, потребовал предоставить ему копии всех материалов 'ввиду особой важности дела'. И никакой законной причины отказать этому гоблову карьеристу у Урегиса не было. Ни-ка-кой!..

* * *

— А вы боялись!

Дарсиг покосился на стоящего рядом торговца, но промолчал. Отвечать было просто нечем. Как говорил дядька*-сержант в Академии, обучая своих воспитанников неофициальным премудростям воинского быта: 'Кто ж тебе виноват, что ты устава (наставления, норм снабжения) не знаешь, а? Никто. Вот и получается, что ты сам себе злобный гоблин!' Правда, в Академии, если чужие 'негоблины' слишком уж зарывались, старик разбирался с ними лично, но то в Академии. Вертин тогда сопляком был. Несмышлёным. Сейчас же... 'Кто вам, капитан Дарсиг, виноват, что вы штатское крючкотворство не удосужились изучить внимательно, а? Никто!'

* В данном случае — воспитатель.

Самым первым желанием гвардейца, когда они наконец-то покинули дом королевского судьи, было обвинить купца в сокрытии важной информации. Однако сдержался. Устраивать разборки внутри отряда, находясь в опасном месте — верх глупости. Такое лучше делать потом, после возвращения в родную казарму. Или, если уж совсем неймётся, оторвавшись от противника. Вот и стиснул зубы. А ночью, валяясь на непривычно мягкой перине и слушая храп дрыхнущего на соседней койке лейтенанта, подумал. Хорошенько подумал. И вспомнил детство.

Н-да. Сам себе злобный гоблин.

А этот торгаш... Тихушник грёбаный! При каждом удобном случае!..

Что ж. Надо признать — имеет право.

Правда, дело всё равно было скользким. Весьма скользким. Хорошо, караванный маг подтвердил под присягой, что Светлые уже начали колдовать, когда им снесли головы. Иначе не спасло бы подопечного ни чужое подданство, ни высокое положение. И тогда — конец тайне. Окончательный. Но — подтвердил. Так что судье осталось лишь рожу кривить. И вежливо, очень вежливо поинтересоваться, насколько всё же тёмен его сиятельство. И вот тут-то купчишка и ткнул Дарсига носом в это самое. Оказывается, тёмность определяется не просто так, на глазок, а в соответствии с какой-то там шкалой, составленной едва ли не в имперские времена. И по шкале этой мертвец на тёмного не тянет. Чуть-чуть, самую малость!.. Однако ж, как Вертину показалось, королевский крючкотвор вздохнул с облегчением. С непритворным. А потом выяснилось, что даже окажись князь темнее самой Тьмы, его всё равно не пришлось бы немедленно хватать. Потому что тёмность — не преступление. А всего лишь основание для тщательного надзора. Вот так!.. Точнее, как соизволил чуть позже объяснить торгаш, для всяких провокаций, призванных дать повод посадить виновного на цепь или, что лучше, уничтожить на месте.

Опять н-да. Опять...

Казалось, можно бы успокоиться и наконец-то заснуть, но мешало ощущение, что что-то пропустил. Однако сколько Дарсиг ни ворочался, сообразить не сумел. Так и провалился под самое утро в тяжёлый сон без сновидений...

— А вы боялись! — в очередной раз позлорадствовал Керах, когда дела по устройству лагеря опять привели его поближе к гвардейцу.

— Достаточно, почтенный Антир! — вдруг отозвался тот, поморщившись. — Я уже понял свою ошибку. Ещё ночью.

— Так и сказали бы сразу, — неожиданно примирительным тоном отозвался караванщик. — Поверьте, дразнить вас мне особого удовольствия не доставляет.

— А неособого? — чуть насмешливо хмыкнул Вертин. — Впрочем , можете не отвечать. Насколько я понимаю, ничто человеческое вам не чуждо.

— Грешен! — развёл руками купец. — Увы, грешен. А если взглянуть с точки зрения живущих по ту сторону Клыков — грешен беспросветно. Ибо — человек. А человек, как известно, слаб!

— Маразм! — немного подумав, заявил Дарсиг. — И как они только живут с такой верой?

— А вы о чьей жизни спрашиваете, господин капитан?

— То есть?

Внимательно посмотрев на гвардейца, Керах принялся объяснять:

— Во-первых, крестьяне и ремесленники. То есть простой люд. Живут по-разному. Главным образом, дерьмово. Однако если хозяин попадётся, как у них говорят, добрый, то просто плохо. Правда, сами этого не замечают. Привыкли. Затем дворяне. Этим попроще и полегче, однако ж говорить о жрецах и своём боге опасаются. Наконец, правители. Им совсем хорошо.

— Вы сказали, почтенный Антир, о жрецах и боге говорить опасаются?

— У них там придумали интересную штуку, — пояснил купец. — Обвинение в ереси. Завидуешь соседу? Хочешь избавиться от конкурента? Внимательно прислушайся, что они говорят, и напиши донос. Главное — чтобы неосторожное слово было сказано. Между прочим, ругать господина — тоже ересь.

— Вот как... — Дарсиг покивал, провёл носком высокого сапога по утоптанному снегу полукруг и тут же обратным движением ноги затёр получившуюся едва заметную черту. — А скажите, почтенный Антир... А не слишком ли мы... м-м-м... поторопились поднимать шум? Особенно если учесть ваш рассказ об Ордене?..

* * *

Алет Синсар, Великий магистр Ордена Света, сидел за своим нелюбимым массивным столом красного дерева в своём нелюбимом кабинете и размышлял. Перед ним на отполированной столешнице лежали два листка. Один — обычная бумага, густо исписанная мелким аккуратным почерком, другой — отлично выделанный пергамент с привешенной на красном шёлковом шнуре малой королевской печатью. Донесение и приглашение во дворец...

Как уже говорилось, этот кабинет, предназначенный исключительно для, если можно так выразиться, мирских дел Ордена, Великий магистр не любил. Ему были намного ближе прекрасно обустроенная лаборатория и огромная тихая библиотека. Точно так же не любил он и свою должность, тем более что приставка 'Великий' в её названии казалась старому целителю насмешкой — при таком-то количестве полноправных братьев! Увы, ни от одного, ни от второго избавиться возможности не имелось. Первую просто некому было передать, второе же осталось наследством со времён развала империи. Традиция, Тьма её задери...

В те давние времена Орден состоял не из одних лишь целителей, был намного сильнее и изрядно многочисленнее. Вот только тогдашние братья, сломав хребет главному врагу-конкуренту, не придумали ничего лучше, как устроить драку за власть. Как результат, приз победителя достался тем, кто в драке этой участия не принимал. Остальные же... Остальные со временем просто вымерли, оставив целителей в одиночестве пожинать и плоды победы, и плоды неразумности своих собратьев. Именно тогда в Ордене появились ещё две традиции — не увеличивать слишком сильно свою численность, дабы не провоцировать неизбежного, как учит история, в таких случаях раскола. И не вылезать вперёд, предпочитая власти явной власть тайную. И если первое ещё как-то удавалось, то второе... Один только гоблов договор о караванах чего стоит! Тот самый, из-за которого Орден оказался сейчас в достаточно неприятном положении. Впрочем, он и так бы в нём оказался, но хоть без обвинений в нарушении обязательств...

Вздохнув, Синсар протянул руку, взял донесение и ещё раз внимательно его просмотрел. И снова скривился, а угасший гнев полыхнул заново: этим сопливым идиотам захотелось поиграть в охотников на тёмных! Героями себя возомнили, придурки! Да теперь этому тёмному памятник ставить надо, что пришиб обоих на месте, а не в плен взял! Да на что он мог повлиять, этот варвар, проклятый своими богами?! И вообще, перебрали с тёмными! Перебрали! Кого теперь прикажете назначать врагом? Жрецов? А просто повеситься или яд выпить не проще?..

Сделав глубокий вдох и задержав дыхание, Великий магистр приказал себе успокоиться. Об общем состоянии дел можно было подумать и потом, на досуге, сейчас же следовало определить, чего ждать от высочайшей аудиенции. Что произошедшее оказалось случайностью, а не было кем-то подстроено, Синсар понял сразу — просто ни один из нынешних врагов Ордена не имел возможности довести завязавшуюся интригу до логического конца. Другими словами, тот же король и его советники находились сейчас в растерянности, а значит, дело можно будет свести всего лишь к некоторым уступкам. То же самое — с Торговым советом. Про сборище дармоедов под названием Дворянское собрание и говорить нечего — поворчат и заглохнут. В конце концов, как сообщил королевский судья Наргса, никаких жалоб варварский князь предъявлять не стал. Наоборот, заявил, что ему понравилось развлечение. Дикарь. Наверняка ведь развлекался, пытая пленников на стоянках. Да и Тьма с ними. Наёмники. Расходный материал. Зато — прекрасная возможность заткнуть рты высокородным горлопанам. 'Его сиятельство выразил своё удовлетворение!..' Кстати, что интересно — само сиятельство не сказало ни слова. Не могло? Или не пожелало? Сочло ниже своего достоинства говорить с чиновником? Может быть, может быть. У них-то, говорят, лично вожди судят. Или те, кого выберут на всеобщем собрании. Для каждого дела — особо. Н-да. А вообще — интересно было бы взглянуть. Всё же божественные проклятия — случай редкий. Крайне редкий. Не мешало бы знать, как выглядят. А то если не лечить, то хотя бы изобразить что-то похожее...