— Я и не подозревала, что барон Грин-Маунтин был ранен так серьезно, — сказала она сейчас.
— Ну, на таком расстоянии сообщения, как правило, искажаются или преувеличиваются. Вполне возможно, что мы слишком пессимистичны. Но не стану отрицать, что здоровье барона — одна из причин, по которой императрица полна решимости отправиться в Чисхолм как можно скорее. — Стейнейр снова улыбнулся, с какой-то кривой грустью. — Сомневаюсь, что она уехала бы, несмотря на это, если бы Кэйлеба тоже не отозвали из Теллесберга. Количество времени, которое им приходится проводить отдельно друг от друга, чтобы заставить империю работать, тяжело — очень тяжело — для них обоих. Не часто государственный брак превращается в брак по любви, который засоряет так много детских сказок, но в данном случае это действительно так.
Айрис снова кивнула. Она достаточно насмотрелась на императора и императрицу, чтобы знать, что только что сказанное Стейнейром было не более чем простой правдой. И все в Чарисе, казалось, знали это так же хорошо, как и архиепископ. На самом деле Айрис пришла к выводу, что глубокая и очевидная любовь между ними — и тот факт, что они так охотно демонстрировали эту любовь, — была огромной частью магии, которая привязывала их подданных к ним, как железо. И тот факт, что Шарлиэн добровольно приехала из далекого Чисхолма, чтобы встать рядом со своим юным королем в зубах инквизиции и самого ада, породил яростную, пламенную преданность ей в сердцах жителей Старого Чариса всех мастей, духовенства, простолюдинов и пэров.
Они действительно из тех персонажей, которых можно встретить только в легендах, не так ли? Больше, чем жизнь, красивые, бесстрашные, решительные, любимые своими подданными... Неудивительно, что так много их людей готовы идти прямо в огонь по пятам, столкнуться даже с инквизицией и Наказанием Шулера против себя! Подданные отца тоже любили его, но по-другому. Они уважали его, они доверяли ему — по крайней мере, в самой Корисанде, — но они не любили его так, как чарисийцы любят Кэйлеба и Шарлиэн. И что бы ни говорила инквизиция, это не колдовство, это не какое-то злонамеренное влияние Шан-вей или любого другого падшего. Это просто то, кто они есть — то, что они есть. И я желаю ... Я бы хотела, чтобы часть той же магии коснулась и меня.
Ее глаза расширились, когда она поняла, о чем только что подумала, и все же это было правдой. Она завидовала им — завидовала их любви и их очевидному мужеству, глубине их веры и силе их объединенной воли. Любовь своих подданных, преданность своих последователей... и уверенность в своей цели. Их непоколебимая, несгибаемая приверженность всему, во что они верили и чем дорожили. Они еще могут оказаться неправы, еще могут обнаружить, что они действительно служили Шан-вей, а не Лэнгхорну, как бы они ни думали сами. Но ошибались они или нет, они служили своим убеждениям с яркой, пылкой энергией, которой Айрис Дейкин могла только позавидовать в мире, в котором столько уверенности исчезло в смятении, ненависти и кровопролитии.
Неудивительно, что она хотела, чтобы часть этой магии, этого пламени отраженной легенды и светлой чести коснулась ее. Она с удивлением поняла, что именно это привязывало к ним всех их последователей — стремление быть достойными их, поскольку они доказали, что достойны своих корон. Интенсивность этого осознания потрясла ее до костей, как какой-то безмолвный вихрь, и в этот момент она осознала его соблазнительность. Ухватиться за что-то, за что угодно, что придавало цель, уверенность и честь жизни посреди всего этого замешательства и сомнений — кто бы не жаждал этого? Как мог кто-то не жаждать сказать, как сказал Кэйлеб Армак в зубы самому великому инквизитору, с обжигающей, бесстрашной честностью: "Я стою здесь; я не могу поступить иначе"?
Отойди, Айрис, — сказала она себе. — Отойди. Да, ты этого хочешь, но тебе нужно подумать о том, почему. Тебе нужно понять, что движет этим голодом. Это слишком соблазнительно, слишком сильно. Отец Дэйвис сказал бы тебе, что ты поддаешься всей неоспоримой доброте Кэйлеба и Шарлиэн, точно так же, как они сами были соблазнены на служение Шан-вей из-за своей любви к своему народу. Шан-вей ведет нас не через тьму в наших сердцах; это свет внутри нас, который она искажает, извращает и использует против нас.
— Надеюсь, что сообщения о бароне Грин-Маунтин неверны, ваше преосвященство, — услышала она свой голос вслух. — Боюсь, у отца было очень мало хороших слов, чтобы сказать о нем, но даже он признал, что во всем мире никогда не было более способного или преданного первого советника.
— Нет, не было. И особенно печально, что Кэйлеб и Шарлиэн оба лишились услуг первых советников, о которых это можно было бы сказать. Но в ее случае, я думаю, все еще хуже. Конечно, она еще не полностью потеряла его, но он фактически был ее вторым отцом после смерти ее родного отца.
— Вижу это, — сказала Айрис, ее сердце сжалось, когда она подумала о Филипе Азгуде и обо всем, что он стал значить для нее, и снова импульсивно коснулась предплечья архиепископа. — Я это вижу. И не могли бы вы передать ее величеству от моего имени, пожалуйста, что я буду вспоминать барона в своих молитвах?
— Уверен, что она будет благодарна услышать это, ваше высочество. — Стейнейр коротко похлопал ее по руке, затем оглянулся на переполненную гавань.
— Конечно, есть несколько других вопросов, которые необходимо рассмотреть, — сказал он. — Например, у отца Дэйвиса много обязанностей среди лоялистских конгрегаций здесь, в Теллесберге. Я думаю, ему было бы трудно покинуть Старое королевство, чтобы он не почувствовал, что бросает тех, кто от него зависит. Однако ни их величества, ни я не хотим лишать вас духовенства по вашему выбору. Не хотите ли вы, чтобы я попросил отца Дэйвиса назначить капеллана-лоялиста, который сопровождал бы вас в путешествии? Уверен, что он смог бы предложить несколько вариантов.
— Это ... вероятно, была бы хорошая идея, ваше преосвященство, — медленно ответила Айрис, прикрыв глаза. — Думаю, если вы простите меня за то, что я это говорю, но важно, чтобы Дейвин не сталкивался с... конкурирующими ортодоксиями в этот период своей жизни.
— Никогда не стоит запутывать детей, — согласился Стейнейр. — В то же время, однако, если вы тоже простите меня самого за то, что я скажу, они способны воспринимать различия во взглядах с гораздо большей остротой, чем им приписывают взрослые. В свое время вашему брату придется решить, во что он сам верит, и боюсь, что ему, вероятно, придется сделать этот выбор раньше в своей жизни, чем большинству, просто из-за того, кто он есть. Согласен, что сейчас не время для него быть пойманным в ловушку между людьми Божьими, которые оба утверждают, что знают правду, но упорно говорят ему разные вещи, но думаю, что вы обязаны сделать это ради него — и, возможно, ради себя, если вы простите за замечание — видеть обе стороны проблем, которые в настоящее время так сильно наносят ущерб Матери-Церкви.
— Не могу не согласиться с вами в этом, — сказала Айрис, спокойно встретив его взгляд, — но я не готова в данный момент поддаваться подрыву убеждений моего брата. Правда в том, что он больше озабочен победой в бейсболе или баскетболе — или рассказом мне о той охоте на болотных виверн, на которую его взял граф Хэнт, — чем состоянием своей бессмертной души. Я думаю, это называется быть десятилетним ребенком. — Помимо ее воли, ее губы дрогнули в короткой улыбке, но она быстро исчезла. — И все же я думаю, что сейчас для меня и для взрослых в его жизни еще более важно не сбивать его с толку. Дайте ему еще немного времени, ваше преосвященство, пожалуйста. Вы сами говорите в своих проповедях, что дитя Божье должно выбирать, во что оно или она верит, и независимо от того, могу ли я согласиться с вами насчет Матери-Церкви и великого викария или нет, я согласна с вами в этом. Но никто не может сделать осознанный выбор, если он не понимает, между чем именно он выбирает, а Дейвин этого не может. Ещё нет. Если уж на то пошло, — ее ноздри раздулись, когда она сделала признание, — я сама еще не понимаю, не до конца, между чем я должна выбирать.
— Конечно, вы не знаете, — просто сказал он. — Думаю, возможно, вы подошли к этому пониманию ближе, чем вы еще осознаете, но вы абсолютно правы в том, что это не то, к чему вы спешите. Нет, если вы собираетесь уделить этому столько внимания и молитв, сколько заслуживает это важное решение. И вы также правы насчет необходимости дать Дейвину как можно больше времени, прежде чем его заставят принять решение. Сегодня днем я пошлю отцу Дэйвису записку с просьбой назначить капеллана для вас обоих. И для графа Кориса, конечно.
— Благодарю вас, ваше преосвященство, — сказала она со спокойной искренностью.
— Мне действительно интересно, куда капитан Лэтик собирается всех поместить, — сказал архиепископ со слабой улыбкой.
— Капитан Лэтик? — спросила Айрис чуть быстрее, чем на самом деле намеревалась, и улыбка архиепископа стала немного шире.
— Адмирала Йерли — простите, я имею в виду барона Сармута, конечно — отправляют в Чисхолм, и он сохраняет "Дестини" в качестве своего флагмана. Их величества подумали, что, поскольку он и капитан Лэтик, похоже, проделали достаточно адекватную работу по вызволению вас и вашего брата из плена и доставке вас в целости и сохранности в Теллесберг, императрица могла бы также воспользоваться их услугами для доставки ее — и вас — в целости и сохранности в Черейт.
— Дейвин будет рад это услышать, ваше преосвященство! — Айрис почувствовала, как ее собственные глаза заблестели. — Ему было так весело на борту "Дестини"! Конечно, с Хааралдом Брейгартом, который поможет ему попасть в беду, потребуется вся команда, чтобы они вдвоем не сожгли корабль до ватерлинии.
— О, я сомневаюсь, что все будет так плохо, ваше высочество. — Глаза Стейнейра сверкнули в ответ. — По крайней мере, не с вами и леди Хэнт, чтобы присматривать за происходящим. Если уж на то пошло, нужно быть очень храбрым человеком, чтобы пересечь дорогу и императрице Шарлиэн, когда я задумываюсь об этом. И хотя боюсь, что сейджин Мерлин не сможет присоединиться к вам в путешествии, я понимаю, что ваш брат почти так же полюбил лейтенанта Эплин-Армака. Полагаю, он будет оказывать... сдерживающее влияние на них двоих.
— Уверена, что вы правы насчет этого, — согласилась Айрис, с неловкостью осознавая, что ее щеки по какой-то причине слегка покраснели. — Правда в том, что Дейвин обожает Гектора — я имею в виду, лейтенанта Эплин-Армака — почти так же сильно, как сейджина Мерлина. Он будет так счастлив совершить с ним еще одно путешествие.
— Рад это слышать. — Огонек все еще был в глазах Стейнейра, и Айрис почувствовала, что ее лицо стало немного горячее, но он только улыбнулся. — Я сам очень привязан к юному Гектору, — сказал он, — и уверен, что ее величество тоже будет рада провести с ним некоторое время. Конечно, когда он будет избавлен от своих обязанностей и от погони за стадом в составе Дейвина и Хааралда.
— Конечно, ваше преосвященство, — согласилась Айрис и быстро повернулась обратно к панорамному виду на гавань. — Это "Дестини"? — спросила она немного поспешно, указывая на галеон, направлявшийся к внешнему рейду.
— Нет, ваше высочество, — серьезно ответил архиепископ. — Нет, я полагаю, что "Дестини" в настоящее время находится в Кингз-Харбор и переоборудуется для путешествия в Черейт, хотя это, очевидно, один из его кораблей-побратимов.
— Понимаю, — сказала она, решительно не сводя глаз с парусов корабля, пока не убедилась, что необъяснимый жар исчез с ее лица.
— Конечно, ваше высочество. — Она скорее почувствовала, чем увидела небольшой, возможно, слегка ироничный полупоклон архиепископа. — Но теперь мне следует вернуться в свой офис. Боюсь, есть еще очень много деталей, с которыми я должен разобраться перед нашим отъездом.
— Конечно, ваше преосвященство, — ответила она, все еще глядя на безымянный галеон, медленно и неуклонно приближающийся к Теллесбергу. — Спасибо, что нашли время в своем расписании, чтобы рассказать мне обо всем этом лично. Я ценю это.
— Для меня это была честь, ваше высочество, — пробормотал Стейнейр, и она услышала, как открылась и закрылась стеклянная дверь, когда он оставил ее наедине с видом снова единоличной владелицы балкона.
.X.
Забор, Западные владения короны, королевство Чисхолм, империя Чарис
— По крайней мере, сегодня хороший день для этого, — сухо сказал Русил Тейрис.
Герцог Истшер стоял у парапета одного из промежуточных фортов укрепленной линии, известной как Забор. Население Рэйвенсленда было крошечным по стандартам любого крупного королевства Сэйфхолда. На самом деле, все лорды Рэйвенсленда и члены их кланов вместе взятые не сравнялись бы с населением его собственного герцогства. К сожалению, они были капризным народом и одними из лучших — если не просто лучшими — конокрадов, похитителей драконов и овец во всем мире. Вот почему в первую очередь был построен Забор. Линия наблюдательных постов с фортами через каждые двадцать миль тянулась почти на сто пятьдесят миль с востока на запад по единственной узкой полосе земли, соединяющей Западные владения короны и Рэйвенсленд. На возвышенностях были размещены наблюдательные посты, откуда часовые могли следить за сельской местностью между промежуточными фортами. Они также патрулировали эту местность во время чего-либо, напоминающего ожидаемую для рейда погоду, и относительно небольшие гарнизоны фортов были все же достаточно большими, чтобы справиться с любым типичным вторжением лорда клана, о котором сообщали наблюдательные посты. Они ни в коем случае не поймали бы их всех, но любой рейд, достаточно крупный, чтобы увести значительное количество добычи, как правило, был достаточно большим, чтобы его могли заметить наблюдательные посты, а гарнизоны фортов состояли в основном из кавалерии и драгун, которые, как правило, были немного быстрее, чем члены клана, сгоняющие в плен непокорных овец.
Кроме того, еще можно было переправляться на байдарах и рыбацких лодках через бухту Чисхолм (или пересекать лед в середине зимы), но ни один из этих способов, вероятно, не принес бы ничего, кроме раздражения местных землевладельцев. А учитывая легкие патрульные подразделения военно-морских сил летом и склонность ледяных разломов появляться в неудобных местах зимой, пересечение бухты всегда было рискованным делом. Достаточно рискованным, что даже самые выносливые из воинов крыла (титул, присуждаемый заслуженным воинам лордов Рэйвенсленда) предпочли вместо этого рискнуть с Забором.
И если мы не поймаем их всех, когда они попытаются пересечь Забор, это все равно будет хорошей тренировкой для обеих сторон, — криво усмехнулся он. — Кроме того, мы делаем это так давно, что я думаю, мы все были бы разочарованы, если бы этой традиции пришел конец.
Однако в данный момент небольшая группа всадников, пробиравшаяся сквозь непрерывно шуршащий мокрый снег к форту, у парапета которого он стоял, не пыталась быть особенно незаметной.
