Отдел Ппп (закончено 16.12.2015)

— Чего вы хотите? — Антон вышел вперед, отвлекая внимание бабки от нас с Лешей.

— От вас — ничего. А с Альбиной хочу поговорить. Без свидетелей.

Положение патовое — если она снова ударит, противостоять сил не хватит. Но и снова идти к ней не хочется. Только все равно деваться некуда.

— Я пойду, но ты должна отпустить их, — колени все ещё подрагивали, а вот голос оказался на удивление спокойным, даже сама удивилась. И не обратила внимания на возражения спутников. — Мне нужны гарантии.

Марьяна Никитична медленно и с чувством собственного достоинства спустилась по ступенькам, но ближе не подходила. Умная, зараза.

— Не я их сюда привела, не мне и решать их судьбу. Ты же понимаешь, что здесь вы слабее. И те обезьянки, которых вы по всему забору рассадили, сделать ничего не успеют. Но могут попытаться. Тогда с полным правом могу их искалечить. — Похоже, насчет "безуменки" я дала маху, это больше похоже на нормальный такой сдвиг по фазе. — Но ничего этого мне не нужно. Я хочу просто пообщаться с внучкой.

— Я пойду с ней, — Алексей развернулся так, что оказаться на линии между мной и бабкой.

— Нет, не пойдешь, — чуть потянула его руку, привлекая внимание. — Выведи отсюда людей. Позаботься о Юре и моей матери. Пожалуйста.

— Одна ты тут не останешься.

Хороший мой, боюсь, выбора у нас все равно нет. И придется выходить на открытое противостояние. Хотя, была одна идей, как сделать так, чтобы каждый получил свое, пусть и не в том виде, на который надеялся.

— Ладно, вы сейчас уходите. Все вместе. И что от этого изменится? — Бабка была не только спокойна, как удав, но и столь же хладнокровна. Да и с разумностью этого довода не поспоришь. Наш конфликт возник не вчера и от того, что сегодня разойдемся миром, все останется в той же заднице.

— Идите.

Воропаев внимательно посмотрел мне в глаза, дернул щекой, но все же нехотя кивнул. И ничего не сказал. Мне. А вот к Марьяне Никитичне повернулся и пару секунд не сводит взгляда. Даже почудилось, что она нервно вздохнула:

— Если через час Аля не будет стоять возле машины живая и невредимая, перебью ваш клан до третьего колена.

А потом развернулся и ушел.

Признаюсь честно, пару секунд смотрела ему в спину, разве что не открыв рот. Как-то не вязался такой геноцид с личностью Алексея. А там кто знает, может, здесь как раз справедливо изречение про омут.

По всей видимости, похожие мысли одолевали и бабку. Во всяком случае, вслед ему она смотрела с весьма кислым выражением лица. Хоть какое-то моральное удовлетворение.

— Идем.

Я молча поднялась по ступенькам, считая про себя секунды. Это здорово помогает, когда нужно отвлечься и не сорваться.

Страха, как такового, не было, но каждый нерв звенел натянутой струной.

Потому что от нынешнего разговора будет зависеть, как пойдет моя жизнь дальше. Все равно тянуть дальше некуда, тем более что теперь под удар поставлена и моя мать. Пусть отношения у нас специфические, но и причинить ей зло не дам.

Родня продолжала сидеть колонией восковых фигур, вызывая странное сочетания сочувствия и брезгливости. И стоило оно? Ведь для того, чтобы собрать единую силу клана, каждый его член должен был дать согласие. Знать, что станешь просто телом, из которого выжали силу, как рассол из огурца?

Тем стыднее понимать, что и сама когда-то давно считала принадлежность к клану не ярмом, а привилегией. Гордилась тем, что Журавлева. Хорошо хоть время вышибло из головы лишнюю дурь, оставив только необходимую.

— Не обращай на них внимания, они нас не слышат, — бабка не стала снова проходить во главу стола, предпочитая обосноваться в кресле, но перед этим бросила мне на колени упаковку влажных салфеток. — Присаживайся, и поговорим, как взрослые люди.

Возражать не стала, и мы уселись лицом друг к другу.

Пару минут присматривались и едва ли не принюхивались, пытаясь определить слабые места.

— Ты изменилась, — Марьяна Никитична как-то одномоментно потеряла интерес к моему лицу и откинулась на подголовник. — Так понимаю, у тебя есть кое-какие вопросы. Спрашивай.

Вопросов у меня было великое множество, поэтому решила не терять время, тем более что его не так и много:

— Вы ведь в молодости потеряли дочь, ничего не ёкнуло, когда своими руками отбирали ребенка у моей матери?

— Нет, я тебе польстила — как была дурой, как и осталась, — ведьма только устало покачала головой, и я поняла, насколько она стара. Нет, лицо не покрылось морщинами, да и глаза остались такими же цепкими и блестящими. Но в этой почти идеальной картине благородного увядания было нечто страшное. И это разъедало её, делая невыносимо хрупкой и отталкивающей. — Твоя бабка тоже была идеалисткой. Поэтому и отделилась от клана, стала жить в городе. Надо было сразу её на место поставить, но жалко стало сестру. А не надо было жалеть, ни она, ни ты не знаете, как это — пройти обряд окончательной инициации.

— Зато моя мать знает.

— Да, она знает. Вот только понять, для чего это, так и не смогла. Посмотри на них, — она кивнула на родню. — Унылое зрелище, правда?

Едва ли не первый раз за последние годы я была с ней согласна — что есть, то есть.

— Они сами это выбрали. У первых в роду выбора нет.

— Нет, — старая ведьма почти удовлетворенно кивнула. — Потому что, пока не поняла, что это и есть равновесие, со стороны все видится по-другому. Для тебя это трагедия и бессмысленная жестокость. А для меня это способ сохранить род. Подумай, сколько детей выжило только потому, что их матери — ведьмы.

Помнится, был один деятель от политики, который утверждал, что процветанию конкретного государства мешает конкретный народ. Не удивлюсь, если "Майн кампф" у бабки настольная книга.

— А сколько от этого умерло? Они ведь не просто пропадают, не так ли? — Тишина была весьма красноречивым ответом. — Вы правы — мне этого не понять. И я не хочу даже пытаться это понимать.

— Можно подумать, мне хотелось терять ребенка! — упорство Марьяна Никитична не оценила и вскочила с кресла. — Семья это не только посиделки за столом, это ответственность, которую я несу. И которая потом перейдет на твою мать, а позже и на тебя. Одумайся, Альбина, пока не поздно!

— Поздно стало ещё четырнадцать лет назад, — я тоже поднялась, не видя смысла в продолжение разговора. — И да, кстати, я не могу иметь детей. Вообще.

Похоже, эта милая подробность до бабки ещё не дошла, ну, или же она гениальная актриса, потому что пошатнулась вполне правдоподобно.

— Ты что наделала?!

— С чего вы взяли, что это из-за меня?

— Потому что тебя ещё в двенадцать лет обследовали вдоль и поперек! — она сорвалась на крик, а потом с явным усилием замолчала. — Ты понимаешь, на что обрекаешь род?

— Да. Полностью. И это моё решение, менять которое не собираюсь. И становиться такой, — кивнула на тетку, замершую в напряженной позе, — не хочу. Лучше прожить шестьдесят лет, но человеком, чем сотню — убийцей детей.

Пока говорила, концентрировала силу, потому что бабкина аура становилась нехорошего оттенка. Похоже, не сговариваясь, занимались мы одним и тем же.

— Тогда выбора у меня просто нет.

О том, что в доме, помимо родни, была ещё и домработница, я позорно забыла. Как и том, что она не из нашего клана, сестра одного из теткиных мужей пожелала присоединиться к роду Журавлевых, пусть и в качестве прислуги.

Вспомнилось это, когда, резко обернувшись, увидела, что она замахивается каким-то дрыном.

Таки я была права, говоря Леше, что ни одна ведьма не устоит перед ударом по голове.

Вот и я не устояла, хотя дать застать себя врасплох два раза за сутки это уже реальный перебор.

Глава 20

"Я тебя породил, я тебя и убью!"

Н.В. Гоголь, "Тарас Бульба"

Интересно, час уже прошел или нет?

Это было первой мысль, второй же стало почти удовлетворение — таки предчувствия меня не обманывали.

Удовлетворение вдвойне спорное, раз очнулась в неизвестном помещении. И теперь, в отличие от прошлого раза, связанная. Можно сказать, испытала все грани удовольствия.

И с бабкиным утверждением, что я дура, теперь соглашалась безоговорочно. Потому что только особа крайне недалекого ума поверит этой старой гюрзе.

Хорошо хоть связали меня весьма условно, к тому же руки за спину заводить не стали, поэтому, рискнув зубами, уже через пару минут растирала освобожденные запястья. Они не занемели, что говорило в пользу недолгой отключки, но надо же чем-то себя занять.

— Проходи сюда, раз очнулась.

Признаться честно, вздрогнула, услышав бабкин голос. Шел он откуда-то из глубины комнаты. Не мудрено, что рассмотреть сразу не смогла, ещё одна экономная на мою голову — пара свечей на пятьдесят квадратных метров помещения это уже скупердяйство.

— Сколько прошло времени?

— Час на исходе. Голова сильно болит? — беспокойство в голосе было таким неподдельным, что пришлось себя ущипнуть. Нет, все-таки не сплю.

— И что дальше?

Попытавшись обратиться к своей силе, поняла, что она при мне, но какая-то странная. Более насыщенная и, одновременно, заторможенная. Как будто новокаином обкололи.

— А дальше мне придется сделать то, ради чего сюда приходят, — она распрямилась, на секунду поморщившись. — Думаешь, ты первая, кто взбрыкнул?

— Уверена, что нет, — прощупав карманы, убедилась в отсутствии мобильника. Вот и верь после этого ведьмам, мало того, что оглушили, так ещё и обобрали. — Ты же помнишь, что я пришла сюда не одна?

— Помню. Вот только он тебя судил. И кто поручится, что ты не затаила зло? А потом и отомстила, причем, не только ему, но и его сыну. Поняла, что совершила, и покончила с собой. Да, дорогая, убить тебя мне придется.

Дальше слушать я не стала, сконцентрировав энергию на кончиках пальцев и...

Ничего не произошло.

Сила ощущалась, но не отзывалась. И это не было похоже на действие отвара. Это вообще ни на что из ранее мной испытанного не было похоже.

— Это святилище, здесь магия работает иначе. Более узконаправленно, — она и не вздрогнула, спокойно и даже расслабленно стоя в нескольких шагах от меня. — И ты опять не первая, кто пытается убить здесь главу клана. Не выйдет.

— Зачем тогда связали?

— Чтобы ты повозилась и не отвлекала меня.

— И чего же мы ждем?

Она на секунду прислушалась и растянула губы в улыбке, уже не дававшей усомниться в её невменяемости:

— Гостей. Он же обещал прийти за тобой, радуйся — твой любовник сдержал слово.

Стоило это произнести, как все встало на свои места. Моя мать нужна была исключительно в качестве приманки. И приманки говорящей — она подскажет, где меня искать. Мы были не просто глупы, а бесконечно наивны, раз решили, что все контролируем.

Ладно, силой я пользоваться не могу, но ведь двигаюсь всяко быстрее восьмидесятилетней старушки. Напасть на неё совсем не вариант, она аналог жрицы в этом месте, и ничего путного из попытки её убить не выйдет.

Вот только, стоило мне развернуться и рвануть в сторону предполагаемого выхода, как воздух не просто уплотнился, а стал, как кисель. А я себя ощутила мухой в янтаре.

— Не так быстро, — бабка закончила перемешивать в пиале нечто вонючее и подошла ко мне. — Знаешь, мне действительно жаль, но я вынуждена это сделать. У тебя огромный потенциал, у меня был намного меньше. И так нерационально им распорядиться...

Марьяна Никитична с досадой покачала головой, без страха отворачиваясь. Правильно, чего бояться, сделать что-то толковое все равно не могу. Разве что заболтать до полусмерти.

— И как вы объясните мою смерть клану?

— Очень просто. Ты же слышала про отречение?

Да, слышала. Более того, сама про него думала, сразу перед тем, как меня вырубили.

Ритуал этот был древним и нес сакральный смысл — не просто исключение из семьи, а уничтожение любого упоминания об отступнике. Со мной такого не делали, ведь тогда я стану чужой клану, а это было невыгодно.

— Конечно.

— Так вот, слышать ты про него слышала, но знаешь не все, — она одну за другой зажигала свечи, стоявшие на столе, и комната постепенно проступала из темноты.

Судя по отсутствию окон, это подвал. А там и черт его знает, наверняка не скажу.

— И вы решили меня убить под шумок, все равно потом даже имя отступника произносить нельзя? — перспектива тухлая, помощники, которые вот-вот должны появиться, и вовсе обострят все до невозможности.

— Нет, это не понадобиться. — Последняя толстая свеча у стены окрасилась каплей живого огня. — Сам по себе ритуал исключения из рода довольно простой, но есть одно "но".

— Как и всегда.

— Как и всегда. Чем сильнее тот, кого изгоняют, тем меньше шансов у него выжить. Ты не сможешь, точно говорю.

Замечательная перспектива.

Как же обидно признавать, что она меня переиграла... Но сдаваться раньше времени я не собиралась, пока жива, всегда есть возможность бороться. Просто у меня эта возможность сильно ограничена.

За разговором у меня получилось передвинуться на считанные сантиметры. Пока стою без движения, даже намека на чары нет, но стоит шевельнуться, как тут же давление многократно усиливалось, грозя расплющить.

— И чем это поможет клану?

— Смерть сильной ведьмы ничем роду не поможет, — шкрябнув ножками стула, она передвинула его ближе ко мне и устроилась ровно напротив. — Как и любая другая. Это всегда потеря, и я никогда им не радовалась. Но и оставлять тебя в живых нельзя, пока дышишь, вредишь нам намного больше, хотя бы самим фактом существования.

Я тоже была бы не прочь усесться, но пришлось стоять.

— Вы сейчас об Агате?

Марьяна Никитична скривилась, как от зубной боли.

— Нет. Тамарка сама виновата, нечего было спать с кем ни попадя, — она презрительно вздернула губу, разом утратив и привлекательность, и доброжелательность. — Тогда и не принесла бы в подоле от человека. На дочери это почти не сказалось, а вот внучке аукнулось. Агатка девочка неплохая, только от ведьмы у неё одна родословная, силы пшик, о таком и говорить стыдно.

Надо же, какие интимные подробности. Представляю, что пришлось вынести и выслушать теть Тамаре. Жалеть я её не собиралась, но в душе невольно шевельнулось что-то похожее.

— Ещё есть время исправить то, что ты натворила. Раньше такое уже было, и вместо ребенка приносили в жертву его мать. Надеюсь, и в этот раз сработает, раз уж классическим методом не получится, — она резко и довольно больно толкнула меня в грудь, заваливая на пол. От удара о твердые доски на секунду потемнело в глазах, но причину её торопливости прекрасно поняла — над нашими головами раздался топот. Значит, Алексей уже здесь.

Сконцентрировавшись и прикусив губу, чтобы не вскрикнуть раньше времени, я изо всех сил ударила старую ведьму ногами. Она такой прыти явно не ожидала, потому, неловко охнув, отлетела на несколько метров. Небольшой кинжал, вид которого мне категорически не понравился, выпал из руки и, как живой, скользнул под стол.

— Уходите, это ловушка!!!

Заорала я так громко, как только смогла, и сама удивилась, что не ощущаю того давления. Рассуждать над причиной феномена времени не было, поэтому метнулась к Марьяне Никитичне, но старая зараза с неожиданной для возраста прытью отскочила в сторону.