Вдруг замолчала наша носовая башня, это было так неожиданно, остальные башни ведут огонь, а она молчит. Неужели техническая поломка механизмов, ведь попаданий в неё не было? Хотя, на работу башни могло повлиять то попадание, что мы получили в помещение шпилей, да и последующая стрельба главным калибром по носу, могла повлиять на её нижнюю часть, могла просесть палуба и заклинить башню.
-Выяснить в чем дело, почему прекратила огонь носовая башня — тут же последовал приказ Пилкина.
Все оказалось банальнее, просто в башне почти закончились снаряды, их там осталось по шесть на ствол, потому она и прекратила огонь. Похоже, мы увлеклись, и совсем забыли, что у нас не бездонные погреба. Не дай Бог, если сейчас появятся дредноуты противника, нам даже ответить будет нечем.
-Прекратить огонь — приказал я
-Но Ваше Превосходительство, броненосец ещё не добит — возбужденным голосом проговорил Крыжановский.
-Передать сигнал на корабли, прекратить огонь, всем следовать за мной. Штурманскому офицеру проложить курс на север. Идем домой. Надо выяснить, сколько снарядов осталось на "Полтаве".
Я ещё не полностью отошел от боя, как и все в боевой рубке "Петропавловска", были возбуждены только что закончившимся боем. Поздравления сыпались со всех сторон, особенно радовался наш главный артиллерист Свиньин. Но я решил его немного остудить.
-Владимир Александрович, голубчик, а вы-то что так радуетесь? Ваши подопечные на потопление трёх древних броненосцев потратили весь боезапас, и нам, по их милости, из-за этого пришлось помиловать четвёртый, а самим быстрей идти домой. Это хорошо, что немцы об этом не знают, а то бы выслали ещё парочку таких же броненосцев за нами вдогон, а нам и отбиться нечем. И ладно бы броненосцы, а если вдруг дредноуты? Мы бы от них, конечно, сбежали, но нам пришлось бы затопить своего "Макарова", предварительно сняв команду. И не дай бог, тут появятся линейные крейсера, вот они-то нас догонят и свяжут боем. А у нас, сколько снарядов осталось, чтоб отбиться? Не скажете?
— Сто восемьдесят три снаряда у нас. На "Полтаве" чуть более двухсот.
-О чём это говорит? — спрашиваю, и сам же отвечаю, — десять минут мы можем пострелять, ну а если отбиваться от противника каждой башней по очереди, вначале один линкор, потом следующий, то можно растянуть это удовольствие почти на час. Так что мы немного повоюем и дадим крейсерам противника уйти, если они, конечно, сами захотят.
Господа! Как только придём в Гельсингфорс, отдам письменное распоряжение — всегда оставлять одну четверть боезапаса в башне ГК на возможную встречу с сильным противником — проговорил я вслух, конкретно ни к кому не обращаясь.
Я точно не помнил, когда именно немцы перевели свои дредноуты с Северного моря на Балтику. Может они уже где-то здесь, в одном из портов балтийского побережья, и вышли в море сразу после известия о встрече своих броненосцев с русскими линкорами и об обстреле Мемеля. Поэтому я повел свой отряд на север, надо было уводить корабли подальше от вражеского побережья, так как встреча даже с парой немецких линкоров могла очень плохо кончиться для нас. Нет, я не боялся пары линкоров, будь эта встреча в другой раз, а вот сейчас, у нас, просто нет другого выхода, кроме как уходить побыстрей и подальше. И всё из-за того, что в артпогребах оставалось снарядов на десять минут боя. Да и быстро уходить у нас не получалось. Из-за поврежденного флагманского крейсера Плена, нам пришлось уменьшить скорость до десяти узлов.
Мы уходили, а позади нас поднимался дым от пожаров, как в самом порту, там горели какие-то постройки, так и в гавани, где горели суда и повреждённый крейсер. У песчаной косы пылал выбросившийся на отмель броненосец противника, а так как на море опускались сумерки, то зарево его пожара было хорошо видно и это зрелище не могло нас не радовать.
Ну и что из того, что все эти потопленные нами германские броненосцы были ровесниками нашей "Славы", и по мощи не шли ни в какое сравнение с нашими дредноутами. Не в этом суть. Слаб был противник или силён, но мы его уничтожили. В той временной истории, из которой я прибыл, в такой же ситуации оказались наши броненосцы при Моонзунде, когда "Слава" и Цесаревич" сражались с двумя немецкими дредноутами.
Но, давайте на минутку отвлечёмся от происходящего. Считается, что германские линкоры "Кронпринц Вильгельм" и "Кёниг" слабее наших "Петропавловска" и "Полтавы". На наших установлено по двенадцать двенадцатидюймовок, а у них по десять. А ведь в битве у Моонзунда им противостояли уже устаревшие русские броненосцы, "Цесаревич" и "Слава", каждый из которых был вооружён всего ЧЕТЫРЬМЯ двенадцатидюймовками против немецких десяти. Восемь против двадцати! И они дрались. Дрались, пока была возможность.
Да, нашим броненосцам пришлось отступить, но они не были потоплены, хотя нам и пришлось самим затопить "Славу" из-за невозможности провести её по мелкому фарватеру. Да, наши броненосцы прикрывались минными полями, и немецкие линкоры не могли сократить дистанцию, так же быстро, как мы сегодня. Им приходилось почти на пределе дистанции вести огонь по "Славе", так как только она одна могла отвечать на огонь противника (орудия "Цесаревича" были менее дальнобойными, хотя и того же калибра), причём под конец боя — всего из двух орудий, вторая башня вышла из строя по техническим причинам. По всем расчётам, просто подавляющее превосходство. У нас и то был сегодня только трехразовый перевес и противник сражался достойно.
-Ваше Превосходительство, противник сегодня понёс ощутимые потери, но это старые броненосцы, и с их потерей кайзеровский флот, практически не утратил своей мощи. Да, их, тут на Балтике, стало на четыре меньше, но у них во флоте их было в пять раз больше, чем у нас, и я не беру в расчет десятку совсем старых броненосцев береговой обороны — начал разговор Пилкин. А адмирал Гопман просто обязан как-то ответить нам на этот рейд, да и их адмирал-штаб обязательно что-то предпримет против наго флота. После нашей первой победы они подумали, что у русских это вышло случайно. И они, эти русские, ввиду превосходящих сил сумели тогда потопить два крейсера, да и погода благоприятствовала этим русским, что не позволило вовремя их обнаружить. Но сегодня погода была идеальной, и у нас опять был перевес в силах. После этих двух побед, одержанных нами и учитывая то, что англичане вообще на море ничего существенного не предпринимают, Кайзер как я думаю, пошлёт свои дредноуты сюда, к нам, на Балтику, чтобы раз и на всегда заблокировать нас в Финском заливе. И не те два линкора, о которых мы уже знаем, а гораздо больше, так как у него есть такая возможность для переброски линейных сил.
"Ой, как прав Пилкин, я ведь не сказал, что на Балтику идут, или уже пришли все дредноуты первой эскадры флота Открытого моря, да не одни, а с линейными крейсерами. Да и как я мог сказать об этом или что, опять ссылаться на своё предвиденье".
-Вы правы Владимир Константинович. Вы даже не представляете, как скоро нам придётся вступить в бой с половиной Кайзеровского флота. А у нас для этого нет сил. Новых кораблей тоже нет, и придется сражаться тем, что есть в наличии. Будь у нас островное государство как Англия или Япония, да, в крайнем случае, подошли бы и Франция с Италией, мы могли бы сосредоточить весь свой флот в одном месте и это были бы уже не малые силы. А так весь российский флот поделён на два театра боевых действий. И вот получается, на Черном море он преобладает и даже слишком, а тут на Балтике он у нас слабый, вот и приходится прятаться за минно-артиллерийскими позициями. Это нам ещё крупно повезло и сегодня и месяц назад, что мы встретились — как вы только что говорили — со слабыми силами. А что будет, если мы встретимся с превосходящими силами противника — бежать и прятаться за этой самой минно-артиллерийской позицией. Чуть раньше, хотя бы на пару лет были бы заложены все эти корабли, что сейчас находятся на верфях. Большинство из них сейчас уже находились бы в строю, вот тогда можно было повоевать с немцами. А если честно, нам ещё с десяток лет не стоило бы с ними драться. И всё же мы сократили германский флот ещё как минимум на три броненосца а как максимум то на все четыре. Последний-то ишь как пылает на отмели, может статься так, что у него такие обширные повреждения, что его проще разобрать, чем ремонтировать.
-Ваше Превосходительство, радиограмма от старшего лейтенанта Ренгартена — взволнованным голосом проговорил старший радист.
-Мне кажется господа, что сие известие ничего хорошего нам не сулит — прокомментировал такое поведение радиста Свиньин.
-Да, вы правы Владимир Александрович — ответил я, прочитав телеграмму — это очень тревожное известие. Это радиоперехват переговоров между линкорами и эсминцами, если судить по примерным координатам пеленгов что удалось вычислить службе Ренгартена, то где-то позади нас, примерно в семидесяти милях, идут линкоры противника, и сколько их, точно нам сообщить не могут, не знают, но не менее двух это точно. Сигнал на "Макарова" увеличить ход, насколько это возможно. Передать на все корабли, чтобы вели наблюдение за морем, возможна ночная атака эсминцев. Радио не пользоваться даже в самых крайних случаях. Передать сообщение капитану второго ранга Беренсу. "Отстать от отряда на двадцать миль и вести наблюдение за противником, если он появится на горизонте в течение ближайших трех часов, то можно воспользоваться радио и предупредить о составе отряда кораблей противника преследующего нас. В последующем — догонять нас, или самостоятельно идти в любой наш порт".
Вот мы и удирали от невидимого противника, который шел за нами где-то там, в ночи. Что за корабли и сколько их, мы пока не знали. Вся надежда на Беренса, удастся ему обнаружить противника или нет, при этом самому оставаясь как можно дольше не видимым врагом. Или противник прекратит преследование, сославшись на ночь, или то, что мы далеко от него оторвались. Эх, если бы не "Адмирал Макаров" нас было бы не догнать, как некстати он получил снаряд в носовую оконечность, и хотя сейчас Плен пытается поддерживать ход в шестнадцать узлов, но этого маловато.
-Николай Николаевич, сколько осталось до Гангута?
-По моим расчетам, более ста двадцати миль.
-Но мы не знаем, насколько оторвались от противника — сказал озабочено Пилкин.
-Давайте считать по самому максимуму — это будет семьдесят миль. И если мы, вернее "Макаров" сможем поддерживать этот ход в шестнадцать узлов, то немцы не успеют нас перехватить — стал я производить расчеты — если только нас не преследуют линейные крейсера.
(Линейные крейсера были. Адмирал Хиппер, как только получил известие о морском бое под Мемелем вышел в море и сразу взял курс на перехват, намереваясь догнать нас у входа в Финский залив. Но он слишком поздно получил радиограмму о случившемся бое, и поэтому был далеко позади, и никак догнать нас не мог, только, в случае полной нашей остановки).
-Вот такой у нас первый и самый благоприятный для нас вариант.
А по второму варианту, что у нас?
-Хотите знать, что по второму варианту? По второму, Владимир Константинович, получается так, — если немцы где-то в сорока милях позади, то они нас нагонят у входа в Финский залив. Я прав, Николай Николаевич, или как? — задал я вопрос флагманскому штурману.
-Это будет зависеть от многих ЕСЛИ...
-Всё верно. В последующем всё будет зависеть от многих слагаемых.
Так оно и произошло. Германец нас не догнал, и мы благополучно добрались до входа в Финский залив.
То, что мы благополучно доберёмся до своих берегов, стало понятно после радиограммы от Беренса. Она пришла через два часа после того как мы его оставили вести разведку. Как впоследствии выяснилось, Беренс не стал ждать противника на месте, а пошел навстречу ему и через два часа обнаружил преследователей. Теперь мы знали, кто нас преследовал. Германские корабли шли двумя группами. В первой группе, что была в пятидесяти милях позади нас, шли два крейсера и четвёрка нефтяных эсминцев — это были самые новые и скоростные корабли. Отстав о них на десять миль, шли два линейных корабля типа "Нассау" под охраной крейсера и пяти больших миноносцев.
-И что они увязались за нами? И что же никак не отцепятся? Неужели мы так сильно их обидели потоплением трёх развалюх, что даже в ночь за нами бросились, — возмущался наш штурман узнав содержание радиограммы. Или разозлились за обстрел портовых сооружений Мемеля? Сам же город мы не обстреливали. Ну, может одним или парочкой не туда залетевшими снарядами, мы и напугали их обывателей. Но на то и война.
-Разозлились за всё сразу, и за потопление, и за обстрел и за то, что опять получили оплеуху — высказался я. Ещё они знают, что один из наших крейсеров имеет повреждения. И что в данный момент он не может идти полным ходом, потому-то и бросились в погоню.
-Они надеются на то, что из-за поврежденного крейсера мы будем идти медленно, а раз так, то они успеют нас перехватить до входа в Финский залив. А если бы они знали степень его повреждений, и какую при этом он может поддерживать скорость, то давно бы повернули назад — проговорил с сожалением Крыжановский.
-Было бы замечательно, если бы они повернули назад. А так они прут за нами без всякой опаски. А что, если мы устроим на их пути засаду? У нас всё же есть четыре эсминца, они в темноте могут атаковать торпедами — предложил Свиньин.
-Вот только одна беда у наших эсминцев — это невысокая скорость полного хода. Она на четыре узла меньше чем у немецких турбинных крейсеров и на десять чем у эсминцев, и если что, им от них не уйти, — охладил я пыл своих офицеров. Так что с засадой у нас ничего не выйдет.
-Эх, быстрей бы вступали в строй наши новые эсминцы, тогда и о засадах думать будем — посетовал Пилкин.
-Побыстрей бы — поддержал я его
А Пилкин продолжил — Теперь всё зависит от "Макарова" сможет он ещё продержаться три-четыре часа, то можно будет не опасаться немецких линкоров, мы будем уже рядом с домом, а там и пострелять можно будет.
-Пострелять мы сможем лишь в том случае, если адмирал Канин не побоится и выдвинет вторую пару линкоров нам на встречу. Тогда можно устроить немцам хоро-ошую трёпку.
Радиограмму в штаб флота. "Отходим к устью, нас преследуют два дредноута противника, боеприпас почти расстрелян, "Адмирал Макаров" поврежден, более шестнадцати узлов дать не может. Нами уничтожены три старых линейных корабля, ещё один серьёзно поврежден, выбросился на берег, повреждены два крейсера, обстрелян порт Мемеля.
Чтобы прикрыть наш отход, прошу выслать линейные корабли к мысу Дагерорт. Контр-адмирал Бахирев".
VII
Берлин резиденция Вильгельма II
31июля 1915 в 20-00 по берлинскому времени или в 19-00 по лондонскому, Император Вильгельм II собрал военное совещание в своём Берлинском "Городском дворце", что находится в центре Берлина на острове Шпрееинзель посреди реки Шпрее. Среди приглашенных были Морской министр, гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц; начальник Генерального штаба генерал Эрих фон Фалькенхайн; адмирал Густав Бахман, начальник адмирал-штаба (Морского Генерального штаба); адмирал Гу?го фон Поль, командующий флотом Открытого моря; командующий флотом на Балтике адмирал принц Генрих, брат императора; присутствовали также Фридрих Вильгельм III (Кронпринц Прусский) сын императора, по совместительству командующий группой войск на западном фронте; главнокомандующий на восточном фронте фельдмаршал Пауль фон Гинденбург; а также командующий 10-й армией генерал Герман фон Эйхгорн и ещё с десяток высших военных чинов. На совещании подводился итог первого года воины и, как признали все, он не оправдал их надежды.
