Когда наступит завтра

Черт бы побрал это дрянное зелье! Я стукнула кулаком по подушке, злясь на себя за чувства и за то, что глотаю всякую дрянь. Но он был так нежен. Будто я настоящая драгоценность. Мама всегда говорила, что именно так должен относиться мужчина к женщине, а не так как Стас относился ко мне. Маме бы Волков понравился. Если бы её не испугали габариты, а то у мамы мания, что меня обязательно когда-нибудь раздавят, просто потому что не заметят. Вроде не такая уж и маленькая. Я улыбнулась и почувствовала, как сжалось сердце. Мне срочно нужно связаться с родителями.

Таксофон! В начале улицы!

Шестеренки в мозгу быстро завертелись, и в голове созрел план.

— Ромка... — прошептала я как можно тише, зная, что Волков не спит и может быть где-то поблизости. — Ромка...

Но мальчишка так и продолжал сопеть, пока его не подопнула.

— Что, где? Дэвы? — всполошился он, и мне пришлось на него шикнуть.

— Что орешь? — нахмурилась я. — Вставай, давай.

— Так ночь еще...

— А вот это хорошо как раз, — я поднялась и, стараясь не издавать звуков, стала натягивать на себя ветровку Волкова, которую он любезно разрешил мне оставить, когда мы распрощались у дверей.

Мне, конечно, вовсе не было холодно, но когда Лука вынес её из дома, я порадовалась, что он не постирал ветровку, поскольку она сохранила его запах. Вот шизофреничка. Или фетишистка, как там это правильно называется?

— Ты куда? — всполошился Ромка.

— Вначале улицы есть телефон.

— Какой телефон? — встрепенулся он. — Ты что сдурела? Ты хочешь позвонить?

— Не ори! — снова шикнула я. — А ты не хочешь?

— Нет, Макс запретил, сказал, что дэвы по телефону тока так вычисляют. Алиса, это опасно!

— Отстань. Макс просто перестраховывался. Мы ведь звонили уже родителям, помнишь? И Волков тогда разрешил, — я подошла к двери и начала тихо её открывать. — Ты идешь?

Ромка вскочил и поспешил за мной. Когда мы оказались во дворе, он задал вполне резонный вопрос:

— А родители нормально среагируют, что ты звонишь в четыре утра?

Я остановилась.

— Пожалуй. Но другого времени не будет. Придумаю что-нибудь.

Я двинулась к воротам. Они были металлические, с кнопкой, как на домофоне.

— Алиса, стой, давай не пойдем! Подожди хотя бы до завтра.

— Ром, — начала я, подхватив кирпич, чтобы подпереть дверь, — мы туда и обратно. Два слова. Никто ничего не узнает.

Ворота с тихим писком приоткрылись и я их подтолкнула, давая возможность протиснуться Аарону.

— Я не пойду, — упрямо заявил мальчишка.

— Чего? — я даже притормозила. — Что ты сказал?

— Не пойду. Это небезопасно.

— Ах, так да? — разозлилась не на шутку. — Я тебя с собой к фейри взяла? Взяла. По замку шариться пошла? Пошла. А когда мы через портал вместе летели, из-за кого я синяки набила, а? И ты не хочешь после этого пройти пару метров со мной?

— Алиса...

— Все. Не хочешь, не иди! — психанула я и вышла за калитку.

— Лиска! Я сейчас Максу скажу или Волову, он все равно не спит!

— Давай, давай, только после этого можешь забыть мое имя.

— Лиска...

Но я уже лихо шагала по пустынной улице, отдаляясь от Ромки. Разозлилась может и сильно, но с каждым шагом мне становилось все больше не по себе. Возможно потому, что впервые за долгое время была по настоящему одна, и чем дальше отходила от дома, тем страшнее становилось. Я уже собралась было развернуться, как впереди показался вожделенный телефон, сиротливо стоявший у дороги. Сорвавшись с места, я побежала к нему, решив, что если не сейчас — значит никогда. Добравшись до таксофона, поежилась, от того, что он стоял под фонарем, и я просматривалась со всех сторон, тогда как мне ничего не было видно. Но все же сняла трубку и набрала номер, сумбурно думая, что бы такого соврать.

Как и следовало ожидать, разбудила тетю Любу, а она маму. Мама перепугалась больше не от того, что долго не звонила, а от того, что звоню поздно. Я наплела что-то про дальний поход с Максом, где (само собой) не принимают сигнал мобильные, и про внезапно встреченный таксофон в какой-то неизвестной деревне, где решили заночевать. Мама не поверила и начала забрасывать гневными вопросами, которые я выслушивала минут пять, но была рада, что просто слышу её голос, поэтому решила отвлечь, избрав самый действенный метод:

— Мам, по-моему, я влюбилась.

— Что? — Явно вогнала её в ступор.

— Собственно поэтому я тебе звоню в такое время, ты ж знаешь, в себе держать не могу, а Максу...

— Так стоп. Кто он? Я его знаю? Что за парень? А как же Стас? — переключилась она с гнева на милость.

— Ты его не знаешь. Это друг Макса...

— Еще один?

— Мам, — упрекнула я. — Его зовут Лука, и он...

— Лука? Странное имя. Еврей, что ли?

— Нет. Нет вроде. — Я задумалась, почесывая шею. Да. Волков точно не еврей.

— Рассказывай, Горе Луковое.

— Да чего рассказать-то? Это надо пару литров кофе и целый вечер, — хохотнула я, снова почесывая шею, пока не поняла, что чешется под веревкой, на которой висел кринит. Потянула за неё и камень оказался у меня в руках. Он был черным и внутри бушевали молнии. В ушах тут же зазвенело, руки онемели, мелко задрожав.

— Мам, мне пора идти, перезвоню позже.

— Стой! Подожди, как с тобой связаться? Алиса? Приеду — прибью!..

Но я уже положила трубку. Развернувшись, вонзилась взглядом в Домну, которая лениво оперлась плечом на ствол дерева и рассматривала свои ногти. Она, как и в прошлый раз, была одета в кожаную облегающую одежду и выглядела просто сногсшибательно, светясь красной аурой.

— Могла бы договорить, — не поднимая глаз, сказала она. — Мама — это святое.

Я, молча, смотрела на неё, понимая, что совершила самую большую глупость в жизни, которая мне будет её стоить.

— Ты идиотка, Алиса, — вздохнула Домна, наконец подняв на меня притворно-сочувствующий взгляд.

— Не отрицаю, — обреченно согласилась я.

Она улыбнулась и щелкнула пальцами, после чего передо мной возникли джинны.

— Нужно мне, что ли, переться за ней, — недовольно бурчал себе под нос Ромка, ступая вслед за Алисой по пустынной улице. — Обиделась она, видите ли. Даже я понимаю, что это опасно, а она дылда здоровая, и не понимает!

Ромка хмуро глядел вперед, шаркая огромными тапочками, которые нашел у входа в дом, но они то и дело слетали, поэтому ему всякий раз приходилось останавливаться. Наконец, впереди показался фонарь, в свете которого стояла Алиса... а рядом с ней... Домна! Аарон в один прыжок соскочил с дороги и осел в кустах, не зная, то ли побежать к подруге, то ли в дом за остальными.

— Алисочка, ну как же так! — в отчаянии прошептал мальчишка и из его глаз брызнули слезы страха. — Она же убьет...

Он начал пятиться назад, отказываясь верить, что его Алисы сейчас не станет.

— Нужно звать остальных, — проговорил он себе. — Нужно звать остальных!

Аарон тихо выбрался из кустов, но не успел убежать, как Домна щелкнула пальцами и с неба, из тени, спустились джинны. Их было, по меньшей мере, штук шесть. Пока девушка с ужасом смотрела на безликих демонов, Домна сделала резкий выпад и ударила Алису по лицу так, что та тут же упала, подхваченная одним из джиннов и вместе с ним взметнулась в небо. Дэв потрясла рукой, которая явно болела после соприкосновения с Алискиной челюстью, улыбнулась и, снова щелкнув пальцами, растворилась в тени.

Тут Ромка со всей дури рванул к дому, размазывая по пути слезы.

Снился мне Волков. Он держал меня за руку, которая была без перчатки и с растерянным лицом что-то говорил. У меня было стойкое ощущение, будто он уверен, что я мертва, но все мои попытки что-то возразить и успокоить его, ни к чему не приводили, ведь даже пошевелиться не могла. Потом я открыла глаза.

Яркое солнце ударило в лицо и я зажмурилась, почуяв ноющую боль в челюсти. Немного придя в себя, поняла, что нахожусь в круглой комнате с высокими стенами, метров в пять, но вот потолка не было, только решетка, через которую и пробивалось слепящее солнце. Пол был земляной и сбоку небольшая деревянная арочная дверь.

— ЗАмок что ли какой-то? — удивилась я, ощупывая опухшую челюсть, а на ум приходили то драконы, то суровые средневековые воины.

Хотя и те и другие были бы предпочтительнее дэв.

— О, Боже, дэвы! — наконец до меня дошло, и тут я не на шутку испугалась, начав тихонько поскуливать и размазывать слезы по щекам. — Дура, дура, дура...

Спустя полчаса рыданий и стенаний, спряталась в тенечке, решив, что мне повезло. Я все еще жива. Пока никто не проявлял ко мне внимания, и это радовало. Я присмотрелась к стене и решетке. Пожалуй, через последнюю можно пролезть. А вот стена — проблема. Она была выстроена из крупных блоков, за которые вполне можно ухватиться, но уж больно высока. Хотя, что я, в конце концов, теряю?

Приподнявшись с пола и покосившись на дверь, обошла помещение и, приглядев наиболее выгодные выступы в стене, ухватилась пальцами и попыталась подтянуться. Огромная ветровка Волкова мешала, поэтому, повязав её вокруг талии, я предприняла еще одну попытку.

Надо сказать, что понятия не имела, что увижу там, если у меня все же получится забраться наверх. А еще я боюсь высоты. До паники. До одури. Забравшись не более, чем на полметра, мне показалось, что я преодолела минимум три и, решив не оглядываться вниз, упорно ползла, одновременно рыдая от страха упасть и разбиться. Слезы, кстати, существенно мешали подъему, но вроде как облегчали душевные страдания. Посмотрела наверх и поняла, что ползти еще долго, а пальцы и ноги болели от перенапряжения, сиюминутно готовые сдаться. Но падать было уже высоко. Я подтянулась и ухватилась за следующий камень. Но, пока переставляла ноги, рука соскользнула с пыльного выступа и я повисла на другой руке, а ноги так и остались болтаться в воздухе.

— Господи, Боже мой! — взмолилась я, в панике пытаясь нащупать ногами выступ. Рука уже отваливалась и болела до невозможного, но продолжала цепляться за камень. Тут ноги всё же нашли опору и я прижалась всем телом к холодной стене, словно это был самый дорогой моему сердцу любовник, и впервые порадовалась перчаткам на руках, они существенно облегчали мой подъем.

Но на этом моё везение закончилось. Солнце резко сменилось тучами, словно их специально нагнали, и буквально через минуту пошел дождь. Причем не просто пошел, а полил как из ведра. Я в секунду промокла до самых трусов, а руки зачавкали, скользя на камнях. Дождь застилал глаза, поэтому смотреть вверх было невозможно. Снова заревела, добавляя воды и, спустя минуту, руки соскользнули с выступа, а я полетела вниз.

— Мамочки... — пронеслось у меня в голове, прежде чем я шмякнулась на спину.

ГЛАВА 22

Лука, молча сжал кулаки и вышел из холла, где в истерике бился Аарон и молчали остальные, переваривая услышанное. Оказавшись на крыльце, фолен достал сигарету, но зажигалка не пожелала срабатывать, поэтому чиркнув пару раз, он выбросил кулак и снес деревянную балку поддерживающую крыльцо.

— Харэ человеку дом ломать, — послышался голос Золотова позади и перед Волковым возник он сам, протягивая коробку спичек. Лука проигнорировал его жест, подкурив сигарету щелчком пальцев.

Мужчины курили безмолвно, каждый думая о своем, пока Стас не нарушил молчание:

— Попытаемся её спасти?

— Само собой, — отозвался Волков, злобно зыркнув на Золотова.

— Шанс у нас есть, — кивнул он.

— Дерьмовый.

— Что?

— Шанс дерьмовый, — сплюнул Лука. — Ты не хуже меня знаешь, что девчонка скорее всего уже мертва.

Стас помолчал немного и произнес:

— Но ты попытаешься?

— Само собой, — повторил фолен.

— А если не успеешь?

Теперь уже помолчал Волков, после чего повернулся к Золотову, гаденько усмехнулся так, что тот поежился и, выкинув сигарету, проговорил:

— Тогда я перебью всех дэв, ходящих по землям фейри. И смерть у них будет не сладкая. А Домну порву на части. Как курицу. Лапки в одной руке, ножки в другой.

Стаса передернуло от кровожадных подробностей, но в глубине души он желал того же и ему ни на секунду не было жалко дэв. Но он уже решил, что к ним не сунется. Стас знал, что фолены страшны в гневе. Тем более когда...

— Между вами что-то есть? — спросил он, и в этом была его ошибка.

Глаза Волкова загорелись красным, он резко дернулся, схватил Стаса за горло и приподнял так, что ноги парня болтались над землей сантиметров на двадцать, а сам Золотов схватился на запястье Луки и кряхтел, выпучив глаза.

— Прекрати, — послышался спокойный голос Макса.

Волков разжал пальцы, и Стас повалился на пол, хватаясь за шею.

— Твою мать! Ты мне обжег кожу! — прохрипел он. — Твою мать!

— Идемте в дом, — не обращая внимания на случившееся, проговорил Макс, — поговорить нужно.

Спустя десять минут все вновь были в сборе. Злой Волков, злой Стас с красной шеей, к которой прижимал лед, бледный Апп, перепуганная Алекса с дрожащими губами, готовая вот-вот расплакаться, и хмурый Макс, внимательно вглядывавшийся в лица товарищей. Аарон и Эгель сидели поодаль, мальчишка тихо плакал, спрятав лицо в ладонях, а старик, прищурившись, взирал на остальных.

— Твоя сестра просто идиотка! — всхлипнула, не выдержав, Алекса. — Это же надо быть такой... — Девушка проморгалась, пытаясь справиться со слезами. — Дурой! Что теперь делать? Что мы можем? Ничего! Ни хрена мы не можем уже сделать! Домна опередит любые наши попытки! Если уже не убила Алису!

— Спокойно, давай без истерик, — проговорил Макс, хотя понимал, что девушку это не успокоит.

Женщина в истерике — это страшно, а если это женщина — фейри...

— Без истерик?! Без истерик?! Да тебе следовало её наручниками к батарее пристегнуть! — лютовала асур. — Да даже не в этом дело! Кто-нибудь из вас, придурки, потрудился ей объяснить, почему нельзя звонить родителям, а?!

Януш и Волков быстро переглянулись.

— Ну, я вроде упоминал... — начал Макс, но девушка его перебила.

— То есть она не знала, что современные технические достижения это заслуга именно дэв?! Черт бы вас побрал! — Она плюхнулась на диван. — Вы, мужики, ей богу — придурки, что люди, что фейри! Нужно было просто объяснить... просто объяснить...

— Хватит читать нотации, асур! — громогласно рявкнул Лука, и Алекса сжалась в комок, но тут же выпрямилась и заверещала, срываясь на плачь:

— Не смей на меня орать! Ты! Ты в первую очередь должен был её охранять!

У фолена снова загорелись глаза и он, с силой сжав челюсти, пытался справиться с эмоциями, чтобы не наломать дров и не сказать ничего такого, из-за чего потом будет сожалеть. Но в это время Макс сжал плечи девушки и усадил обратно на диван, красноречиво глянув на Волкова. Тот сплюнул и отвернулся.

— Не ты ли её терпеть не могла? Откуда такая вдруг забота? — подлил масла в огонь Золотов.

— Замолчи, Стас, — послышался убитый голос Ромки.

— А тебя, щенок, вообще никто не спрашивает, — скривился он. — Какого черта за ней поперся, а нас не разбудил?