Попавшие 2

Зато позади больше не грохотало и не валило деревья. Горизонт был черен как ночь, все остальное пространство оказалось затянутым все той же меняющей цвет паутиной. Парни оказались внутри круга диаметром метров десяти, увы, постепенно сжимавшимся и готовым схлопнуться в точку в течение пары минут.

Макс вертелся на месте, пытаясь отыскать хоть малейший проход в сплошной паутине. И не находил. Саня выглядел более спокойным, но только внешне. Зато внутренний голос то орал во все горло благим матом, то истерично хохотал.

И вот, когда жизненное пространство уменьшилось до пяти метров, сеть перестала сжиматься и мерцать, и в ней появились разрывы. Сначала редкие, потом их становилось все больше. И теперь уже всполохи разбились на множество островков, которые с ходом времени становились все меньше, будто таяли на глазах, и исчезали.

Правда, причин для радости не было: на месте исчезавших всполохов появлялись всевозможные аномалии, начинавшие жить своей жизнью. Они искрились, дышали, преломляли пространство, кружили вихрем, перемалывали рыхлую почву, грызли стоявшие рядом деревья, били в разные стороны огненными струями или, наоборот, подмораживали землю коркой льда.

Гораздо хуже было то, что позади снова возвращалось к жизни жуткое неведомое нечто. Сначала робко, потом все громче. Закачались, затрещали деревья, посыпалась вниз не опавшая до этого хвоя, ветки, а потом и сами стволы. Медленно, словно нехотя, приходил в действие непостижимый механизм уничтожения пространства. И вот Чернота тронулась с места и начала надвигаться на чужаков, набирая обороты.

— Бежим!— крикнул на этот раз Санек.

— Куда?— растерянно спросил Макс, посмотрев на сплошной ковер аномалий, вставший на их пути.

— Вперед!— настаивал на своем Глушаков.

Макс не мог решиться. И тогда Санек подал пример — бросился в самое пекло.

И аномалии его не тронули!

Глушаков остановился, обернулся:

— Ну же, давай, шевели поршнями!

Наверное, Клинцов так бы остался стоять, если бы не приближающаяся, все перемалывающая Чернота. Она казалась ему страшнее. Поэтому он быстрым шагом направился к Саньке, запнулся на краю аномалии. Глушаков кивнул ему, и Макс сделал шаг. Ничего с ним не случилось, хотя и должно было.

— Но как?— удивился он.

— Тебе прямо сейчас рассказать?— разозлился Саня.— Давай, за мной! И не отставай!

Клинцов напомнил ему его самого, когда он бежал по коридору подземной лаборатории за дьявольским младенцем. Тоже ведь долго не мог решиться, а потом всю дорогу боялся отстать. Так и Макс: сначала его с места нельзя было сдвинуть, а потом приходилось следить за тем, как бы он не оттоптал Саньке пятки. Что бы это ни было за место, но артефакт и здесь не подвел. Благодаря ему аномалии не замечали парней и даже не пытались проявлять активность. Хоть и привык уже к этому Санек, но до сих пор не переставал удивляться. Что уж говорить про Клинцова?

Поле аномалий не было бесконечным. Метров сто-сто пятьдесят, и они закончились. Правда, к этому моменту Чернота не только не отстала, но еще и умудрилась обойти парней с флангов. И останавливаться она не собиралась. Напротив, все ускорялась, теперь уже обгоняя беглецов что слева, что справа. А потом случилось то, что и должно было, наверное, случиться: клещи сомкнулись, и парни оказались со всех сторон окруженными непроглядной Чернотой. При этом кольцо перестало сжиматься и словно чего-то выжидало.

Чего?

Стало понятно через несколько секунд, когда из Черноты выскочили два Падальщика. От привычных они отличались разве тем, что были черно-белые. Они вприпрыжку бросились на ребят, и те выстрелили практически одновременно. И оба попали, хотя Сане пришлось бить в летящую на него цель. А вот потом случилось неожиданное: Падальщики превратились в пепел, разлетевшийся во все стороны.

— Они не настоящие!— воскликнул Глушаков. И возмутился, когда Макс одиночным выстрелом снес попершего на него из Черноты кабана-мутанта: — На фига? Только патроны расходуешь!

— Стреляй давай!— огрызнулся Макс.— Не жалей патронов!

Саня пожал плечами и превратил в пепел еще одного кабана-переростка. Патроны к дробовику ему на самом деле было жаль тратить на тех, кто не представлял в его понимании опасности. Поэтому он достал пистолет, которым практически не пользовался. А тут как раз такой случай подвернулся. Тем более что пистолетная пуля разила так же, с первого раза, как и ружейная. А дробовик он забросил за спину.

Твари лезли из Черноты то по одной, то по нескольку за раз. Макс тоже стрелял одиночными и ни разу не промахнулся. Он уже и сам начал подумывать о том, что, наверное, прав Санек, напрасно они шмаляют в нежить. Это, конечно, не призраки, не миражи, какие порождает воображение, отравленное Мозголомом. Но как-то боязно было подпускать их к себе. А когда на пятачок выскочил Упырь, Макс на нервах всадил в него целых пять пуль — не хотел, падла, развеиваться. Испугал.

На остальных же, на самом деле, хватало одного патрона. Это если попасть в тело или голову. С лапой такая тактика срабатывала не всегда, приходилось добивать тварь дополнительным выстрелом. То же касалось, если пуля проходила по касательной.

Кем только не пыталась Чернота напугать пацанов. За пять минут стрельбы на пятачке побывали, наверное, все представители Зоны Отчуждения. А время от времени появлялись такие образины, один вид которых вызывал трепет вперемешку с отвращением.

— Пустой!— крикнул Макс.— Прикрой меня!

Пока Клинцов менял рожок, Санька крутился по сторонам, распыляя прущих со всех сторон тварей. Но вот и у него закончились патроны. Хотел он было схватить дробовик, но снова заработал автомат Макса, и теперь уже Клинцов прикрывал товарища, который спешно менял магазин.

И все же неприятностей не удалось избежать. И произошло это как раз во время перезарядки, когда парни стояли спиной друг к другу.

— Пустой!

Они крикнули одновременно. И как раз в это время из Черноты вылезло нечто жуткое и отвратительное на вид. Оно было похоже на огромного червя, но с паучьими лапами. Голова, казалось, состояла исключительно из челюстей, усаженных парой сотен острых длинных зубов. Двигалась тварь вначале медленно, словно оценивая потенциал противников. Однако не получив никакого отпора, осмелела и ускорилась. Ее тело, извиваясь, скользило по земле, и одновременно с этим она перебирала лапами, придавая себе ускорение. Появилась она сбоку и направлялась прямо, поэтому с одинаковым успехом могла атаковать, как Клинцова, так и Глушакова. Макс выхватил из кармашка последний заготовленный магазин, но он выскользнул из руки, и пока он наклонялся, чудовище оказалось совсем рядом. Зато Санек не сплоховал. Вот и пригодился ему дробовик. Он сорвал его с плеча и зарядил картечью твари прямо в голову. Непонятно как, но она успела увернуться, и заряд крупных шариков прошел мимо. Санька передернул цевье и снова выстрелил. Попал. Картечь пробила прочный на вид хитин, но тварь будто этого не заметила. Теперь она окончательно определилась с целью и ринулась на Глушакова. Еще один выстрел основательно разворотил башку, однако монстр так и не остановился. Он был совсем рядом, когда Санька нажал на спусковой крючок, однако выстрела не последовало. Ну, конечно, он ведь не перезаряжал ружье, и в нем оставалось все три патрона. Спас Саньку Макс, вставший на пути ходячего червя и разрядивший в него почти весь магазин. Тварь растянулась в шаге от Клинцова, зарывшись в землю развороченной мордой.

Побледневший Санек громко вздохнул:

— Ну и уродина. Чуть в штаны не наделал.

— Хорошо еще, что...— обернулся к нему Макс.

— Сзади!!!— заорал Саня, но было поздно. На последнем издыхании монстр выбросил вперед лапу и вонзил ее в голень Клинцова с тыльной стороны. Макс рухнул на колено. А тварь подтянулась и хотела ударить другой лапой в спину частично поверженного врага, но тут уж Санька не растерялся и, схватившись за ствол, с размаху, словно битой, врезал чудовищу по многострадальной голове. Зубы разлетелись во все стороны, саму тварь при этом развернуло, и ее удар пришелся в никуда. На большее ее не хватило, она, наконец, сдохла.

— Спасибо,— поблагодарил Макс, поднимаясь на ноги. Осмотрел колото-рваную рану. Кровь лилась ручьем, нужно было ее хотя бы перетянуть. Что Макс и сделал. Жгут он держал намотанным на приклад. Уложился в несколько секунд, каждое мгновение ожидая продолжения шоу. Однако монстры больше не появлялись. Зато кольцо Черноты начало сжиматься. Если в начале оно имело в диаметре метров тридцать, то через минуту осталось только двадцать, а спустя еще столько же времени меньше половины от прежнего.

— Не нравится мне все это,— пробормотал Санек, закончив заряжать дробовик.

— Да уж, хорошего мало,— кивнул Макс, морщась. Стоять на левой раненой ноге было больно, поэтому он весь вес перенес на правую.

Глушаков медленно приблизился к кромке Черноты и осторожно протянул свободную руку.

— Не надо,— покачал головой Макс.

Санька его не послушал. Пальцы, погрузившиеся в густую клубящуюся субстанцию, пронзило сотней маленьких иголок. Было так больно, что Глушаков дико заорал, отскочил от надвигающейся Черноты, обхватив горящую внутренним огнем руку, прижал ее к груди и завертелся на месте, шипя и матерясь.

Макс ничем не мог ему помочь, лишь с сожалением смотрел на корчащегося товарища. Когда Саньке полегчало, он спросил:

— Ты как?

— Такое впечатление, будто сунул руку в расплавленный металл,— простонал тот. После чего разжал кулак и увидел, что кончики пальцев, прикоснувшихся к Черноте, почернели, а ногти поплавились.

— Твою мать!

Кольцо продолжало сжиматься. Даже до беспечной выходки Глушакова можно было догадаться, что ничего хорошего их в Черноте не ждет. А теперь появилась и ясность. И от этого стало еще страшнее. Парни стояли в слабо освещенном центре пока еще чистого пятачка, прижимаясь друг к другу спинами, и наблюдали за тем, как с каждой секундой все меньше остается места для маневра. И ведь ничего нельзя было поделать. Они и ничего не делали, понимая, что все бесполезно.

Искорка света в непроглядном мраке появилась неожиданно. Она была такой крохотной, что ее невозможно было бы заметить, если бы не реакция самой Черноты. Она, как живое существо, почувствовавшее смертельную опасность, задергалась, заклубилась завихрениями и на какое-то время перестала сжимать кольцо вокруг своей законной добычи, посвятив все свое внимание новой угрозе. На борьбу с искоркой она бросила все свои силы. Невозможно было сказать, что происходило вдали, там, где путеводной звездой мерцал робкий огонек. Но напряжение ощущалось физически, словно в этот момент в последней, решительной схватке сошлись Жизнь и Смерть, Добро и Зло, Свет и Тьма. И на глазах у потерявших и вновь обретших надежду парней малое определенно побеждало великое. Крохотная искорка становилась все больше, все ярче, а Чернота, ее окружавшая, билась в бессилии, бледнела и расступалась. А потом произошел стремительный прорыв, разметавший Черноту ослепительной вспышкой. Парни вынужденно зажмурились, а когда открыли глаза, увидели перед собой яркий проход, похожий на туннель высотой в два человеческих роста.

Нет, Чернота не была побеждена. Потерпев поражение на отдельном участке поля боя, она концентрировала силы на других. Она яростно атаковала Свет со всех сторон, наносила удары, давила, пытаясь вернуть утраченное. И, кажется, ей это удавалось. Медленно, но верно, туннель Света сжимался. А в самом его конце, держа я руках лампу, которая собственно и была источником яркого света, стоял какой-то человек. Лампу он держал над головой, отчего невозможно было разглядеть его лица, а свободной рукой отчаянно махал парням, маня к себе. Возможно, он при этом что-то кричал, но голоса не было слышно по причине давившего со всех сторон инфернального шума.

— Бежим!— решился Санек, и первым сорвался с места. Оглянувшись на бегу, он увидел, как следом за ним торопится Макс, прихрамывая на раненую ногу.— Быстрее! Быстрее!!!

Макс морщился при каждом шаге, но бежал, что было сил. И для этого была весомая причина: Чернота постепенно наверстывала упущенное, и теперь туннель Света сжимался и тускнел, проигрывая в неравной схватке. Время от времени Чернота пробивалась сквозь обманчиво непреодолимую преграду, запуская гибкие щупальца, пытавшиеся схватить беглецов. Но, попав в мир Света, она теряла силы, и щупальца быстро обрывались, тая на глазах. Однако с каждым разом они становились все прочнее, сам туннель все теснее, а Свет менее ярким.

С ногой было просто печально. Макс разбередил рану, и с каждым шагом она причиняла все более острую боль. Наступил момент, когда нога подкосилась, и Клинцов рухнул на землю. Разлеживаться было некогда. Макс попытался встать, но почувствовал, что едва может шевелить раненой ногой. Взглянул на нее и обомлел: голень, там, где ее пронзила лапа неведомого существа, утратила краски, стала черно-белой. Даже кровь, все еще сочившаяся из раны была не красной, а черной, как смола. Но что было гораздо страшнее — эта зараза расползалась во все стороны, постепенно распространяясь по всей ноге.

И Макс закричал.

Санька услышал его рев, обернулся.

— Твою мать...— заскрежетал он зубами. Он почти добрался до выхода. Человек с лампой в руке был уже совсем рядом. Даже можно было услышать его отдельные слова, хотя их смысл до сих пор оставался для Глушакова непонятным. А потолок Черноты уже давил на голову.

Взгляд Сани заметался. Впереди был свет, жизнь. Позади — Чернота, уже захлопнувшая вход в импровизированный туннель и стремительно пожиравшая остатки потерпевшего поражение противника, Смерть и товарищ, просивший о помощи.

Промедление могло дорогого стоить. Вперед? Выжить? Или?

— Твою мать!— заревел Глушаков и бросился назад.

К Максу он подбежал еще в полный рост, а когда помог ему подняться, повесив ружье на плечо, Чернота уже заставила пригнуться. Захлестнувшая вход черная волна рванула вперед, пытаясь поглотить обоих беглецов. Но в этот самый момент человек с лампой шагнул ей навстречу, и мраку пришлось немного отступить.

Закинув руку Макса на плечо и обхватив его талию, Саня заковылял к свету. Клинцов уже не мог наступить на раненую ногу, которая к этому моменту полностью утратила цвет, поэтому использовал товарища в качестве опоры и из последних сил отталкивался целой конечностью. Поймав такт, парни припустили к выходу. Чернота в ярости рванула за ними и почти настигла, когда их спаситель снова пришел на помощь. Он схватил Саню за руку и силой выдернул из захлопывающегося тоннеля. Одновременно с этим он взмахнул лампой, как будто отсекая Черноту, не давая ей забраться в мир, в котором ей нечего было делать.

Санька, а следом за ним и Макс, кубарем покатились по земле. Когда они оглянулись, от Черноты не осталось и следа. Светлее от этого стало не много: в лесу, в котором оказались парни, стояла ночь. И только человек с лампой являлся единственным светлым пятном в этом царстве мрака. Хотя нет, невдалеке стоял дом, из окон которого лился приглушенный свет. Чуть сильнее на фоне ночного мрака выделялся прямоугольник входа в жилище с распахнутой дверью.