Эрвин фон Эльке. Книга I. Осень Аллюстрии

Именно за этим занятием ее и застала в выделенной государыне келье госпожа фон Шиф. Герцогиня склонилась над одним из своих сундуков, перебирая торчащие из него подолы и рукава платьев и что-то недовольно бормоча себе под нос.

— Ваше Сиятельство, это же моя обязанность! — упрекнула Мафальда свою госпожу. — Скажите, что вы ищете?

— Ничего, моя дорогая, я же знаю, что сейчас у тебя много обязанностей поважнее, чем поиск моих нарядов, — взмахнула рукой гроссгерцогиня. — И неужели же я не найду в своем собственном багаже то, что мне нужно?

"Да уж, ты в нем все найдешь — дня через два в лучшем случае!" — фыркнула про себя первая фрейлина.

— Разумеется, найдете, но с моей помощью это у вас получится быстрее, — сказала она вслух, как всегда, почтительно, но и несколько иронично. Эвелина выпрямилась, посмотрела на Мафальду и внезапно на ее лицо словно набежала тень.

— Не уверена, что ты сможешь мне сейчас помочь — кажется, в моем багаже вообще нет того, что мне нужно.

"Не может такого быть!" — вновь мысленно прокомментировала услышанное фрейлина, после чего с нескрываемым любопытством поинтересовалась, что же так неожиданно потребовалось ее госпоже.

— У меня почти нет ничего розового! — развела руками Эвелина. — Никогда не любила этот мальчишечий цвет. Знала бы, для чего он мне может понадобиться — заказала бы десяток розовых платьев!

"И они бы не влезли в твои сундуки", — с этой мыслью Мафальда наклонилась над ворохом разноцветной одежды гроссгерцогини и выудила из него край светло-лилового шелкового шлейфа, прилагавшегося к платью из такой же ткани.

— Этот наряд вам очень идет, а с эполетами он будет еще лучше смотреться, — сказала она, но Эвелина энергично замотала головой:

— Какой же это розовый, это светлая фуксия, это не подойдет...

— Ваше Сиятельство, это же цвет для формы военных. Для мужчин, — улыбнулась фон Шиф. — Они в таких тонкостях не разбираются, для них и персиковый будет розовым, и коралловый, и даже, боюсь, малиновый.

— Ты думаешь? — удивилась Эвелина, взяв в руки край своего шлейфа и поднеся его ближе к глазам. — Хотя, кажется, ты права. Максим... то есть, Его Светлейшее Сиятельство, действительно плохо различает оттенки, он как-то платье цвета морской волны — вот это самое, — она указала на свешивающийся с края сундука рукав — назвал зеленым, а бордовое — коричневым.

— Вот-вот, — кивнула фрейлина.

— Хочешь сказать, у мужчин у всех так?

— Возможно, есть исключения, но мне они не встречались, — вздохнула Мафальда, вспомнив собственного покойного мужа, который вообще не запоминал ее наряды. — Так что мы вполне можем сделать вашей парадной формой это лиловое платье.

— Замечательно! — Эвелина всегда любила этот светло-лиловый наряд и теперь радовалась, как ребенок, что он теперь сослужит ей такую важную службу. — А у тебя ведь есть малиновое платье, насколько я помню. И у других наших девушек, думаю, найдутся такие платья, которые можно назвать розовыми... с мужской точки зрения.

— Так ведь нам не обязательно носить форменные цвета, — напомнила ей фон Шиф.

— Да, действительно... — герцогиня вновь приуныла.

В своих фантазиях она уже видела всех фрейлин наряженных в разные близкие к розовому цвета платья и накидки, создающие впечатление, что все они — один отряд, и в то же время, отличающиеся друг от друга фасоном и оттенком, ведь для женщины нет ничего хуже, чем оказаться рядом с другой женщиной в таком же платье. Но военное звание получила она одна. Конечно, можно было приказать остальным фрейлинам тоже одеться в "военную форму", и они бы подчинились — но затаили бы на госпожу серьезную обиду за указание на то, как им наряжаться. Одно дело — негласное правило не одеваться более пышно, чем герцогиня, и совсем другое — когда она указывает цвет нарядов.

Эвелина уже готова была отказаться от своей новой идеи, но тут ее глаза снова вспыхнули озорным огоньком.

— Мафальда, послушай, — быстро заговорила она, — а в том документе что-нибудь сказано о том, могу ли я присваивать кому-нибудь звания? Если я имею право приказывать самому наследнику, то, наверное, это тем более возможно... Уточни, пожалуйста!

Первой фрейлине не нужно было ничего уточнять — она прекрасно запомнила все, что было сказано в Положении.

— Можете, Ваше Сиятельство, — сказала она. — Но уверены ли вы...

— Конечно, уверена! — с энтузиазмом воскликнула Эвелина. — Чин майора тебя устроит? И не благодари, милочка, это самое малое, что я могу для тебя сделать!

Изумленная до глубины души Мафальда все же пробормотала что-то, похожее на благодарность, после чего герцогиня велела ей найти и отправить к ней остальных фрейлин, заверив свою любимицу, что они получат менее высокие звания.

"Майор! — повторяла про себя фон Шиф, отправляясь исполнять то ли просьбу своей госпожи, то ли приказ командующего Арцтваффе. — Майор... Ну, хоть с должности камер-фрейлины — она вроде как полуполковнику соответствует, — наша щедрая госпожа меня не сняла, уже хорошо! Брат поднимет меня на смех, когда узнает. А вот отец мной бы гордился... Сказал бы, что не зря был уверен, что его первенец будет мальчиком... Интересно, кто из наших девушек какие звания получит? Эвелина рискует — ведь теперь все будут точно знать, кого она ценит больше, а кого меньше. И как все будут интриговать, чтобы получить повышение!.."

* * *

Кое в чем опасения Мафальды оправдались в тот же день: разошедшаяся Эвелина, обнаружившая, что всего на три ступеньки отстает от Генералиссимуса (Мафальда благоразумно не стала ей сообщать, что для такого звания достаточно отдать приказ ниже стоящему по званию принцу крови — например, Эдвину), начала раздавать чины направо и налево.

Бедняжка Розалинда получила неблагозвучное звание штабс-гауптмана и благодарила за него свою госпожу с такой кислой физиономией, что другие присутствовавшие при этом фрейлины едва сдерживали смех. Прочим дамам достались чины от фенриха до капитана, и они радовались им вполне искренне — пока гроссгерцогиня не сообщила им, что каждая должна самостоятельно позаботиться о своей "форме".

— В свободное время от работы в госпитале, — великодушно разрешила она новоиспеченным офицерам, и те вышли из ее кельи весьма и весьма озадаченными. В отличие от Эвелины, собиравшейся носить только "парадную форму", фрейлинам таких поблажек не полагалось. Каждая из них должна была теперь носить либо повседневное салатовое платье — или любого светло-зеленого оттенка, как великодушно разрешила им герцогиня, либо парадное розовое. А кроме того, самостоятельно смастерить эполеты. Которые, к тому же, следовало пришивать к платьям!

— Госпожа Мафальда, ну как? — фрейлина Катарина, проявлявшая чудеса мужества даже при самых кровавых операциях, готова была разрыдаться. — Как?! Серебряный эполет к салатовому платью?!

— Ах, бедненькая моя... — Мафальда присела рядом с девушкой. — Это же варварство какое-то. Зачем к салатовому, тем более что он вам не идет? У вас же было замечательное розовое платье с рюшами, к ним серебряное прекрасно подходит! Ну, взбодритесь фройлян оберлейтенант!

— Оно... Оно в крови всё! Вчера была операция, я ассистировала отцу-настоятелю... — девушка разрыдалась. — Не хочу-у-у-у я перед ранеными выглядеть чучелом! Вы... Вы знаете госпожа Мафальда, как они нас называ-а-а-ают?

— Боевые фрейлины герцогини, насколько я слышала. — урожденная фон Эльке не особо рассчитывала на людскую благодарность просто в силу того, что сугубо военные предки привили ей здоровый цинизм через кровь.

— Не-е-ет. Вы правда не слышали? — Катарина шумно, и совершенно не куртуазно высморкалась. — Ангелы Эвелины. Вы действительно не знали?

— Нет. — удивлению фон Шиф не было предела, поскольку такого прозвания в свой адрес она действительно не слыхала.

— Ах, так нас прозывают только солдатики, господа офицеры такой бестактности не допускают... — и тут Катарина так зарделась, что любому-бы стало понятно. Да. Влюблена.

— Кроме одного, и это не бестактность, — улыбнулась Мафальда.

— Госпожа камер-фрейлина, госпожа майор... Ой, что я несу! Не губите! Не говорите никому!

— Да что вы, что вы, Катарина! Я не обмолвлюсь ни словечком, но... Кто? Кто смог покорить ваше сердце? Я же должна удостовериться, что это достойный человек.

— Ах... — девушка раскраснелась. — Ротмистр Шиллинг. Не осуждайте меня, моя обязанность за ним приглядывать после ампутации переросла в нечто большее помимо нас!

— Голубушка, да разве я могу вас осуждать? — вздохнула Мафальда и опустилась на табурет. — Это достойнейший и отважнейший человек. Вы знаете, отчего ему ампутацию производили в беспамятстве? Он же грозил пристрелить доктора, если тот с пилой приблизится. Вы... выбрали достойного человека.

— А вы? — вскинулась Катарина. — Неужто никто не задел вашего сердца?

— Задел. — грустная улыбка появилась на лице Мафальды. — Однако я его недостойна. И имя, как понимаете, не назову.

"Абеле, Абеле, отчего я грежу тобой?"

Но долго мечтать о докторе Кальмари майору фон Шиф, как всегда, не удалось. В келью к Катарине заглянула Миранда — уже нарядившаяся в бледно-зеленое платье с серебристым отливом, на котором ее капитанские эполеты смотрелись вполне прилично.

— -Мафальда, я тебя как раз ищу, — обрадовалась она, увидев первую фрейлину. — Ее Светлейшее Сиятельство... то есть, командующая... в общем, госпожа тебя просит... приказывает проследить, чтобы наследник престола не "забыл" уехать вместе с посланником Его Светлейшего Сиятельства.

— О, в этом ты можешь не сомневаться, дорогая. — сестра генерала фон Эльке стремительно поднялась, и улыбнулась словно вкусивший крови хорек.

* * *

— Я отправлю вас под конвоем, а затем — под трибунал, эрцгерцог!

— Мафальда, вы этого не сделаете. — наследник престола поежился под одеялом и самым не галантным образом отвернулся к стене. — У вас нет полномочий.

— Ошибаетесь, Эдвин. — Мафальда ласково улыбнулась в спину эрцгерцогу. — Ваш августейший папенька назначил мою госпожу на должность, соответствующую лейтенант-фельдмаршалу. Это выше по званию, нежели дивизионный генерал.

— Я останусь со своими солдатами. — наследник престола завернулся в одеяло лишь плотнее. — А вы, милочка, просто не найдёте людей, которые смогут принудить их генерала. Ни один солдат не выполнит такого приказа.

— Ах, Эдвин-Эдвин... — Мафальда присела на край топчана наследника, и провела ладонью по его волосам. — Вы же знаете, из какой я семьи. Неужели я буду угрожать, не имея возможности угрозу исполнить?

Эрцгерцог лишь фыркнул.

— Я отправлю вас под конвоем из ландсмилиции. — ласково произнесла первая в мире фрейлина-майор. — Представляете, какое это будет позорище? Боевого генерала сопровождает ополчение... Над вами во всей Ойкумене будут смеяться.

— Вы не посмеете. — буркнул младший Гогенштаузен.

— Мне казалось, вы хорошо знаете Эрвина. — Мафальда вновь провела ладонью по волосам наследника. — Уверена, что он бы такой приказ отдал. Почему же вы отказываете в такой возможности мне? Лишь из-за того, что я женщина?

Эдвин помолчал пару секунд.

— Вы умнее, и не столь прямолинейны, Мафальда. — наконец произнес он.

— Так вы сомневаетесь, что я отдам такой приказ, дивизионный генерал?

Сын Максимиллиана Капризного помолчал еще пару секунд и начал выпутываться из одеяла.

— Нет.

Глава XXI

Столичные газеты, что не удивительно, доходят до передовых частей во время войны — если вообще добираются, — с изрядной задержкой. При том надобно учитывать, что и до газетчиков известия, даже и самые важные, доходят отнюдь не моментально.

— Интересно, когда мы перестанем получать последние сводки из прессы, и начнем знакомиться с ними в депешах от командования? — иронично произнес генерал фон Эльке, проглядывая передовицу через лорнет.

— Пишут что-то важное? — Юстас фон Лёве по-хозяйски развалился в кресле у камина и потягивал вино, реквизированное из запасов владельца поместья, где временно расположился штаб дивизии.

— Я бы сказал — да. — Эрвин усмехнулся. — Шведский флот герцога Сёдерманландского прошмыгнул под носом у коммодора Фишера и начал высадку корпуса Адлеркрейца в Висмаре. Новость пятидневной давности, так что, думается мне, голштинцы Линдхорна от своих тылов уже полностью нынче отрезаны.

— Ко`голь Густав `гешился объявить нам войну?

— Пока таких известий не поступало. — фон Эльке пожал плечами. — Однако это вопрос ближайших дней, полагаю.

Генерал раскрыл газету и перешел к чтению второго листа. Некоторое время в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине, а затем Эрвин издал придушенный звук, нечто среднее между "ха" и "эге".

— Еще новости, mon ami? — исполняющий обязанности командира "Серых соколов" флегматично любовался огнем сквозь наполовину пустой бокал. — Дела военные?

— Можно... — генерал прочистил горло. — Можно и так сказать. Сестрице присвоили звание майора.

* * *

— И как вы это все прокомментируете, Мике? — спросил Максимиллиан Капризный у своей гостьи.

— С такими союзниками не надо никаких врагов, как еще это можно описать? — сухо улыбнулась Мария-Габриэль фон Эльке, прибывшая из Шифа по просьбе монарха. — Хотя, сказать по чести, порицать Фишера я бы не стала. Куда ему, с его семью линкорами, против одиннадцати шведских и двух фрегатов было тягаться?

— Он считается хорошим флотоводцем, — поморщился гроссгерцог.

— Вот потому и считается, что на рожон сдуру не лезет, — отрезала графиня. — Нет, Макс, он будет блокировать Штеттин до самого подхода голштинцев, и лишь после этого пойдет на захват порта. Или не пойдет, ежели Кабюшо решиться — и, главное, успеет, — перебросить достаточные силы на защиту столицы. Это, впрочем, я полагаю маловероятным.

— Отчего же?

— А зачем? Чего в той столице ценного?

— Потеря столицы, Мике, это... Это потеря столицы. Ужасный удар по политическому престижу, да и по моральному духу армии тоже.

— С боевым духом, уж поверьте, все будет нормально — особенно если захватчик предаст столицу огню и разграблению, — усмехнулась графиня. — Во всяком случае, у рядового состава, который все больше как-то из крестьян и провинциалов, а оттого жителей престольного города недолюбливает — и это в любой стране так. По крайней мере, покуда померанский солдат сыт и одет, на то, кто сидит в Штеттине, ему будет наср... несколько все равно. А вот потеря магазинов — о, вот это для Кабюшо было бы гибельно в высшей мере. Меж тем, это ему вовсе не угрожает. Наша армия стоит прямо супротив него и к глубокому рейду по его тылам неспособна, а голштинцы от снабжения нынче отрезаны шведами и дальше того же Штеттина не двинутся — им туда бы по морю наладить поставки, при превосходстве шведов на море... Ну а дальше, если только фон Берг не сможет разгромить супостата наголову, нам придется уводить солдат на зимние квартиры, после чего Кабюшо вышибет Линдхорна — даже, скорее, к капитуляции принудит, — и на следующий год война продолжится с того же, с чего и началась.