Перед Новым годом в Студгородок перебралась бабушка со всеми нашими вещами. И два последних дня года мы даже не разбирали, а старались просто растолкать хоть как-нибудь привезённые и сваленные кучей в холле вещи. Мы очень хотели для празднования Нового года расчистить холл, вот просто бзык такой нас обеих посетил, а праздновали на самом деле в гостиной, которой на четверых хватило с избытком. А руководство городка даже устроило на центральной площади праздничный фейерверк и световое голошоу с музыкой. От нас до площади меньше километра, мы подошли как раз к самому началу и даже расположились удобно. Это запоздавшие с других ярусов подошли уже к середине и вынуждены были толпиться по краям кучей. Кто-то после представления поехал на лифте на крышу в парк играть в снежки и валять всех в сугробах. Другие остались тут же на площади танцевать и перекусывать в открытых ради праздника тут же на площади кафе. Третьи разошлись по домам или ещё куда-то. Мы были во второй группе. В конце было объявлено, что такой вариант празднования будет традицией, только в следующий раз всё будет организовано одинаково на всех жилых ярусах... Вообще, нам всем было очень непривычно в Новый год участвовать в таких шумных уличных гуляниях. Новый год в Сибири домашний праздник ещё и потому, что на улице конечно можно покуражиться, на санках покататься, снежками покидаться, если мороз будет не слишком сильный и без ветра и метели. В итоге всё равно погода разгонит всех по домам. А тут домой спешить не нужно и можно общаться и без привязки к тёплому помещению. Бабушка пригласила на праздник одну из самых молодых ассистенток кафедры Ольгу Николаевну для меня, а к ней приехала её подруга с кафедры андрологии и акушерства Надежда Ивановна. Обе красивые эффектные дамы, только Ольга намного моложе. А у меня после приезда Наташи снова никого не было и я успела ″проголодаться″, так, что Ольге Николаевне я скучать не давала, может даже немного излишне настойчиво. Но я же живая и девушки у меня столько времени не было. После возвращения с площади бабушка включила, как мне обещала старый новогодний фильм, где пьяного дядечку по ошибке после бани затолкали в самолёт и он оказался в Ленинграде. Так необычно было смотреть на совсем другие отношения, другой мир, другие люди, их так много, что мурашки по спине, когда подумаешь, что почти не стало целого мира. Но фильм не смотря на немного непонятные отношения и коллизии довольно добрый и мне понравился, а вот Ольга после фильма долго плевалась, что вот именно из-за таких ненормальных алкоголиков и загадили всю планету. Каждый увидел что захотел... Кто бы мне тогда сказал, что жизнь меня снова сведёт с Надеждой Ивановной, но это уже совсем другая история, а мы в конце новогодней ночи рвали с дерева и лопали наконец созревшие мандаринки...

А жизнь то налаживается! Бабушка приехала. Наверно Наташа и Ольга были не молчаливы и кафедральные девушки, можно сказать, взяли надо мной шефство. Теперь раз или два в неделю меня вечером навещала Наташа и раз или два в неделю кто-нибудь из молодых девушек кафедры, чаще всего Ольга или Мира. Мира — полностью Мирослава, то есть нас обеих можно Славами называть, она взяла академку с пятого курса и работала у нас на кафедре лаборантом. А я была сытая и довольная, вот только мне не хватало нежности и ласки, которые были у нас с Еленой. Любви как в книжках у нас с ней не получилось, но тепла и нежности было в достатке и даже с горочкой.

К лету в городок переехал почти весь медфак. Не переехали до конца только химики и биологи, вроде остались ещё какие-то лаборатории физиков и географов. Теперь о пустоте, в которую приехали мы в августе осталось только вспоминать. Улицы особенно на ярусах учебных корпусов и общежитий почти круглые сутки гудели, как муравейник и мне это даже нравилось. Хотя на самом деле это эффект только центральных проходов. Стоит отойти чуть в глубину и людей становится очень мало и если не желаешь скученности, то здесь можно чувствовать себя вполне комфортно, а в многочисленных сквериках всегда можно найти пустую уединённую скамейку. Выяснила, что мой любимый ″танцевальный клуб″ переехал сюда и находится на пятом ярусе. А туда, куда я ходила вначале — это просто временно организовали в одном ресторане с двумя большими залами и танцполом. По размерам он стал раза в три больше, чем был. И часть танцевальных площадок сделали на открытых терассах на разных этажах пятиэтажного комплекса. Теперь клуб мог принять всех желающих танцевать одновременно, а не разбивая посещения на разные дни. Хотя разные дни — это не только и не столько из-за недостатка площади, по моему мнению большее количество людей желает общаться не в толкучке перекрикивая шум, а довольно камерно, эта задача и решается при разделении по разным дням. Хотя идти сюда без Елены мне поначалу не хотелось...

* — ″тёща на унитазе″ — старинная шутка про медицинский ромбик, там рюмка толстая и больше на унитаз похожа.

** — ФАП — фельдшерский акушерский пункт. Организовывают ФАПы чаще всего в сельских районах, где населения мало, а до больницы далеко.

9. Танцевальное платье

Теперь я старшекурсница. Я успешно сдала все самые свирепые экзамены третьего курса и преодолела экватор обучения. Хотя если считать семь лет с обязательной интернатурой, то до экватора ещё полгода, а если судить по стоматологам, то я перешла на выпускной курс. Но на медфаке после третьего курса официально уже старшие курсы. Ведь формально мы уже выше уровня медсестёр, а после четвёртого и фельдшеров. Сестринскую практику я отработала здесь же в городке на пятом ярусе. Так, что в августе бабушка буквально взбунтовалась, и мы с ней уехали на две недели на турбазу на берегу Обского моря в предгорья Алтая. Там мы с бабушкой даже взяли удочки и лодку и поехали на рыбалку. Поймали одну рыбку, а трёх упустили. До сих пор не знаю, что это была за рыбка. Сантиметров пятнадцать в длину, весом грамм в двести, довольно толстенькая, с красными плавиками и полосками по бокам. Мне кажется, что это окунь, но бабушка уверяла, что раз плавники красные и толстая, то это точно карась. В конце мы уже пожалели, что не отпустили эту рыбку сразу. На турбазе отдали эту рыбку кошке обитавшей при столовой, вы бы видели, с каким презрением она на нас при этом посмотрела, что мы решили больше не позориться и не рыбачить. Зато полазили по окрестным лесам и набрали кучу грибов. Это всё-таки турбаза, а не какой-нибудь санаторий, нас пустили на кухню, где мы эти грибы сварили в нескольких водах, а потом купили на местном базаре пару кадушек и полный набор приправ от укропа и смородинового и хренового листа до чеснока и перца. И когда зимой потом лопали солёные рыжики, грузди и волнушки нарадоваться не могли. А белые, красные и абабы с маслятами засушили на нитках, которые были развешены у нас по всей комнате. В тайге раз даже встретили медведя, который на нас совершенно не обратил внимания, его гораздо больше интересовало то, в чём он ковырялся, кажется, он в этот момент разорял муравейник. Мы были не в обиде, и ушли, по-английски не навязываясь. Ну, и само собой накупались и загорели. Хотя по всем канонам вода уже была холодная для купания, но мы с визгом в неё лезли и плавали. Не долго, но нам хватало, чтобы вылезти и потом подставлять спину, животик и бока ещё жаркому августовскому солнышку.

На четвёртом курсе у нас пошли клинические кафедры. Учиться стало ещё интереснее и в чём-то намного легче, а в чём-то труднее. В нас буквально вбивали, что нам следует вырабатывать клиническое мышление. А обвинение в фельдшеризме было чуть ли не самым тяжёлым оскорблении. Попробую объяснить, что имеется ввиду. Давайте возьмём достаточно банальную жизненную ситуацию, когда больной обращается по поводу головной боли. Что в этом случае делает врач и фельдшер? Фельдшер даёт пациенту обезболивающую таблетку и счастливый пациент уходит. Ведь девяти из десяти пациентам эта помощь действительно достаточна и имеет смысл. А вот врач не имеет права исходить из такой логики. Врач обязан назначить обследование, чтобы не пропустить того самого десятого, кому обезболивающая таблетка не только не поможет, а ещё и вред нанесёт. То есть фельдшеризм — это та самая простота, которая из пословицы хуже воровства. В конце двадцатого века у нас в России фельдшеризм вообще возвели в ранг концепции всей медицины. Тогдашний президент — юрист упивался тем, что придумал. Ведь если сформулировать стандарты лечения и оказания помощи, то у юристов возникает исключительное поле для работы. Если больница или врач выполнили все положенные по утверждённой схеме манипуляции и пункты лечения, то к нему никаких претензий, даже если больной это не пережил, а вот если что-то забыл или сделал не так, то ″ату его!″. При этом даже в своих выступлениях по этому поводу* он с радостью объяснял тупому электорату, что стандарты лечения помогут оказать качественную помощь не менее семидесяти процентов пациентов. А остальные тридцать? Ну, не повезло, не всем же вечно жить. Это и есть фельдшеризм и то чего не приемлет знаменитая клиническая школа русской медицины, основы которой заложили великие Захарьин, Спасокукоцкий, Пирогов, Боткин и многие другие. Словом, думать и оценивать, не отметая никаких мелочей. Довольно простая ситуация: клинический анализ крови, в котором эритроциты два и три десятых на десять в двенадцатой степени в литре, а лейкоциты девять на десять в девятой степени. Анализ сделан у тяжёлого больного по ″Цито!″, то есть срочно. Времени ставить реакцию на скорость оседания эритроцитов нет, а гематокрит неопытный доктор и лаборант из поля зрения почему-то упустили. И что мы имеем? А имеем эритроциты с натяжкой по нижней границе нормы для женщин, грубо говоря, вроде бы не криминал. А лейкоциты на верхней границе нормы, тоже вроде нет причин волноваться. То есть формально никому после смерти данного пациента юристы претензий официально не предъявят, ведь анализы сделаны и показатели в пределах нормы или близко к ней, что вполне укладывается в погрешность лабораторных исследований. А вот умный доктор в этом анализе увидит продолжающееся внутреннее кровотечение на фоне воспаления и необходимость срочно больного дообследовать и скорее всего готовить на операцию и возможно больного можно будет успеть спасти. Какое воспаление? Ведь при воспалении должен подняться уровень лейкоцитов, а здесь почти в границах нормы. Вот только нет здесь нормы! При кровотечении кровь разбавляется межтканевой жидкостью для восполнения циркулирующего объёма. То есть два и три десятых у эритроцитов — это не нижняя граница нормы, а показатель того, что кровь разбавлена почти в два раза, ведь средние показатели в районе четырёх. И если кровь разбавлена почти в два раза, то и девять единиц — лейкоцитов это на самом деле почти двадцать лейкоцитоза. А это много и однозначное указание на наличие воспаления. И подтвердить или опровергнуть это версию может анализ на гематокрит — соотношение форменных элементов и плазмы крови, а косвенно скорость оседания эритроцитов, которая при разбавлении крови будет очень большой. Вот так всё не просто в этом самом простом примере. А фельдшер при наличии в анализе показателей близких к норме думать больше ни о чём не будет. И не потому, что глупый, у него просто нет нужных знаний а в алгоритмы, которым его научили такие нюансы не затолкаешь...

Представляете как интересно учиться и разбираться в этих клинических задачках! Или ещё один жизненный пример. Приходит ответ по анализу кала из инфекционного отделения, а там, в большом количестве кроме положенных компонентов фекалий имеется в большом количестве слизь и неизменённые клетки мерцательного эпителия. Возникает резонный вопрос, как в фекалии мог попасть мерцательный эпителий, который есть только в бронхах, а пройдя кишечник он должен перевариться? Ответ довольно простой и не нужно фантазировать, что у больного от натуги куски лёгкого через задний проход выпадают. Анализ, скорее всего из детского или военного отделения и шкодник или солдатик в анализ просто плюнул. А лаборант в таком разбираться не должен, он честно и объективно описывает то, что ему принесли на анализ, а думать и оценивать оставьте доктору. Это простейшие примеры, а ведь есть и не простые, такие головоломки, что и не понять с какой стороны к ним подходить. А решать надо, потому, что за каждой живой пациент, который не со скуки к вам попал, у него что-то болит и его нужно лечить и лечить правильно...

На четвёртом курсе я стала ходить в студенческий танцевальный клуб. Расставание с Еленой не забылось, но уже как-то сгладилось. А танцевать иногда очень хочется, как и поплавать, что я тоже делаю, ведь моя секция водной пластики переехала сюда вместе со всеми. И моя наставница всегда рада видеть своих бывших учениц. Я прихожу и иногда танцую, когда удаётся пригласить какую-нибудь девушку. Впрочем, мне и сама танцевальная атмосфера очень нравится, очень помогает отвлечься и отдохнуть под музыку в виду красивых пар кружащихся в танце ...

Я сидела за столиком. В танцевальном клубе кто-то умный придумал всюду, где можно расставить столики и стулья рядом, а чтобы не мудрить с кафетерием и персоналом, к каждой такой группе столиков один-два автомата с напитками и лёгкими заедками вроде бутерброда или пирожков. Само собой, никаких пирожных. Ну, вы смешные, в самом деле! Какая девушка будет есть пирожные? ″Минуту на языке, два часа в желудке и всю жизнь на попе″ — эту истину про пирожные и тортики знает как мантру каждая умная девушка. Вот и я сидела и потягивала из одноразового стакана смесь морковного и мангового сока с мякотью, последнее время это сочетание мне понравилось, и я не отказывала себе при возможности. Вечер сегодня удался. Я встретила знакомых девушек с юридического, и несколько раз потанцевала с Миленой, изящной маленькой блондинкой, которая уже не раз делала намёки, что очень даже не против перейти к более близкому знакомству. Но с одной стороны, девушка была довольно вульгарна, и мне совсем не хотелось оказаться пятнадцатой в очереди к её, надо заметить, довольно красивому телу, видимо разгульность моей первой любви привила мне стойкую нелюбовь к подобным личностям. И с другой, бабушка люто не любит две категории специалистов — экономистов и юристов, считает, что более продажные только журналисты и любая проститутка рядом с ними просто образец добродетели. При этом журналисты — общеизвестно, что это платные шавки гавкающие в ту сторону, куда заплатили, а вот эти две категории старательно изображают нравственность и добропорядочность и при этом продадут ибо такова их суть. Я помню, как удивилась, что экономисты и бухгалтеры — это правда работа с деньгами, суть торгаши.

― Милочка, даже не столько в этом дело, а в том, что они, особенно те, кто занимается не бухгалтерским учётом, а большим планированием и наукой вынуждены больше надувать щёки и делать вид, чем реально могут просчитать развитие экономической ситуации. Такой науки — экономика нет. Потому, что наука — это возможность описанный случай рассмотреть и при повторе будет абсолютная идентичность рассматриваемого явления, и в эксперименте можно сколько угодно раз повторять один и тот же опыт и он обязан дать те же самые результаты. В противном случае — это не наука, а шаманские пляски с бубнами. Вот экономисты такими и занимаются. На самом деле все их прогнозы — это попытки угадать, как получить выгоду, а чаще умело воспользоваться инсайдерской информацией. Вот взяли, послушались экономистов и построили фабрику по изготовлению... Ну, пусть будет, миниюбок. Экономисты посчитали зарплаты, затраты на строительство, станки и всё остальное, вплоть до перегорающей над входом лампочки. Это не трудно сделать и куча цифр смотрится очень красиво и убедительно. И сказали, что эта фабрика окупится через полтора года при обычных ценах на производимые юбки. Ну, а что тут скажешь, умные ведь, по науке — экономике всё. Вот только вдруг в моду входят юбки макси и мини никому не нужны даже даром, а перестраивать фабрику — это новые затраты и совсем другие станки, другие договоры с поставщиками, продавцами, словом, все красивые расчеты можно выкинуть. И ты думаешь, с экономистов за этот просчёт можно спросить? Ничего подобного, они скажут, что это форс-мажор и умоют руки. Ведь это не тупая физика, где нагретый булыжник согласно коэффициентам обязательно расширится. Это экономика — такая сложная и тонкая наука, можно сказать, почти эфемерная и уму не постижимая, а слушаться и строить фабрику вас никто не заставлял, мы всего лишь рассчитали, как будет, если всё будет идеально, а с гарантиями не к нам, а на небеса... И самые лучшие и заслуженные экономисты — это те, кто умеет ловко угадывать и про свои удачные угадки громко и красиво рассказывать на каждом углу и не попадаться на грубых ошибках. У них даже прогнозы все касаются не реального, а неких экономических моделей и попробуй придерись и спроси строго. А никакой ответственности, ведь их модель — это некий абстрактный сферический конь в вакууме, а вы с такими приземлёнными вопросами. Фи! То есть экономисты — это профессиональные шарлатаны, так и за что их любить?