Это было смертельно просто: у боманов не было возможности пробиться сквозь заросли пик. Оружие располагалось слоями вглубь, торчало из каждой щели. Колья можно было поднять или сбить, даже если это означало остановиться достаточно надолго, чтобы сидящие за дерьмом попытались убить такого смельчака, но эти копьеголовые — совсем другое дело. Отодвинуть одного из них в сторону было не более чем временным решением ... и в любом случае оставались другие, чтобы вонзить острие в жизненно важные органы нападающего. Это стало ужасно очевидным очень быстро, но некоторые из орды варваров все равно попытались. Некоторым это даже удалось... на какое-то время.
* * *
Фейн не был уверен, кто начал пение. Это был не он, но это была хорошая песнь, как обычно, и она была простой — что было еще лучше. "Ро-Джер!" с тычком копья в "Джер!"
— Ро-Джер! Ро-Джер!
Все войско или, по крайней мере, полк, в котором он был крошечной частью, скандировали имя принца. И это, казалось, работало. Свирепые боманы, которые был источником такого ужаса перед битвой, в конце концов, были не так уж ужасны. Что было ужасно, так это убивать их.
Полк Фейна был одним из тех, кто охранял отверстия, намеренно оставленные в живой изгороди из кольев. Если бы он подумал об этом, то, возможно, понял бы, что их позиция была формой скрытого комплимента, решением, основанным на том факте, что их командиры считали его полк достаточно устойчивым, чтобы на него была возложена ответственность за удержание такой открытой и критической позиции. Однако в данный момент командир отделения думал не о комплиментах; он думал о том, как отсутствие каких-либо кольев перед ними, казалось, привлекло внимание каждого проклятого демоном бомана в творении... все они бежали прямо на него.
Что означало, что единственный способ для него выжить — это чтобы они умерли.
Когда варвары впервые бросились вперед, это не было проблемой. Учитывая его место в первых рядах своей роты пикинеров, Фейн был слишком занят приведением своей собственной пики в боевое положение и присмотром за остальными членами своего отделения, чтобы беспокоиться о метании дротиков. Это была работа тех, кто стоял за ними, и регулярных войск генерала Богесса. Несмотря на его собственную ненависть к боманам и страх перед ними, было ужасно наблюдать, как в них вонзается ураган дротиков, но, по крайней мере, ему самому не пришлось метать ни одного. И тем из варваров, кто выжил и продолжал наступать, не понравилось их первое столкновение с выровненной стеной пикинеров. Очевидно, они не имели ни малейшего представления о том, как действовать дальше, но давление сзади было слишком велико, чтобы они могли остановиться и решить, что делать дальше. Это давление толкало их вперед... и Фейн был вынужден убить их.
Этот опыт был намного хуже, чем симуляция. Первый боман, насаженный на его пику, был молод, едва ли достаточно взрослый, чтобы зачать сыновей. Он явно пытался прорваться в тыл, что угодно, лишь бы избежать стены пик. Но молодому варвару не хватило сил пробиться сквозь бурлящую массу позади него, и эта масса безжалостно толкнула его на копье Фейна.
Настоящие руки мардукского сержанта сжались на древке его пики, как когти, но они казались слабыми, такими слабыми, как будто неистовые движения визжащего бомана, прикованного к зловещему наконечнику его пики, должны были вырвать дрожащее древко из них. В это уникальное, личное мгновение ада Кринди Фейн остался наедине с молодым воином, который бросил свое оружие и схватил всеми четырьмя руками деревянное древко со стальным наконечником, вонзающееся ему в кишки, и отчаянно попытался освободиться от его мучительной остроты.
Но потом на первый план вышла тренировка. Фейн воздвиг стену недоверия вокруг своих чувств. Визг на другом конце его пики превратился в товарища по команде, стоящего на заднем плане. Судорожные толчки, передающиеся вверх по копью, были всего лишь двумя его друзьями, дергавшими за веревки, на которых был подвешен тренировочный манекен. Когда копье было надежно воткнуто, командир отделения мог отвернуться и не видеть выпученных глаз или вывалившегося языка, когда молодой варвар, едва покрытый шрамами, испустил дух на конце ужасно острого копья.
Затем, впервые в своей жизни, он благословил Джулиана и всех других морских ублюдков, которые его обучали. И когда он оглядел других членов своего отряда, он понял, что все они должны были сделать то же самое, иначе его собственное убийство было бы напрасным.
— Воткни это! — крикнул он. — Тебе просто нужно воткнуть его внутрь!
* * *
Панер поднял забрало и кивнул.
— Пики подобны штыкам. Это оружие террора. Боманы не могут заставить себя сесть на пики, чтобы продвинуться вперед достаточно далеко и добраться до пикинеров. На самом деле мы не убиваем так много из них, но мы их хорошо и по-настоящему остановили.
— Но мы убьем многих из них, если те, кто сзади, будут продолжать толкать вперед тех, кто впереди, — возразил Богесс. — Им больше некуда идти, и со временем пикинеры опустят копья под тяжестью мертвых тел. И когда это произойдет, они пройдут по трупам и убьют нас всех.
— И не все могут выдержать это с нашей стороны, — резко согласился Панер.
* * *
— Нет! — закричал рядовой в первом ряду. — Нет, нет!
Диаспранец вздрогнул, когда бросил свою пику и повернулся в тыл. Брошенное оружие вкупе с тем, как его полет сбил людей по обе стороны от него с их собственных позиций, на мгновение образовало брешь, в которую проник боман. Воин был почти обезумевшим от страха, окруженный стеной из острой стали и запаха смерти, но единственным спасением от собственного ужаса, казалось, был внезапно открывшийся перед ним путь.
Тропинка, которая вела прямо к Бейлу Крому.
Рядовой заблокировал первый удар топора бомана своим щитом, но второй неистовый удар скользнул по верхнему краю щита. Он впился ему в нижнюю часть плеча, разорвав мышцы, которые поднимали спасительный кусок фанеры, и после этого все было кончено. Полдюжины копий устремились вперед, чтобы заполнить брешь, вонзаясь в обезумевшего бомана, пронзая его, пока он рубил и рубил тело рядового, но тот факт, что варвар присоединился к нему в смерти, не помог беспечному Крому.
— Бейл? — нерешительно позвал Пол. Простодушный рядовой попытался оглядеть вмешавшихся членов отделения. — Бейл?
— Стой на своем, Эркум! — крикнул Фейн. У людей был механизм для грусти и огорчения. Они "плакали". Жидкость Самого Бога текла из их глаз в такие моменты, как этот. Странно, что людям, которые не поклонялись Богу, был дан такой дар.
— Стой на своем и воткни это внутрь, Эркум Пол!
* * *
Но не все были как Кринди Фейн, и не все могли стоять.
* * *
— Капитан, у нас здесь сложная ситуация! — сообщила Косутич.
Панер заметил значок старшего сержанта на своем нашлемном дисплее и посмотрел влево. Некоторые из более сообразительных боманов поняли, что их лучший шанс — это обойти изгородь из пик, поскольку они не могли пробраться через нее. Большинство их попыток обойти с флангов потерпели поражение от регулярных войск Богесса, смертоносно орудовавших своими ассегаями. Трудно сказать, одобрили бы Красс или Шака их более решительно, но любой варвар, который ожидал, что будет "легко" пройти мимо их более короткого оружия, быстро обнаружил, что он был глубоко неправ.
И все же, несмотря на все их мастерство, регулярным войскам не хватало дальнобойности призванных пикинеров. Боманы платили по три или четыре к одному за каждого копейщика, которого им удавалось зарубить, но кое-где им удавалось пробиться, какой бы грабительской ни была цена. Изолированный отряд регулярных войск внезапно оказался под подавляющим натиском и пал под градом метательных топоров и громоподобных ударов боевых топоров. Его падение открыло короткую, но смертельную брешь в линии, и десятки воющих варваров прорвались через нее и бросились на фланг полка пик.
Пикинеры, и без того ошеломленные и сбитые с толку, несмотря на их подготовку, воющим хаосом битвы, оказались в смертельно невыгодном положении. Для них было невозможно размахивать своим длинным, тяжелым оружием, чтобы вовремя противостоять нападавшим, и внезапный натиск был слишком силен для них.
Они сломались.
Переданное по радио предупреждение старшего сержанта привлекло внимание Панера к полку как раз в тот момент, когда тот разлетелся вдребезги, как хрусталь под ударом молотка. Земля внезапно была усеяна щитами и оружием пикинеров. И телами. Как всегда было до появления артиллерии, большинство жертв было нанесено, когда одна сторона, наконец, повернулась спиной и попыталась бежать.
Богесс проследил за направлением взгляда Панера, а затем посмотрел на капитана.
— Кавалерия?
— Пока нет. — Немногословный морской пехотинец покачал головой. — Пусть броня разберется с этим. — Он включил свой коммуникатор. — Сержант Джулиан, на левое крыло, пожалуйста.
* * *
Четыре пехотинца в полностью функционирующих доспехах уже двигались, когда поступила команда. Когда они продвинулись мимо бастиона, стало ясно, что боманы действительно проникли в тыл, и Джулиан не мог понять, почему Панер так спокойно относится к этому.
Морские пехотинцы по обе стороны от бреши были повержены, хотя, похоже, они были только ранены, а не мертвы, а полки пик по обе стороны от прорыва, усиленные резервом регулярных войск Богесса, переформировались, чтобы защитить свои фланги. Но все, что они могли сделать, это удержаться на своих позициях, и поток варваров, хлынувший через дыру шириной в семьдесят метров, пронесся мимо сформированных подразделений и угрожал разойтись веером и захватить еще другие полки с тыла. И если бы это случилось...
Очевидно, пришло время показать местным жителям, что означает "мир через превосходящую огневую мощь".
Четверо бронированных морских пехотинцев расположились поперек выступа, с парой плазменных пушек по центру, поскольку у тех были худшие побочные эффекты, и открыли огонь.
Две десятимиллиметровых автоматических пушки по бокам на этот раз были заряжены патронами с флетчеттами. Каждый выстрел выпускал полдюжины узких дротиков с лезвиями из молибдена вместо одного обычного шарика, и дротики прорезали плотную толпу варваров, стоящих перед четырьмя бронекостюмами, как горизонтальные циркулярные пилы. Их лезвия шириной в молекулу прорезали бы кольчугу и стальную пластину, и они без особых усилий измельчали совершенно беззащитных туземцев на множество составляющих их субпродуктов... которые поджарили вспышки плазменных пушек.
Огонь был недостаточно распространен, чтобы остановить всех варваров, но он пробил брешь прямо в центре прорыва, и его удар был шоком, который отправил большинство тех, кто был по обе стороны — тех, кто выжил — в крики, в ужас бегства. Они поворачивались, царапались и сражались, но не для того, чтобы продвинуться вперед, а чтобы убежать от порожденных адом демонов, которые появились прямо среди них. Несколько воинов, которые были впереди основного урона и вне зоны действия плазменных снарядов, продолжили атаку, потому что больше они ничего не могли сделать, только для того, чтобы обнаружить, что железо вообще не сравнится с современной броней.
Джулиан небрежно ударил наотмашь варвара в полтора разы выше его, который заслонял ему обзор, раздробив череп несчастного туземца, как яичную скорлупу, и переключил огонь команды.
— Капитан, мы снова закрыли дыру, но на самом деле не можем ее заткнуть полностью. Можно ли послать сюда немного кавалерии, чтобы разобраться с утечками?
— Будет сделано, — ответил Панер, готовясь позвонить Растару по другому каналу. — Хорошая работа, Джулиан.
— Просто еще один славный день в Корпусе, — невозмутимо ответил командир отделения, прослеживая взглядом за визжащими варварами. — Каждый день — это праздник.
— Да, — печально сказал капитан. — Добро пожаловать на вечеринку вдов.
* * *
— Все еще патовая ситуация, — сказал Богесс. — Мы держимся, и они не сдаются. Мы могли бы быть здесь день за днем.
— О, я думаю, что нет, — сухо сказал Панер. — У Роджера, очевидно, сегодня не хватит терпения, чтобы мы сидели здесь на корточках и играли в цыпленка. — Он взглянул на свой блокнот, кивнул и снова включил коммуникатор.
— Ладно, Депро. Самое время.
* * *
Команда прокралась мимо слабо защищенного лагеря и спустилась по обратному склону хребта. Если бы кто-нибудь внимательно присмотрелся к ним, их было бы видно, но никто из боманов не следил за своим тылом. Почему они должны это делать? Все их враги были перед ними, и поэтому морские пехотинцы остались незамеченными, всего лишь еще несколько странных обломков, оставленных проходящей ордой.
До тех пор, пока они спокойно не встали по команде Панера, не сняли камуфляж и не открыли огонь в спины всему отряду боманов.
Поначалу их усилия были почти не замечены. Но затем, когда все больше и больше варваров, продвигавшихся вперед, попадали под их огонь, некоторые из мардуканцев оглянулись через плечо... особенно когда начали падать гранаты.
* * *
— Да, — прошептал Панер, когда задняя часть вражеского строя начала расступаться.
— Они убегают? — спросил Богесс. — Почему?
— Со своей точки зрения, они не бегут, — ответил Панер. — Во всяком случае, не их задние ряды. Они преследуют морских пехотинцев позади себя. Но с точки зрения тех, кто находится в первых рядах, они бегут, и мы не собираемся разубеждать их в этом. — Он повернулся к барабанщику. — Прикажите общему наступлению подразделений пикинеров. Сначала мы вытесняем их с позиции, затем втаптываем в землю.
— Но они не сломались, — запротестовал Богесс.
— Нет? Просто наблюдайте за ними, — сказал Панер. — А потом приходит полк и выгоняет язычников вон.
* * *
Фейн с недоверием выслушал команду барабана, но передал ее устно, как его учили, чтобы убедиться, что пьяные от пунша солдаты получили приказ.
— Приготовиться к наступлению! — устало крикнул он.
Его руки казались каменными оттого, что он держал пику, казалось, целый день, тыкая ею в кричащих, дергающихся манекенов — по крайней мере, так подсказывал ему разум. А теперь команда наступать. Безумие. Враг был плотен, как стена; наступать было некуда.
Потери армии нового образца были невероятно малыми. Первая шеренга его роты потеряла всего несколько человек, следующая шеренга меньше. Из его собственного отделения пал только Бейл Кром, но наступать на врага, который весь день стоял на своем, было невозможно.
Он знал это, и тем не менее твердо взял свою пику в руки и приготовился шагнуть вперед в такт. Это было все, что осталось в его мире — павловское обучение, которому их всех подвергли садисты-люди.
* * *
— Знаете, босс, — выдохнул Килети, скользя вниз по склону к далекому каналу, — раньше я удивлялся, почему мы всегда бегаем на тренировках.
— Да? Ну, до тех пор, пока мы не подвернем лодыжку в нашей полевой обуви, — Депро сумела мрачно усмехнуться.
Казалось, что все гончие ада бежали по их следу, когда они приближались к каналу. Но веревочный мост — благословенный, благословенный веревочный мост — был на месте, как и было обещано, и ухмыляющийся Поэртена уже переходил на другую сторону. Денат тоже был там и отдал честь по-морскому, когда они приблизились.
