Небо шамана. 1 часть

Наверно и правда новичкам везёт, всего в двадцати километрах на дороге увидели немецкую колонну, на которую с хода зашли и отработали. Не знаю, как это видели немцы, но сверху это выглядело очень убедительно. Вышли удачно в створ колонны, отработали сразу всеми эРэСами звеньями перед выходом в атаку и после сближения бомбы парами с интервалом в две-три секунды, а так как колонна навстречу, мы идём вдоль неё, промазать по такой протяжённой продольной цели почти невозможно. Облегчённые самолёты подвспухли и даже как-то радостнее запели моторы. Мы развернулись, смотрю, как наша вторая работает. После нас головы колонны можно считать уже нет, там в дыму и не разглядеть ничего, только в стороне в снегу бьётся завязшая лошадь с обрывками постромок, и отброшенная взрывом машина разгорается. А вторая работает середину и хвост цели. Они и летят ниже, а ампулы "АЖ" совсем не так резко убедительны как наши фугасные "сотки". Командир показывает класс, делает пуски эРэСов в две волны по две пары из под крыльев. Красиво, но одновременно вижу, что все четыре ракеты каждого залпа летят куда хотят, то есть на земле разброс попаданий больше ста метров, а ведь пуск с высоты всего три сотни метров при клевке носом градусов до тридцати. Это из геометрии значит, что на дистанции пять сотен метров ракеты отклонились на четвёртую часть дистанции. Это, кто не понял, как с пяти метров мимо двери стрелять. То есть про точность можно даже не заикаться. И вот после зажигательная смесь вспыхнула и накрытая часть колонны скрылась в клубах дыма и пара. Мороз же, а значит влага выделяемая при горении сразу в пар превращается и что именно там коптит точно не разглядеть сверху... Обратно дошли без накладок, и к счастью в немецкой колонне не было ни одной зенитки. Хотя колонна — не тыловой продуктовый обоз, подразделение двигалось. Два танка и несколько бронетранспортёров впереди я точно видел. Наверно новичкам действительно везёт — и это непреложный закон мироздания...

После посадки по лётному полю в клубах поднятого винтами снега "змейкой" подкатил к своему стояночному месту притормаживаю с шиком, и отрабатываю предписанную схему выдерживания разных режимов оборотов мотора, жду снижения температуры охлаждающей жидкости, наконец наступает тишина заглушенного мотора. Отрабатываю свои действия дальше: аккумулятор, сигнализация шасси, термометры... Теперь можно вылезти на левое крыло ближе к передней кромке, чтобы не соскользнуть вниз, потянуться и скинув подвесную систему спрыгнуть вниз или съехать в стороне от указателя выпуска шасси. Техники уже уцепили за "ногу костыля", чтобы затянуть машину на стоянку и замаскировать. После посадки все оживлённо шумят. С гвалтом выпускают из себя напряжение и боевой адреналин первого боевого вылета. Мы так ждали и вот, наконец, выполнили свою военную работу, и кучками идём к штабу. Внутри ещё немного вибрирует, словно организм запомнил полётную вибрацию самолёта и не хочет пока её забывать. Странно, из памяти Гурьянова я не помню такие переживания у него, когда он летал в первые дни войны, или он просто все эти дни был оглушённый неожиданным началом войны?...

В натопленной парилке землянки штаба сразу становится тесно, когда мы в наших толстых комбинезонах все вваливаемся внутрь. Бурдужа с кем-то ругается по телефону, связь плохая, поэтому кричит громко, и я снова удивляюсь, у него хорошо, если одно из четырёх слов не матерное. Почти все достали курево и задымили, дым повис слоями, а мне интересно поглядеть карту, точно ли я запомнил про лес, но карту сейчас крутит в руках и разглядывает командир, прижав трубку телефона плечом, и уточняя ориентиры кричит, что никакого леса и немцев по этим координатам нет и докладывает, где и как мы разбомбили колонну. Потом молчит, и разговор уже без мата, видимо переключили на начальника:

— Даже не видели... Да!... Да, колонна, наверно пара рот при двух танках... Нет, там человек пять разбежалось... Самому интересно... А где мне искать?!... А больше никаких данных нет?!... Понял!... Ясно, что не в бирюльки!... Сделаем, что сможем... Есть, вылет через час двадцать!...

Майор впечатал в аппарат трубку, зло затянулся погасшей папиросиной, втоптал выкуренную бумажную гильзу в пепельницу. Повернулся, обвёл задымлённое помещение злым взглядом, все примолкли и подтянулись, скрипнул зубами, но заставил себя устало улыбнуться:

— Товарищи лётчики! Поздравляю вас с первым боевым вылетом. Сейчас пробежаться к самолётам, проверить, что вам подвешивают, и в столовую! Вылет сразу после обеда, как закончат заправку. Задачу поставлю на построении у самолётов. Всем всё ясно?! Разбор полётов вечером после вылета...

С гомоном потянулись на выход, да и слишком жарко в комбинезонах в натопленной землянке. Нас рядовых лётчиков при вылете всем полком эти командные сложности не касаются, мы словно в глубоком окопе, а они пролетают над нами. А вот Бурдуже надо объясняться, почему мы не разбомбили немецкий танковый батальон, которого на месте нет?! Иногда, мне кажется, проще сбегать в тыл к немцам, пинками пригнать куда нужно и того, кого заказывали, чтобы прилететь и разбомбить, чем объяснять, почему не выполнена каждая буква приказа. Вообще, мне кажется, что у больших командиров в головах перекос у всех, они кажется искренне верят, что если у него в приказе написано, значит уже только по этому это есть истина и действительность. Сам видел, как во время нашего перелёта в нам зашёл какой-то генерал, вместо отсутствующего Бурдужи комиссар ему доложил кто мы и, что летим по маршруту. На что дядька оживился и решил рационализировать наш перелёт и приказал нам лететь прямо без промежуточной посадки. Вы бы видели его почти обиженное лицо, когда комиссар ему сообщил, что мы приказ выполним, а вот самолёты без горючего упадут. Генерал губёшки поджал и ушёл обиженный, вот ведь нужно ему было встретить такие противные самолёты, которые без горючего летать не умеют. А мы все не удержались и расхохотались...

Во втором вылете мы облетели три похожие деревушки и полетели искать только в другую сторону. Как объявил перед строем майор, разведка обнаружила немецкий мотопехотный или танковый батальон, который нам нужно если не уничтожить, то сорвать его появление на передовой. Приятное дополнение, у него обязательно хорошее зенитное прикрытие, что нужно обязательно иметь ввиду. Не исключаю, что нас и послали его бомбить потому, что мы же бронированные. Но в назначенном месте его нет, вот мы и летим его искать, если не найдём, будем действовать по обстановке, как я понимаю. Раций в самолётах нет, все сигналы по жестикуляции, которую за маленькими окошками ещё разглядеть нужно и через покачивания крыльями. Из кабины, если прижать голову к подголовнику видно только вперёд и немного в стороны, для улучшения обзора нужно наклоняться вперёд и выглядывать в боковые окна, тогда обзор в стороны можно считать градусов двести семьдесят, вперёд и вверх немного больше девяноста. Это если не замечать, что в такой мороз стекла запотевают и покрываются наледью. Вот и приходится ложиться то на одно, то на другое крыло, чтобы увидеть больше, но когда привязан к своему месту в звене, особенно не покрутишься. Можно попробовать выглянуть назад в треугольные боковые окошки над задним бензобаком, но кажется, в них есть смысл только на земле смотреть, это как в замочную скважину заглядывать.

Батальон, которого так боится пехота, мы не нашли, но потом вышли на линию боестолкновения наших с немцами. Наши по снегу шли на штурм какой-то деревни, с боков атаку поддерживали три танка. По краю деревни немцы укрепились и организовали линию обороны, которую наша пехота пыталась сбить в лобовой атаке по глубокому снегу, и шансов на успех до нашего появления было не очень много. В последний момент Цыганов почему-то отвернул, и мы за ним, как оказалось, он увидел в стороне две замаскированные противотанковые пушки, по которым отстрелялись эРэСами, а следом прошлись из пушек и пулемётов. А вот заходящие с другого угла машины второй эскадрильи угодили под зенитки на краю деревни, но долго им стрелять не дали. После нескольких заходов вся деревня скрылась в клубах дыма, считайте пусть и малого штата, но целый полк вывалил сверху все свои бомбы, эРэСы и постреляли от души. А мы полетели домой...

На разборе двух прошедших вылетов досталось всем, но мы и сами понимали, что если в первом вылете отработали приемлемо из-за случайного везения, да и цель была протяжённая и удобная. То во втором над целью была толкучка и работали крайне неэффективно. Будь у немцев чуть более мощная ПВО, нас бы там кровью умыли. А то, что выполнили задачу и все вернулись — это везенье новичков и просто случайность.

— В общем, я переговорил с командованием двести пятнадцатого полка, они южнее воюют здесь уже почти два месяца. — Начал Бурдужа. — Они разработали и применяют "комбинированный удар". Это значит, что в первом заходе работают бомбами и эРэСами или только бомбами, а уже после этого вторым и третьим заходами эРэСами, пушками и пулемётами, что обеспечивает максимальную эффективность применения самолёта. Вообще, то, что мы сегодня делали всеми машинами полка — это работа для одной эскадрильи, может, и толкучки бы над целью не было. Ещё они придумали построение "круг", это когда цель точечная и приходится работать при противодействии зениток и авиации противника самолётами поочерёдно...

Дальше он стал объяснять особенности этого построения, маневры, и действия каждого лётчика, уже привычно показывая маневры в воздухе своими ладонями. Из каждой эскадрильи была выделена пара, задача которой первыми делать выход на цель и подавление имеющейся ПВО. А на пути к цели и обратно, эта пара должна обеспечивать сверху прикрытие строя, для чего на бОльшей скорости идти "змейкой" выше строя на пару сотен метров и чуть сзади, чтобы обеспечить себе хороший обзор во все стороны. Что вообще, нас должны прикрывать истребители, но из-за сложной обстановки решено использовать почти все истребительные части в качестве штурмовых для поддержки действий наземных войск, то есть им тоже подвешивают эРэСы и бомбы на внешнюю подвеску. Вот поэтому задачи по нашему прикрытию ложатся на нас самих. Как-то само получилось, что Цыганов взял меня себе в пару "истребителей", такая же образовалась и во второй эскадрилье. Командир нас очень качественно накрутил, что нам сегодня всем очень повезло и нельзя думать, что нам и дальше будет так везти. Что мы сегодня в небе не встретили ни одного немецкого самолёта, противостоять которым очень сложно, а что может с нашими машинами сделать зенитный огонь в упор, мы можем поглядеть на машине комиссара. Потом мы пошли смотреть на измочаленный зенитками самолёт комиссара, который почти без хвоста каким-то чудом сумел долететь обратно и даже сел на своё чудом уцелевшее шасси.

Весь вечер в столовой, которую оккупировала наша эскадрилья обсуждали и оговаривали варианты наших действий в самых разных ситуациях. Два вылета вымотали и очень хотелось спать, но другого времени всё обсудить и договориться может не оказаться. Ведь при отсутствии между нами связи в воздухе, мы всё должны оговорить ещё на земле и минимальные сигналы вроде покачивания крыльями, которыми мы в воздухе можем обмениваться должны быть понятны всем однозначно и точно. В принципе, со всеми всё обговорили довольно быстро, а вот мне с Цыгановым пришлось, потом сидеть отдельно и прикидывать уже действия нашей пары, тем более, что наши действия гораздо сложнее и согласовать их намного труднее. К счастью, за прошедшее время в Иране мы довольно неплохо научились действовать вместе и чувствовать друг друга в небе. В результате договорились, что мы работаем автономно и просто стараемся друг друга держать в поле зрения, прикрывать и взаимодействовать по обстоятельствам.

И если вы подумали, что нам нечем было себя занять, и мы решили просто посидеть и потрепать языками, могу заверить, что темы для обсуждения у нас были. Начать с того, что крейсерская скорость штурмовика немногим больше двухсот пятидесяти километров в час, а "Мессершмитта" четыре сотни, а при форсаже больше пятисот, к этому добавить практическое отсутствие возможности у тяжёлого штурмовика к вертикальному маневру и не очень сильно уступающую штурмовику силу вооружения немецкого истребителя. А ещё мы к цели идём на небольшой высоте, то есть преимущество захода сверху сразу оказывается у противника, а мы оказываемся на плоскости, внизу земля, а вверх тянуть мощности мотора не хватает. Вроде бы всё ясно, и тяжёлый неповоротливый штурмовик обречен, остаётся надеяться только на своё бронирование. Вот только не всё так просто и прямолинейно. Например, горизонтальный вираж у нас меньше двадцати секунд, это даже на максимальной скорости радиус меньше четырёхсот метров, а для гораздо более скоростного "мессера" вираж почти тридцать секунд с радиусом больше семисот метров. То есть, подпустив противника поближе и уйдя в резкий вираж, штурмовик становится недостижим чисто технически для вражеского истребителя, если он сделает глупость и станет виражить, скажете вы, но я просто показал, что далеко не всё просто и однозначно при такой встрече в воздухе. Пусть наши самолёты не смогут тягаться с ними в скороподъёмности, но и немцам для атаки придётся с высоты снижаться. А на одной высоте ещё очень большой вопрос, кто и кого будет гонять. И мы с Михаилом Васильевичем совсем не упивались своей неизмеримой хитростью и сообразительностью, в результате которых люфтваффе строем полетит под наши пушки и пулемёты. В немецких самолётах сидят совсем не птенчики и не мальчики для битья, они тоже жить хотят, и добровольно подставляться не станут. Вот и нужно нам придумывать, как их подловить, обмануть, обхитрить, а гораздо главнее для нас, это не победить кого-то из них в воздушном бою, а защитить своих, то есть не дать атаковать и сбить наших. Другими словами, обеспечить возвращение домой в полном составе для нас гораздо важнее десятка сбитых "мессеров", а вот здесь уже есть варианты, как нам это реализовать...

После плодотворных посиделок с разбором полётов и прослушивания "Вечернего сообщения СовИнформБюро за 5 ноября", мы пошли спать.

"В течение 5 ноября наши войска вели бои с противником на всех фронтах. За 4 ноября уничтожено 30 немецких самолётов. Наши потери — 11 самолётов. За 5 ноября под Москвой уничтожено 27 немецких самолётов. 4 ноября наши авиачасти уничтожили и вывели из строя 80 вражеских танков, 350 автомашин с пехотой и вооружением, 15 цистрен с горючим, 13 полевых орудий, 7 батарей зенитной артиллерии, обоз из 130 повозок с военным снаряжением и до полка немецкой пехоты."

* * *

Впереди нас ждёт подъём задолго до рассвета. Нужно отдохнуть и выспаться. А по сложившейся тогда схеме, полку на день выдавались задания из расчета одного вылета всем полком или по одному вылету в составе эскадрильи, большего никто требовать не собирался, хотя вылетали без разговоров...

* * *

*— Существовавшее тогда положение, согласно которому лётно-подъёмный состав обмундировывался по норме Љ33, а лётно-технический непосредственно занятый обслуживанием самолётов по норме Љ35, на остальных распространялись обычные нормы снабжения РККА. В частности совсем не дешёвые меховые лётные комбинезоны, мерлушковые шлемы, собачьи унты и другое выдавалось только лётному составу. Удовольствие это совсем не дешёвое, поэтому даже были приказы прямо и категорически запрещающие выдачу предметов лётной нормы нелетающему личному составу, то есть не принимающему личное участие в вылетах на боевые задания в составе экипажей.