Вообще, я для себя очень много открыла. Я почему-то была свято уверена, что здесь длинные платья все в оборках, рюшечках, фестончиках, кружавчиках и прочих красивостях. На самом деле подолы платьев почти не украшены, в крайнем случае, если ткань позволяет, могут расшить неброским узором. Сборки, складки и заломы тоже очень аккуратно, чтобы не выглядели слишком вычурно и чаще всего сзади в районе турнюра, хотя часто стараются и сзади сделать гладкий подол, это, во времена Елизаветы платья вверх присбаривали, как занавески на шнурах, чтобы нижние юбки завлекательно всем показать. Хотя есть у меня подозрение, что таким образом подол самого платья меньше пачкался, а поменять только нижние юбки намного дешевле, чем шить новое платье. Платье вообще по возможности строгое и с минимумом броских деталей. А ткани такие, что их и показать не жалко, а многие трогаешь и хочется замурлыкать как котёнку и тереться об неё щекой и наслаждаться. Но для дам желающих привлечь к себе взгляды простор для реализации в шляпках и верхней одежде вроде той же мантильи или салопа. Вот уж эти предметы украшены со всем буйством фантазии шляпника, а размеры и фасоны шляп в диапазоне размеров сомбреро шире плеч и до микроскопических похожих скорее на заколку, чем на шляпку финтифлюшек. Хорошо, что тут уже прошла мода на сюжетные шляпы, когда на голове могли носить модели кораблей или чучела зверей и птиц или стилизованные натюрморты с настоящими фруктами. Хотя выбор шляпки — это такое захватывающее развлечение, вы бы знали!
Другим открытием для меня стало, что многие не богатые дворянки носят не платья, а стилизованные под платья блузы с юбками и корсеты с передней шнуровкой или такие, чтобы раз и навсегда подогнать шнуровку или даже без неё и, не затягивают сильно, чтобы была возможность самой бюск
* * *
спереди на крючки застегнуть. С одной стороны выполнены правила приличия, ведь дама в корсете, как положено и наряд внешне ничем не отличается от положенного её статусу. С другой стороны такой туалет позволяет обходиться без помощи служанки или других помощниц. Правда аналогично поступают и всевозможные нигилистки из богемы или подражающие им, это такой вариант наших отечественных суфражисток. Но от этих хочется подальше держаться, и в нашем времени таких дурочек хватает. Там обычно в мозгах такой бурелом, что им в принципе всё равно, что голой на площади скакать, что на иглу сесть. Как я понимаю, именно такие в революцию в экстазе на митингах бились и с маузерами бегали. Но, чур меня! Давайте лучше про платья. То есть то, что у меня в гардеробе были только платья, уже ставило меня на достаточно высокий социальный уровень, пусть не дворянского сословия, но богатой как минимум.
И раз уж я коснулась одежды, то расскажу и про обувь. Здесь ещё не дошли до стандартизации размеров и продажи готовой одежды и тем более обуви, которую надо своими ножками разнашивать. Те, кому средства позволяют, обувь себе заказывают и им шьют по подобранным колодкам после измерения и подгонки колодок по ноге заказчика. И для того, чтобы сшить хорошую обувь требуется довольно много времени и не потому, что мастер себе цену набивает и значимость подчеркнуть хочет, а потому, что достаточно долго выдержанная на колодке обувь лучше держит форму и не покорёжится после первого дождика или случайной лужи. Мне как девушке, тем более маленького роста, захотелось иметь каблуки, и тут оказалось, что нашего разгула каблуков, которые у нас отливают из пластмассы со штифтом внутри для крепости, здесь не знают, и каждый каблук набирают из пропитанных для устойчивости и склеенных между собой слоёв кожи. Внутри эту наборную конструкцию укрепляют разными металлическими скобами или крепко прибивают к подмётке, которая тоже не из картона, а из толстой кожи. А выкованный супинатор вместе с основой высокого каблука — это очень не дешёвое удовольствие, но когда это кого останавливало? Сапожник во мне почувствовал денежную и заинтересованную клиентку и предложил заказать для меня несколько колодок, которые он подгонит по моим ножкам, и любую новую обувь с этих колодок я не буду разнашивать, она будет как родные любимые тапочки. В итоге я обзавелась не только хорошей качественной обувью на все случаи жизни, но и набором из пяти колодок разной формы, под разный каблук и разного фасона. Фасон и форма — это разные вещи. Фасон — это то, как обувь выглядит, грубо говоря, внешний вид обуви. А форма — это то, под какую именно обувь эта колодка, то есть сапоги или ботиночки на разные сезоны требуют свою форму колодок, а вот по одной колодке можно сделать ботинки разного фасона в некоторых пределах. Непонятно? Я если честно тоже не всё поняла, но решила не спорить со специалистом...
Но вернёмся к моему крещению. Елизавета Максимовна не стала мелочиться, и мы приехали к большому кафедральному собору. Раздав медяки сидящим на паперти нищим, мы вошли в собор и нас быстренько проводили во внутренние помещения. Здесь мне пришлось изредка подавать голос. По задумке, я изображала несчастную бедненькую овечку: "Бее-е-е, я бедная овечка! Бее-е-е! Я кушаю травку и ничего не знаю! Отстаньте от меня! Бее-е-е!... Я бедная несчастная ове-е-е-ечка!", моё дело тихонечко сидеть сложив руки на коленях и не поднимать глаз. Знаете, для меня выросшей в двадцать первом веке не поднимать глаза, как это делают местные женщины — может одно из самых сложных испытаний. Ведь посмотрев в глаза, которые зеркало души, мы получаем кучу информации, а здесь женщинам в этом отказано. Исключение касается только своего дома, во всех остальных местах максимум стрельнуть глазами искоса и лучше из-под вуали. УжОс ужасный! В деревне и на станции, где я фактически начальствовала это мне прощалось, а вот здесь смотреть на землю и не сметь зыркать! В землю зенки! Я сказала...
Не, знаю, насколько я была убедительна, может дело в убедительности моей "тёти" и её кошелька звякающего золотыми червонцами, но нас всего через полчаса отпустили. Напоследок велели явиться за день до назначенной даты крещения, чтобы священник мог проверить знание мной основных молитв, которые пришлось учить, вернее, повторять, мамочка их давно заставила меня выучить. А про процедуру крещения могу сказать только одно слово "холодно", не май месяц, как говорят, в конце апреля солнышко, конечно, припекает, но от этого в большом гулком помещении собора тепла не прибавляется. Тем более, что оказывается меня никуда макать и окунать не нужно, я ведь христианка, только другой ветви — схизматичка, поэтому мне предстояло только миропомазание. Мои крёстные Елизавета Максимовна и Иван Карлович скорее завернули меня в большую тёплую шаль, в которой верхней частью я согрелась, а вот босым ногам на каменном полу было очень холодно, и зубами я клацала до самого конца процедуры. В итоге этой температурной экзекуции я стала Марией Ивановной Рогальской из Московских мещан. Вообще, я в какой-то момент захотела своё имя из прошлой жизни, но оказалось, что брать одно из бывших католических имён в новую жизнь не стоит, а я ведь там Агнесса-Анна-София-Стефания...
Так, что я теперь уже не самозваная Евдокия Самсоновна Ковырина, а на законных основаниях Мария Ивановна Рогальская, впрочем, фамилию я поменяю при замужестве. А вот по возрасту я стала почти на полгода старше и теперь у меня день рожденья в конце октября, а не первого марта. И в день крещения я съехала из трактира, где жила Ковырина и заселилась с Наденькой в съёмную квартиру в Китай-городе уже под своим новым именем, а въезд выглядел очень убедительно почти по Чуковскому: "диван, чемодан, саквояж, картина, корзина, картонка и маленькая"... Нет, собачонки пока ещё не было, как и дивана, а в остальном очень похоже. Я раньше в кино, когда видела эти круглые шляпные коробки, никак не понимала смысла, почему их так много и с ними так носятся. Все мои вещи легко уместились в две сумки и средних размеров сундук, который кучер с помощником втащили в нашу квартиру, а вот пять больших коробок со шляпами создали тот самый необходимый антураж глобального переселения народов. Эти коробки вообще оказались штукой особенной. Со стенками из плотного картона и крышкой из того же материала, обшитые дорогой и красивой тканью с плотно закрывающейся крышкой, они чрезвычайно уязвимы от любых падений или сдавливания, то есть их нужно крепить только сверху, но при этом, чтобы они не упали и их не придавило. В некоторых коробках дно для укрепления делают деревянное и выступ в середине не из набитого конским волосом или опилками валика, а деревянный, на него одевается шляпка, чтобы не болталась по всей коробке и не помялись поля или украшения на тулье. Опытные слуги шляпные коробки заносят по одной, так, что выгрузка багажа получилась довольно выразительная. Понятно, что госпожа приехала издалека, это не с одним узелком, как меня Суминский привёз в трактир на постой устраиваться...
А ближе к концу мая мы с Татьяной выехали в деревню, которую она, как, оказалось, давно прикупила себе недалеко от Костромы. Добирались через Ярославль, откуда по Волге до впадения реки Костромы, и после города сошли с нашего маленького пыхтючего колёсного пароходика на какой-то маленькой тихой пристани по левому берегу...
С французским к этому времени уже почти закончила, могла сносно объясняться, до письма правда не дошли, да и не особенно нужно было. В усадьбе нас ждала учительница манер и отставной кавалерийский унтер, который должен меня верховой езде обучить. Деревенька Молчановка, когда-то принадлежала разорившемуся местному помещику Молчанову, не была чем-то особенным. По сравнению с той, рядом с которой была станция гораздо беднее и меньше. Судя по её виду помещикам с неё навара содрать было малореально, тем не менее, усадьба была построена с претензией. Двухэтажный каменный дом с двумя флигелями на пригорке и довольно большим, сейчас запущенным, подворьем. В хозяйстве держали пяток коров с двумя молодыми бычками на откорме, пару десятков овец и конюшню. А меня и Татьяну здесь принимали как барынь, хоть обе мы этого права не имели. Она официально купеческого сословия и вообще мужчина по документам, а я — мещанка. Но Татьяна заверила, что мне нужно к этому привыкать и готовиться. Она меня заверила, что на меньшее она не согласна, и на мелочи размениваться не собирается, иначе зачем бы требовалось меня так школить. При моей красоте, в которой я искренне продолжала сомневаться, она меня бы пристроила моментально, вот только она не собирается хвататься за первое попавшееся предложение, а ко мне относится как к родной дочери и хочет устроить мою жизнь богато и с уверенностью в будущем. Дворянство почти обязательный пункт, потому, что в сословном обществе это очень много значит, чтобы никто не мог мне моим подлым происхождением тыкать. Тут главное момент свадьбы проскочить, а дальше статус жены по мужу и не жужжим...
С обучением верховой езде чуть не случился конфуз. Ну, боюсь я лошадей, у них же такие зубищи. У нас я от конюшни всегда в стороне держалась, мол это дело мужское и мне там делать нечего. И всё моё общение с лошадями началось и закончилось на том, что я ездила в запряжённой лошадьми коляске. А когда потребовалось мне самой подойти даже не к лошади, а к коню, тут-то мне и стало дурно. Не буквально, но почти. А конь ещё, вот ведь зараза, зубы свои здоровенные скалит, копытами подкованными перебирает, топчется и головой своей здоровущей мотает и глаза большие пучит. Нет, запряжённая в оглобли лошадка гораздо понятнее и безопаснее, а главное меньше и ведёт себя спокойнее. Ну, в самом крайнем случае хвостом махнёт и тебе достанется, если близко стоять. Но это ведь без умысла, а просто мух и оводов отгоняет. Да и несчастные они всегда какие-то... А кони... Они страшные! Нет, они — СТРАШНЫЕ!... И подойти к ним меня никто не заставит! Вот!...
А лошади ведь живые и совсем не глупые и прекрасно чувствуют отношение к ним. Дормидонт Ильич — это мой учитель кавалерийского дела, если кто не понял, бывший унтер-офицер гренадёрского полка, здоровенный, на кривоватых, как я почему-то уверена, в кавалерии из-за долгого сидения на круглых конских боках у всех ноги такими становятся. Здоровенный, ну, как бы это объяснить, мне кажется, что хвалённый Шварцнегер Дормидонту на одну ладонь посадить и другой прихлопнуть. А когда он к коням подходит, мне кажется, что они на всякий случай перед ним приседают почтительно. Ну, странно бы если иначе. Буркнет "Не балуй! Шалава!" и баловать даже мне совсем не хочется, хотя и не ко мне относится. Борода у него тёмно-рыжая с проседью и брови кустистые в тон, нос сизый картошкой усы нюхает, и передних зубов нет, из-за чего он шепелявит немного. Вот такому персонажу и было поручено научить меня верхом ездить, только он наверняка не мог себе представить, что я сигану от коня, даже не дойдя, едва не запутавшись ногами в подоле длинного платья, и только чудо не дало мне растянуться на земле. Теперь я сидела на лавочке перед крыльцом и, продолжая трястись, придумывала неубиваемые аргументы, почему именно мне категорически противопоказано близкое знакомство с этими чудовищами на копытах...
― Ты, барыня, меня прости! Кто ж думал, что ты такая нежная и лошадки спужаешьси... — Виновато крякнув, подошёл виниться этот могучий дядька, что мне даже стыдно стало...
― Дормидонт Ильич! Ты сам меня прости, я, правда, их боюсь, они такие большие...
― Знашь, барыня Татьяна велела тебе коняжку купить, этот-то жеребчик хоть и большой, да дури в ём много. Я на ём тебя учить и не собирался...
Вот уж не знаю, какие деньги на мне Татьяна заработать хочет, но деньги она на меня тратила с размахом достойным иного подгулявшего миллионщика. И хоть дело её в Москве доход приносило, да и вложила она кое-что, с её слов, в доходное дело, и ведь и на усадьбу у неё средства нашлись, так, что не последние копейки она на меня тратит. И то, что в её поступках альтруизма на грош я знаю. Только, у меня как-то в голове совершенно не укладывается, что за моё замужество можно большие деньги заработать, или я совершенно ничего не понимаю. Словом, через два дня мы с Дормидонтом поехали в коляске к местному заводчику, который в своём имении неподалёку от Кинешмы коней разводит. Размах у него, конечно, не такой, как на знаменитых Орловских заводах, но по отзывам Дормидонта "у его есть дюже справные кони". А мне то, что делать? Татьяна всех построила, всем задания раздала и уехала по делам в Кострому. И когда приедет не сказала, а у нас договор, который я со своей стороны выполнять обязалась. А здесь приличная девушка с хорошим воспитанием должна уметь одеваться, знать французский (как минимум, а лучше ещё пару языков и латынь до кучи), играть на музыкальном инструменте (ну, вот чего даже не бралась, но и слух ведь далеко не у всех имеется), рисовать акварелью или карандашом у меня чуть выше среднего получается и даже нравится... Ну, и пение, танцы и верховая езда как последние пункты обязательного девичьего набора умений. Вышивание, составление букетов и прочее вязание по желанию... Пение пропустим, вроде напеть могу, но не на публику, а для себя в ванной плескаясь. Танцы могу, если не сложные вроде классического вальса, а не кадриль или мазурку, которым меня, хоть и научили, но опыта нет и сказать про умение не возьмусь. А верховая езда я и сама хочу. Я же рассказывала, что обожала картину с девушкой на коне и страсть, как хочется самой так же сидеть верхом и сверху смотреть. Что-то в этом есть такое, что за струнки в душе цепляет... А для того, чтобы это стало реальностью нужно всего лишь суметь подойти к этому огромному животному и найти с ним общий язык. Ужас ужасный!...
