За подобными размышлениями я окончательно проснулся и почувствовал себя человеком. Мы проехали ворота, у которых ненадолго, как обычно, задержались, затем закружились по территории дворца. А вот и подземный гараж, как и раньше, охраняемый боевой единицей в полной броне с 'кайманом'.
— Может, все-таки расскажешь, что случилось, и куда так спешим? — не выдержал я, когда мы вышли из машины и помчались к выходу.
На сей раз она удостоила меня вниманием:
— Похороны. Поминальная церемония. И мы опаздываем.
Главный шлюз и вновь коридоры. Но шли мы заметно дальше той части, в которой я бывал. Здесь не было ничего — ни дверей, ни гермозатворов по бокам — голые стены длинного-предлинного периодически изгибающегося коридора. А вот фронтальных шлюзов в нем я насчитал аж пять штук.
— Убежище, — пояснила Катарина, глядя на мою вопросительную мордашку после вида очередного шлюза. — Способное выдержать ядерный взрыв внутри подземелья. На случай атаки. В нем же мы храним и память.
— Память?
— Да, об ушедших. О тех, кто не с нами. Если всё, что за нашей спиной, взорвется, память сохранится. Вместе с теми, кто спрячется в убежище. Живые должны помнить мертвых, это правильно.
Что ж, не возразишь!
Наконец, мы прошли еще один шлюз и вышли развилке из трех гермозатворов. Один из них был открыт, из-за него раздавались звуки. Вошли. И оказались в большом мрачном нарядно украшенном зале, который даже при беглом рассмотрении хотелось назвать 'кладбищем'. Стены его были обиты темно-вишневым бархатом и увешаны полочками, многие из которых пустовали, но на многих, в гораздо большем количестве, чем я мог предположить ранеё, стояли фотографии девчонок в черных рамках, перед которыми покоились статуэтки тотемов, украшения и кое-какие личные вещи. Фотографии все были двухмерные, но большие; девчонки же на них, как одна, улыбались. Было им лет от пятнадцати, и до плюс бесконечности. Десятки. Сотни. Много сотен девчонок, девочек, женщин. И даже бабушек, но последние тут были в подавляющем меньшинстве. Снизу каждой полочки крепилась табличка с двумя парами дат: верхняя — годы жизни, нижняя — службы, и по ним я определил, что здесь собраны все, кто служил в корпусе за последние сто лет. Очень часто последний год жизни совпадал с последним годом службы: такие фотографии были перевязаны еще и тоненькой красной ленточкой, и собраны в одном месте, поближе друг к другу. И их было невероятное количество.
Единственное, что отличало это место от настоящего кладбища, это отсутствие урн с прахом. В городских домах памяти вместо полочек ящики, и в них обязательные урны, здесь же был облегченный вариант, видимо, только для поминания. Но сути это не меняло.
Мы остановились в самом начале помещения, подальше от толпы болеё чем в сотню человек, внутри которой творилось священнодействие. Я, затаив дыхание, принялся во все глаза смотреть туда, впитывая происходящеё, чтобы потом, после, разложить по полочкам. Девчонки в основном стояли к нам спиной, с зажженными свечами в руках, склонив головы, вокруг двух столов, застеленных флагами клана Веласкес. Над флагами возвышались фотографии с ленточками, и девчонки на них были совсем чуть-чуть старше меня.
Это были не гробы, нет, именно столы, с тоненькими органическими флагами поверх столешниц. И именно флагами клана со взлетающим кондором — символов Венеры я не наблюдал. Рядом, взявшись за руки, стояли пятеро девиц — они молчали, являясь центром, основное действо происходило вокруг них. Напротив, по ту сторону столов, находилось несколько офицеров, включая королеву, которую я узнал сразу, Мишель и сеньору Гарсия. Кто-то из них что-то сказал, и все присутствующие, разом, запели. Может, это была молитва, не хочу врать, но учитывая, что среди местных кто только во что не верит, скореё, именно песня. Совместная, объединяющая всех в горе.
Я глядел во все глаза и боялся проглядеть хоть что-то. Катарина стояла навытяжку, молчала и не обращала на меня внимания. Поет про себя, понял я. Прощается. Она хоть и пасет меня, но одна из них. Да уж, это зрелище стоило такого жесткого подъема.
Действо продолжалось долго, может, полчаса, а может час — я не смотрел на время. Но вот голоса и песни стихли. Мишель подошла к столам, аккуратно сложила флаги, один, потом другой, и протянула одной из пятерых центровых, невысокой пышной девочке лет двадцати пяти. Что сказала при этом — не услышал, комната поглощала звуки, а мы стояли далеко, но явно что-то ритуальное, вроде: 'Мы всегда будем скорбеть о них...' Над ухом же у меня раздался шепот Катарины:
— Недели две назад произошло покушение. Погибли две девчонки. Покушение произошло на Земле, там же их и похоронили, потому у нас только церемония прощания. Без тел и гробов.
Я кивнул. Тащить сюда гробы с Земли?.. Да и земля там мягкая, Родина человечества все-таки. Там им будет лежаться не хуже, чем развеянными над безжизненной раскаленной ядовитой пустыней. Повезло девочкам со смертью, если со смертью вообще может везти.
— Это 'девятка', тот взвод, что принял удар, — она указала на пятерых в центре. — Некоторые из них были ранены, а одна до сих пор на Земле. Основная же группа вчера вечером вернулась, а обычно церемонию прощания мы устраиваем на утро следующего дня.
— Почему вчера не сказала? — прошептал я в ответ.
— Не посчитала нужным. Тебя вообще не должно быть здесь, это святилище, место таинств. Чужие сюда не допускаются. Мне стоило больших трудов выбить разрешение для тебя, и то только потому, что ты прошел испытание.
— Но зачем? — не понял я. — Для чего?
Она усмехнулась:
— Чтобы знал, куда идешь, и что тебя может ждать. Путь, начинающийся с похорон — разве это не символично? Кстати, ты еще можешь соскочить.
— Не смешно! — я сжал кулаки, но скореё по привычке — злости не чувствовал.
— Пойдем, церемония заканчивается. Не стоит всем видеть тебя здесь.
Она потащила меня прочь, я лишь заметил, что свечи в руках у присутствующих начали гаснуть.
— Стой здесь.
Мы вновь прошли этот длинный тоннель с пятью (шестью?) шлюзами, дошли до 'жилой' части подземелий, и она оставила меня в какой-то нише в боковом тоннеле. Вскоре народ потянулся назад — я хорошо слышал звуки переговаривающихся голосов болеё чем сотни человек. Шли долго, но я не нервничал. Однако, не все пошли по главному тоннелю: к моему сожалению, некоторые выбрали тот, в котором стоял я.
Я вжался в нишу. Меня было плохо видно, и они почти прошли мимо, но кто-то что-то почувствовал и оглянулся. И дал сигнал всем остальным. Пауза.
— Ты что тут делаешь?
Оливия. Черненькая. И все её девчонки, оба охранявшего её высочество в тот день возле фонтана взвода. А также те пятеро из взвода пострадавшего. Все — хранители, почти два десятка человек. Они недоуменно застыли, уставившись на меня — лица их выдавали неприязнь.
— Стою! Я поднял руки и сделал шаг вперед, решив, что лучшая стратегия — это нападение. — Я ходил на вашу церемонию.
Некоторые из девчонок переглянулись, перебросились парой слов — очевидно, так они и подумали. Но ничего хорошего в этих словах для меня не крылось.
— Мне жаль, что девчонки погибли, — продолжил я, опуская тональность до трагической. Я не знал, что говорить, ткнул наугад. — Такие молодые...
Мимо. Реакция стала еще болеё негативная. Я остановился и собрал все силы в кулак, чтобы инстинктивно не попятиться от негодующей волны. Подсознательно чувствовал, что правда пойдет еще хуже — если выяснится, что мне РАЗРЕШИЛИ присутствовать на их церемонии... Тогда у меня точно начнутся проблемы, особенно когда начну обучение. Хранителей не стоит недооценивать.
Оливия запыхтела и двинулась в мою сторону, но ситуация разрешилась неожиданным образом. Одна из пяти, которая принимала у Мишель флаги, мягко, но уверенно схватила её за руку:
— Погоди! Я сама.
Да, та самая девочка. Ниже меня ростом, полная, но совсем не толстая, с расплывшимися чертами лица, с равнодушием в глазах и злостью в движениях. Она сделала несколько шагов мне навстречу.
— Мы о тебе слышали, Первый Мальчик.
Я кивнул, с намеком на реверанс.
— Польщен.
— Что ты там делал? — кивок за спину, где остался тоннель в убежище. Эту девочку факт осквернения священного места заботил мало, во всяком случае, мне так показалось. Я решил рискнуть, пожал плечами и ответил честно:
— Они там наверху решили, что если я начну свой путь с похорон, будет к лучшему. Чтобы знал, куда иду, и что может случиться.
— Мудро, мудро... — Глаза девочки не сверкали молниями, сама она не собиралась раскатывать меня в лепешку.
Повисло молчание. Девчонки все еще были недовольны, но поступок этой пухленькой выбил их из колеи. Однако, они признавали за ней право как 'покарать' меня за святотатство, так и 'помиловать', и ждали её решения.
— Мамочка. — Девчонка протянула руку. Грубо, по-мужски. Я пожал её, почувствовав, что 'прощен'.
— Хуан.
Затем добавил:
— Я — эксперимент вашего начальства. Они хотят поиграться с мальчиками, а начать с меня.
— Мы знаем. Про тебя уже все всё знают.
— Мне жаль, если нарушил ваши традиции... — вновь начал я, но она перебила:
— Ушедшим девчонкам всё равно. Забей.
Оливия за её спиной уничтожила меня взглядом, но на этом её агрессия кончилась.
— Нет, но мне правда жаль ваших девчонок. И вообще всех девчонок. Их же там СТОЛЬКО!!!
Мое искреннеё ошеломление было написано на лице, и все два десятка хранителей усмехнулись. Грустно.
— Не надо жалеть. — Мамочка покачала головой. — Никого. Мы все давали присягу, давали клятву умереть; каждая из нас знала, на что идет. Карла и Луиза в том числе. Надо не жалеть, надо помнить, а мы помним.
Я кивнул и... Растерялся. Они смотрели на меня, все три взвода, а я, как мальчишка, молчал и хлопал глазами.
Мамочка вновь пришла на помощь, еле заметно улыбнувшись:
— Ничего, Хуан, это придет, поймешь еще. Пока же те, кто разрешил, правы: совсем недавно нас было восемь, а сейчас — шесть. Если забудешь, что это может случиться с тобой, это обязательно случится. Мы — не они — она обернулась к остальным девчонкам и окинула всех, кроме своих, высокомерным взглядом. — Мы, как и ты — проект корпуса. Шансы, что петь будут над нашими с тобой флагами, гораздо выше. И всегда будут выше. Не забывай.
— Спасибо... — выдавил я. Мамочка улыбнулась и собралась идти дальше, но на ходу обернулась:
— Если будет что серьезное — говори. Поможем.
Они ушли, всей гурьбой, в полном молчании. Мамочка чеканила шаг, идя впереди, наплевав на косые взгляды в спину. Что ж, она в своем праве. Да и эти девчонки, 'девятка', они не такие, как группа Оливии. 'Проект корпуса' — запали в душу её слова.
— Что это здесь было? — раздался осторожный голос Катарины, незаметно подошедшей сзади.
— Благословление.
— Что-что? — её брови недоуменно взлетели вверх.
Я повторил. Она потрусила головой, словно отгоняя наваждение, и не желая продолжать тему, огорошила:
— У меня новости. Королева сможет увидеться с тобой вечером. Так что пошли, у нас мало времени.
Она развернулась и пошла прочь, предоставляя мне самостоятельно догонять её. Я последовал за ней, пытаясь понять, что значит для меня эта новость. Ощущение Рубикона, от которого, если его перейти, возврата не будет, не было.
* * *
Перед шлюзом выхода нас ждали. Кассандра и Паула. Подойдя к ним, Катарина протянула золотую карточку с зеленой полоской венерианского государственного банка:
— Приведите его в божеский вид. — Затем внимательно посмотрела в глаза Паулы. — Вы это можете, я знаю.
Паула лаконично с достоинством кивнула, после чего Катарина умчалась прочь, будто за нею гнались, успев бросить мне на ходу лишь: 'Слушайся их!'
Я пожал плечами и повернулся к девчонкам, расплывшимся в довольных улыбках.
— Привет?
Кассандра махнула рукой:
— Пошли.
Машину они выбрали самую крутую из всех доступных. Доступных, поскольку 'Эсперанса' была личной, вне их возможностей. Из тех же, что принадлежали гаражу корпуса, эта была самой-самой.
— Значит, с королевой встречаешься, — кивнула Кассандра своим мыслям, выставив автопилот. Я согласно покачал головой. — И как настроение?
— Не могу понять, — честно признался я.
— Не нервничай. — Паула на сидении сзади лениво потянулась, было видно, что уж кто, но она из-за таких пустяков нервничать не станет. — Она нормальная.
Я чуть не поперхнулся:
— В смысле, нормальная?
— В прямом. Да-да, адекватная, и совсем не страшная. Тебе она понравится.
За этими словами стоял опыт общения. 'Ангелы разговаривают с королевой на 'ты', — вспомнил я. — 'И могут непосредственно обратиться с просьбой. Лично. Любая из них в любое время'. А отучившись и приняв присягу, я сам стану таким же. Почему за всеми перипетиями моего поступления я не задумывался об этом?
'Да ты вообще скромняга!' — подал голос мой бестелесный собеседник.
— Она встречается со всеми... Кандидатами в ангелы? — хмыкнул я.
Кассандра отрицательно покачала головой.
— Только с теми, кто проходит Полигон. У нас перед этим большой отсев, смысл встречаться с теми, кто не будет допущен? Но ты, считай, к нему уже допущен, это вопрос времени.
— Если она согласится взять меня, — уточнил я.
— А она разве против? — вновь подала голос Паула. — Её огорошили, скажу честно, она долго думала насчет тебя. Но мне говорили, все это касается деталей: брать тебя или нет, вопрос не стоял.
— Все-то вы знаете!.. — я не зло про себя ругнулся, а где-то глубоко-глубоко в душе вздохнул с облегчением. Однако слишком глубоко, чтобы это повлияло на мое состояние. — Речь о главе государства, а у вас её мысли и настроение как открытая книга!
— Как ты хотел? Мы её охраняем! — улыбнулась Кассандра.
С этим было трудно спорить. И я в очередной раз задумался о масштабах власти в руках этих простых девчонок. Даже персонально этих двух, не имея в виду весь корпус. Мог ли я когда-нибудь подумать, что буду иметь такую же? Я-титуляр, учащийся школы генерала Хуареса, где каждое дерьмо, воняющеё паленой орлятиной, стремилось показать всем за счет меня, какое оно крутое?
Нет, обратной дороги не будет, решил я. Что бы там ни произошло вечером. Вопрос лишь в том, что за человек королева, как к ней относиться — именно он вызывал трепет. Пока же Паула права, стоит взять, что она 'нормальная', за отправную точку и не нервничать.
— Ну и как ты сам? Без нас? — Кассандра кивнула куда-то неопределенно вдаль, уводя разговор. Глаза её деловито прищурились. Угу, 'хватит о пустяках, теперь о насущном' — перевел я. А именно, моем поведении.
Я пожал плечами.
— Нормально. Извините, что свалил, не дождался. Не поверите, так домой захотелось!..
— Если б у меня был дом, и там ждала бы меня мама, я бы тоже сразу ушла! — поддержала Кассандра голосом, в котором не было и капли иронии. Паула при этом покраснела и отвернулась, что я тут же для себя отметил. — Это понятно, Хуан, я о другом. То, как ты Афину опустил — круто, поверь. Ты молодец, многие тебя зауважали. Но дружеский совет — держись теперь от неё подальше. Она мстительная, выждет и ударит, не поворачивайся к ней спиной.
