— А где он? — не преминул воспользоваться случаем Лёхин. — Где находится Каменный город? Как туда попасть? И почему ты, дедушка домовой, решил, что крысы из этого города?

— Прячется Камень-город. Прям так, как захотел, к нему не попадёшь. Ежели только позовут. А крысы-то пошто оттудова? Дык, значитца, из тьмы пришли за хозяином. А Камень-город — он завсегда в картах тьмою является.

— Спасибо за информацию, Следак, — серьёзно сказал Лёхин. — Ты мне о полезных вещах рассказал. Побегу дальше. И дело делать, и хозяина твоего искать.

— Постой-ка. Значитца, ты тоже по этой части? По сыскной? — Следак уцепился одной рукой за перила, другой, прогнувшись набок, вытащил из кармана клетчатых штанов спичечный коробок. Словно малыш, набравший туда всякого жука, он приложил коробку к уху и расцвёл улыбкой. — Ишь, как шуршат! Держи, Лексей Григорьич! От чистого сердца дарю. С утра их пять было, да трое тоже пригодятся.

— А что это? — Лёхин тоже приложил коробочку к уху. И правда — шуршат. — Или — кто это?

— В нашем сыскном деле самая нужная вещь, значитца. Светлячки это заговорённые. Хошь за кем проследить, а некогда, цепляй светлячка на одёжу — и всё-всё будешь знать. Я хозяйке цеплял, — признался Следак, — когда она в магазин ходила. Ох, и антиресное заведение, значитца. Хоть мир малень поглядел.

— Следок, насчёт "цеплять" я понял. А как насчёт "смотреть"?

— А любого другого из коробчонки вынешь — он тебе, значитца, кино и покажет.

— Спасибо, — сказал Лёхин и вдруг спохватился. — А когда вы гадали, было такое, что ты должен коробочку мне отдать?

— Было — коробок отдать, — поправил Следак. — А кому — не сказано. Сказано только, сам узнаю.

"Значитца, уже сегодня пригодится", — насупился Лёхин. Пока держал спичечный коробок в руках, по рукаву съехал Шишик, заглянул в щель на шуршание и проскрипел что-то важное.

Следок спохватился.

— Да! Значитца, дело тут такое, что светлячки мои работу сыщицкую облегчают только до утра. А утречком, значитца, можешь отпускать на волю — ничего уж не покажут.

35.

Задумавшись, Лёхин по привычке доехал до остановки с кафе и, лишь выйдя, опомнился. В кафе же не надо. Надо было выйти двумя остановками раньше. Оттуда ближе к дому Щуплого. А теперь — переходить дорогу, перепрыгивая дождевые потоки по асфальту... Да ещё не видя половины из них в кромешной тьме раннего из-за тёмных туч вечера. Брр...

Машинально же взгляд упал на уходящую вниз улицу. Где-то там, на тёмном, со всех сторон поблёскивающем водой повороте, кафе. Люди ходят мимо него. Кто-то, наверное, спускается поесть и хоть немного посидеть в сухом тепле. Если человек пришёл в одиночку, кто-то из компаньонов предлагает потанцевать или своё общество. Почему бы и нет? Немного игривости, флирта, шутливый поцелуй в щёку — и коронный вопрос, которого посетитель потом и не вспомнит: "А где ты работаешь?" И далее посетителя либо глубже нанизывают на крючок искусственного чувства, либо легко и просто расстаются сразу после беседы или танца. Отработанная, железно действующая система. Одно непонятно: крысы тут при чём? Может, тот, кто наделял ребят колдовской способностью влюблять в себя, допустил ошибку — и крысы появились как побочный эффект? А если крыса — это вообще расплата за способности? Если компаньоны знают о них? Ну, не о самих крысах, а побочном эффекте своей уникальной способности?..

В ухо что-то прокряхтели.

— Не понял, — прошептал Лёхин.

Но, ещё так и не поняв, что хотел сказать Шишик, принялся шарить глазами по улице.

Чем хороша остановка — стоять можно часами. Особенно на вечерней. Люди меняются, и каждый думает: вот этот какой-то редкой маршрутки ждёт или редкого автобуса. Или ничего не думают, порой не замечая среди теней даже знакомых.

Фигура, медленно сворачивавшая от поворота внизу к остановке, плелась так, что её обгоняли все, кому не лень. Пока она шла, Лёхин успел разглядеть длинный плащ с широким капюшоном. Она шла и плевать хотела, что держит зонт, лишь прикрывая спину. Дождь с резким ветром летели ей навстречу — спасал только капюшон. Когда девушка встала близко к Лёхину и глянула в его сторону, не идёт ли какой-нибудь транспорт, он узнал её — та самая непробиваемо сонная гардеробщица.

Лёхин шагнул к ней и сказал спокойно, чтобы не напугать:

— Привет! Ну и погодка, да?

— Привет, — тонким, каким-то ломким голосом ответила девушка и после секундной паузы добавила: — А Дианы сегодня нет.

Узнала, даже взглянув мельком.

— Я знаю. Нечаянно здесь вышел, — объяснил Лёхин. — Мне надо было раньше, да забылся что-то. Хорошо, что я вас встретил.

— Почему?

— Хотел извиниться, что тогда на стойку посадил. Извините, пожалуйста. Вот.

— А меня сегодня уволили, — невпопад сказала девушка и всхлипнула.

Вот почему голос тонкий. Всю дорогу от кафе, наверное, ревела. А может, раньше начала.

— А почему?

— Я раньше компаньонкой была. А недавно гардеробщицей поставили. А сегодня хозяин подошёл и сказал: "Пиши по собственному". А разве я виновата?.. Ой, там не "305-я" идёт?

Именно "305-я" маршрутка летела как на крыльях к остановке. Крылья крыльями, но времени Лёхину хватило вынуть спичечный коробок и посадить на плечо девушке тускло блестящую, зеленовато-голубоватую букашку. А ещё хватило времени перейти на другое зрение и увидеть: две призрачные крысы суматошно бегают вокруг девушки и ведут себя так, словно вокруг неё заборчик, который ни перепрыгнуть, ни лазейку какую найти.

Пока ещё открыта дверь, девушка обернулась и помахала. Лёхин махнул в ответ. "Надо бы снова с нею нечаянно встретиться, — думал Лёхин, глядя, как две толстые, прозрачно-шёлковые тушки не спеша семенят на коротких лапках вниз, к кафе. — За что её уволил хозяин? За то, что крысы прорваться не могут. Интересно. Получается, девушке-гардеробщице кто-то защиту сделал? Или она сама по себе такая, защищённая? Неужели именно она та самая подруга Лады?"

Он спохватился, что тянет время, раздумывая над новой загадкой, и побежал через дорогу.

... Если б не Шишик, Лёхин ни за что бы не догадался заглянуть за гаражи. Но "помпошка" так негодующе возопила (беззвучно, конечно), когда Лёхин пристроился у соседнего с Лёнчиковым подъездом ждать; так начала пинаться, вынуждая хозяина встать, что Лёхин хоть и не сразу, но всё же сообразил: Шишик требует идти именно к Щуплому.

Тропинка между гаражами подсказала, что народ дома частенько пользовался ею, чтобы сократить дорогу от остановки. Но не сейчас: середина тропинки превратилась в настолько жидкое месиво, что даже самый отчаянный пешеход сто раз подумает, ставить ли ногу в самую настоящую грязевую топь... Шаг между гаражами — и сразу стали слышны стук, топот, тяжёлое прерывистое дыхание. Драка в самом разгаре.

Осторожно выглянув, Лёхин обнаружил уже привычную расстановку сил — трое против одного. Пятачок между школьным забором и гаражами достаточно ровный, но размякший от дождей. Щуплый дрался как бог. Но, когда он оскальзывался на едущей под ногой землёй, ему не давали времени почувствовать под ногами упор и били падающего, поднимающегося.

И могли убить в любой момент. К огромному своему изумлению, Лёхин увидел в руках нападавших короткие тонкие дубинки. Чёрт... Если они даже не собираются убивать Щуплого, это и правда может случиться в любой момент.

Лёхин, холодея от бешенства, бросил раскрытый зонт на какой-то драный по осени куст впереди, у забора, и встал не прячась — вышагнул из межгаражного пространства. В тылу троицы оказался. Те решительно теснили Щуплого в тупичок, образованный гаражом, поставленным к забору впритык.

Взвесив меч, чтобы привыкнуть к его весу и движению, Лёхин не стал его раскладывать. Дубинка из меча хоть и получилась короче, чем у противников, но могла оказаться оружием более серьёзным. Пока Лёхин не видел в ней надобности — оружие отправилось в чехол.

"Бой без правил? Правила будут, но — мои!" — пообещал Лёхин и коротко свистнул.

Один из троих, рослый, широкоплечий, подпрыгнул, оборачиваясь, и, ещё не видя, кто за спиной, мгновенно обрушил дубинку — на звук. "А если бы это был ребёнок? Пацан какой-нибудь?!" — мелькнула ошарашивающая мысль.

Но замах у Рослого слишком широк. И видно, куда нацелено оружие. Лёхин резко шагнул вперёд — и под дубинку. По инерции сильного удара та пролетела безо всякой надежды на возможность свернуть. Грохнул-загудел от удара гараж. Лёхин же проскочил под левой рукой противника, поймал его за кисть и заломил за спину. Одновременно коротко и резко дёрнул ту же кисть вбок. Рослый взревел от боли.

Холодно, стороной прошла мысль: Рослый привык брать физической мощью... Лёхин чуть приотпустил противника, взявшись за его руку чуть выше вывихнутой кисти, — и пинком по заднице послал его на мокрый ковёр из листьев и травы у забора. Бросок вышел точным — именно таким, как хотел Лёхин: чтоб Рослый хорошенько проехался пузом по слякотной тропке и мордой ткнулся в те самые листики и травку... Ещё слыша тягостное мычание Рослого (тяжеловато вставать, когда только одна рука действует, а если ещё и подзабыть, что с кистью плохо и машинально опереться на неё...), Лёхин развернулся к остальным.

Через спортивное поле, льнущее к забору, от крыльца школы сюда достаточно хорошо светили фонари и прожектор.

Двое с дубинками заставили Щуплого буквально втиснуться в угол, образованный двумя гаражами. Не самое лучшее место. Хуже всего, что внизу гаражных стен есть небольшая насыпь, которая только-только начала зарастать травой, а почва здесь явно глинистая. Щуплый, видимо, не первый раз оскользнулся — уже на глазах Лёхина. Он пытался в этот момент ударить, но пришлось сосредоточиться, чтобы не упасть. А дубинки замелькали так, что не блокируй он отдельные удары, его бы давно превратили в хорошо отбитый кусок мяса.

Здесь сразу с двоими не совладать — пространство тесновато. А Щуплый явно устал. Как он вообще продолжает драться — избитый?..

Время от времени ещё думая о ненужном, Лёхин сцепился со вторым — с тем, в блестящей от дождя куртке. Тот не давал пройти к третьему, который теперь и в одиночку мог избивать почти обессиленного Лёнчика.

Некоторое время схватки Лёхин всерьёз думал вытащить меч. Второй — противник потяжелее Рослого. Боевой — и, возможно, карательной практики у него явно хватало. Дрался он экономно, с ненавязчивой целью вымотать противника. Приглядывая за Третьим и Щуплым, Лёхин сделал вид, что суетлив и несколько косолап. Второй уже через минуту купился на игру: вместо того чтобы осторожничать дальше, он, вполголоса ругаясь матом, стал искать возможность одним ударом дубинки вырубить неизвестного, легкомысленно вмешавшегося не в своё дело.

Хеканье, шипение воздуха сквозь зубы, короткий стон, глухие удары по мягкому, чавканье грязи под ногами, матюки...

Чёрт, Щуплый упал! Разворачивался для удара, одновременно пытаясь блокировать летящую на него дубинку, — и в очередной раз поскользнулся на насыпи, а Третий помог — ударил сбоку под колено. Правда, почти сразу Третий отскочил — даже с позиции лёжа Щуплый достал его ногой.

Что-то тёмное и быстрое мелькнуло низом забора.

Лёхин отвлёкся на секунду и получил дубинкой. Скользящий удар по плечу взвинтил его до такой злости, что он забыл об игре и расчётливости. Выбить дубинку! Размазать гада!

Дубинка глухо ткнула в угол гаражной стены и отлетела куда-то в кусты. Кожаный попятился от разъярённого Лёхина. Клокотавшая ярость не помешала оформиться всплывшей на поверхность сознания мысли: "Сломать руку!" Показалось, время затормозило — так медленно он поднимал ногу и бил в правую, которая только что держала дубинку.

Кожаный охнул. Шок от удара сначала не дал прочувствовать боль. Но Кожаный мешал в тесном пространстве. И, нисколько не сомневаясь, Лёхин ударил его в зубы. Уже отворачиваясь, Лёхин услышал, как противник взвыл.

Третий занёс дубинку над Щуплым, держа её обеими руками.

Они и правда вознамерились убить его. Чёрт, за что?! За то, что не захотел проучить незнакомого ему человека, потому что оказалось интересней попробовать себя в спортивном бое с равным по силам противником?..

Перед глазами Лёхина мелькнула картинка: Щуплый сидит на земле, привалившись к камню, понурившись, — висок и пол-лица залиты кровью...

Он прыгнул на потенциального убийцу, целясь перехватить руку с дубинкой, и не сразу заметил, что взметнувшаяся дубинка застыла в воздухе. Слишком легко вырвал — понял Лёхин. В следующую секунду Третий чуть не отдавил ему ногу, попятившись и словно не замечая своих вывернутых за спину рук.

Глянув через его плечо, Лёхин затаил дыхание, только сейчас услышав, что шумно дышит, едва не заглушая для себя другие звуки. Например, рычание.

Два крепких чёрных пса стояли по обе стороны сжавшегося от неожиданности Щуплого. Стояли в недвусмысленно агрессивной позе и, морщась от злобы, рычали на Третьего, замахнувшегося на них — а как они могли воспринять его замах? И медленно, пугающе медленно ставя вперёд лапу за лапой, рыча шли на Третьего, всем своим напряжённым движением показывая, что вот-вот кинутся на человека.

Третий задёргался в руках Лёхина, видимо не соображая, что его кто-то держит. Главное — убежать! Повизгивая и тоненько рыча, совсем потеряв голову, он бился, словно припадочный, готовый на всё, лишь бы быть подальше отсюда.

С трудом удерживая его, Лёхин сам неожиданно остервенел: собачек боишься?! А убийцей быть не боишься?!

Коленом под рёбра — Третий ахнул-задохнулся; согнувшись, засипел что-то, почти повис на руках Лёхина, всё ещё придерживающего его. А тот глянул в сторону: "собачки" вернулись к Щуплому, сели по бокам — отсюда видно, как напряжены, в любой момент готовы броситься — на любое проявление враждебности к "охраняемому объекту". Ха, "собачки"-то знакомые. Бездомные "доберманы" — только почему их двое? В августе они всегда появлялись втроём — да ещё во главе собачьей своры...

Второй, Кожаный, сильно наваливаясь на стены гаражей, уходил по тропинке. Первый только-только сел и теперь пытался перевалиться на колени без участия рук.

Лёхин мягко, не чувствуя тяжести, приподнял за плечи Третьего, вгляделся в очумелые глаза. "Все трое не бойцы, а каратели, — возникла уверенная мысль. — Ну что ж. Ничего личного!" Он чуть встряхнул Третьего, чтобы тот встал, а не опирался на поддержку. Удар получился не очень удачным: Лёхин бил в челюсть, но по коже, мокрой под дождём, кулак скользнул по скуле, раздирая в кровь чуть не до глаза.

Еле стоящий на ногах, Третий вломился в Первого, который, помогая себе одной рукой, поднимался на полусогнутых. Резкий взвизг (кажется, Первый упал на вывихнутую кисть) перешёл в продолжительный вой.

36.

Один из "доберманов" встал, неспешно подошёл к двоим, ворочающимися со стонами, всхлипами, мат-перематом, понюхал и так же не спеша вернулся к Щуплому. Тот уже псин не боялся — видимо, догадался, зачем они устроились с двух сторон. Почти не обращая на них внимания, он тоже пытался встать.