Доля попаданская

Влажный воздух, густой и тягучий, вызывал у детей затяжной кашель и с лёгкостью разносил всяческие простуды.

Заболел Сазар, попавший под проливной дождь, во время игры с друзьями в 'ледяной мяч' на едва замёрзшем пруду в Парковой аллее.

Марья благодарила Вседержательницу Тилару, что они не провалились под лёд, выслушивая причитания аши Арамии, вздохи аши Лирреи и бухтение слуги о несносных мальчишках, не почитающих старших, как было заповедано Ушедшими Богами и оттого получающих наказания в виде болезней от Тилары.

Ангина ('осии шишки') с высокой температурой, с последующим бронхитом, уложили Сазара в постель, и вся семья молилась денно и нощно, чтобы он поправился.

Аша Арамия разрывалась между преподаванием в гильдейской школе и домом, непрерывно наставляя и инструктируя Ашу Лиррею, шпыняя слугу и между делом воспитывая Марью.

Малышей 'заизолировали' и даже не выносили на прогулки во дворе. Возобновившая занятия алхимией, после грандиозного скандала с родителями, Исия нашила всем кисейных масок и в детскую без них никого не впускала.

А они уже пытались ползать и садиться, получали прикорм в виде овощных и фруктовых пюре, муслоли всё, что попадало им под руку, смеялись и вели друг с другом длительные 'беседы', агукая на все лады.

А от императора пришло ещё одно приглашение.

Причём, похоже оно было скорее на ультиматум, нежели на простое письмо.

' Сиятельная танна!

Движимый заботой о благополучии Империи и Вашей, в частности, настоятельно приглашаю Вас на аудиенцию не далее, как в третий день последней декады второго зимнего месяца.

Ваше присутствие крайне желательно.

Император Ильянты Веррейрос.'

Чтоб ты провалился, император Веррейрос!

Чтоб твоя жена родила тебе ещё с десяток детей, и ты бы забыл о моём существовании!

Чтоб на тебя напала почесуха, и ты не появлялся на людях!

Марья призывала все кары на голову императора, взывала ко всем богам, но поделать ничего не могла — роковой день приближался о скоростью курьерского поезда.

Даже семья замерла в предчувствии очередных перемен.

Лишь аша Арамия смотрела на ситуацию с огромной долей иронии.

Обычно разговор о встрече с императором начинался с одной и той же фразы:

— Ариша, птичечка, ну как, готова?

Но заканчивался по — разному.

— Вседержательница Тилара! Исса, да научи её хоть ходить правильно. Она ж как мерхана на льду — ни присесть, ни поклониться. Тебя что, курлужка укусила за ногу?

— Ариша, ты собираешься напугать императора до икоты? Где ты выкопала этот саван? Платье, говоришь? Эльфейское? Да в нём мерхану доить и то стыдно. И самое главное, животину жалко — испугается и молоко пропадёт...

— Исия, ты точно графиня Айсдорро? А почему Ариша до сих пор не готова к аудиенции?

— Не хочет...

— Как не хочет? Аррррииишааа? Детка! Выходи! Не прячься от старой Арамии! Что? Детей кормишь? А ну иди сюда, лахудра малахольная! Лиррея накормит!

— Ты на кого похожа? Хочешь старого кьёзола в мужья? Так император тебе его моментом организует!

— Что ты, детка можешь знать об императорах и их мыслях? Как там говорит твой народ? 'Надейся на лучшее, но будь готов к худшему'. Вот — вот, птичечка... Будь готова...

— Ой, не надо мне тут слёзы лить! Боится она! Ариш... ну не плачь... Я сама боюсь... Может, пока не поздно, вернёмся в Зеленгир?

Портниха, найденная в соседнем квартале, не изображала из себя великого кутюрье и с полуслова поняла, что от неё требуется.

Мёрзнуть во дворце и при этом изображать несчастную скорбящую вдову Марья не собиралась. Аудиенция — это не бал и предполагает более официальный стиль одежды.

Поэтому — бархатная юбка в пол, отделанная по подолу атласными лентами в тон, белоснежная рубаха с пеной тончайших эльфейских кружев на жабо и манжетах и короткий пиджак на пару тонов темнее, с баской по талии. Ни дать, ни взять, земная дама начала двадцатого века.

И берет из той же ткани, что и юбка... Любимый головной убор. Носимый в самых разных вариациях.

Заставивий шипеть от возмущения даже Исию: 'Танна Ариша, вы же женщина! Что за лепёшка у вас на голове?'

И смеяться ашу Арамию: 'Никак в наёмники собралась, птичечка?'

Но на просьбу Марьи найти перо для украшения сего головного убора, лекарка подорвалась и с прытью молоденькой девушки унеслась к себе в комнату. Чтобы через несколько мгновений вынести оттуда плоскую хрустальную шкатулку чуть длиннее ладони.

Исия захлебнулась от восторга и захлопала в ладоши, когда аша Арамия с загадочным видом открыла крышку.

Перо чичивашьи — птицы-мечты, птицы-сказки, волшебной птицы всех миров, узкое и длинное, сияло и переливалось на свету всеми оттенками льда... В сумерках оно станет серо-голубым, а в темноте — глубокого синего цвета.

Брошкой в виде цветка астрамелы прикололи перо к берету, поколодовав над его расположением. Капелька аромата на запястья и за уши. Нового. Ещё без названия. С лёгкой горчинкой на фоне запахов хвои и древесного сока северной гайчи.

— Ариша! Я и не представляла, что ты такая красавица!

— Курлужкина хвороба! Ариша, мы чего добивались? Показаться перед императором скромной вдовицей или девицей на выданье? Тебя ж хоть сейчас в храм Тилары на Обряд...

— Замучается он меня замуж выдавать, аша Арамия. Семмай готов? Выталкивайте уже меня поскорее. — Исия накинула ей на плечи меховую накидку и сунула в руки зонтик. На всякий случай.

А лекарка вдруг заплакала.

— Пусть ведёт тебя Тилара, птичечка. Мы будем ждать.

Марья шла на эшафот. Вернее, на суд. Как обычно, в последнее время: не глядя по сторонам. И не замечая красот дворца императоров Ильянты.

Трясутся поджилки. Дрожат коленки. Вспотели ладони. А в животе стучат друг о друга ледяные булыжники. Бум-с, бум-с, бум-с... Кажется, их грохот слышат все вокруг и даже идущий впереди слуга.

Так Марья, хватить впадать в панику! Что такое император по сравнению с прокурорской проверкой?

Что страшного может случиться на аудиенции?

Это понятно, что вариантов будущего не очень много. Но и ты, Марья, не маленькая девочка, ты — взрослая женщина и голова у тебя на месте! Думай!

Замуж отдаст? Или титул отберёт? А собственность конфисковать может? Сомнительно. С ней всё законно.

Это пережить можно. Лишь бы в фаворитки не позвал. Императорам, говорят, не принято отказывать...

Вошла в кабинет. Присела на краешек указанного кресла, сложив руки на коленях. Школьница. Лишь бы император не заметил, как дрожат эти самые коленки.

— Вы были столь прекрасны на балу, баронесса Шерринсай, сколь несравненно строги сейчас.

Ах, император, император. На том балу я была с супругом. И была в статусе замужней женщины. А сейчас...

Но император уже переменил тему.

— Перо чичивашьи? Танна Ариша, откуда у вдовы простого алхимика такие дорогие артефакты?

— Зеленгир полон загадок, мой император...

Ты что за пургу метёшь, дурында? Сейчас возьмёт и вышлет какой — нибудь местный спецназ искать в Зеленгире ценности и тащить в столицу!

Присмотрись, он же стопроцентный 'специалист по цыпочкам' и точная копия управляющего нашей конторы Василь Васильича: масляные глазки, изображающие орлиный взор, загребущие руки, которые тянутся ко всему, что движется или плохо лежит, сладкие речи, щедро присыпанные цианидом. Уверена, у него все вдовцы и вдовы в империи на учёте!

Поэтому, на красивые слова не ведёмся, в глаза не смотрим, никаким обещаниям не верим.

— Мы обеспокоены трагедией, случившейся с вами, милая баронесса... И искренне сострадаем вашему горю.

— Благодарю...

Кланяйся, Марья, кланяйся! Почаще и поглубже. Пусть проникнется твоим почтением к его монаршей Светлости.

— Вседержательница Тилара! Какая выдержка! Но ведь вы так молоды и хороши собой...

— У меня дети, император...

А теперь кротко взглянула на него испуганными глазами. Ланью, дорогая, ланью... Непременно трепетной ланью, Маруся. И ещё разик — для закрепления эффекта.

— Не бойтесь, танна Ариша! Я не собираюсь портить вашу жизнь. Но одинокая женщина — слишком лёгкая добыча для разнообразных хищников в мужском обличье.

Импровизируй, Марья, быстро и нахальнло. Импровизируй, иначе выйдешь отсюда прямиком в храм Тилары. Эх, ты! Слушать надо было ашу Арамию... Мудрая женщина! Ну!

— Простите, император, вы не сможете испортить её, даже, если очень захотите. Великий Змей наложил на меня обет безбрачия. Я должна прожить в трауре по супругу не менее десяти оборотов. Он даже приставил надзирателя. Феденька, покажись...

Феденька, умница, показался. Во всей своей красе. Поднявшись на кончике хвоста за спинкой кресла, в котором сидела Марья, и картинно обняв её крыльями.

Но когда лизнул её в щёку длинным раздвоенным языком, император закрыл глаза от ужаса.

Федька, воспользовавшись моментом, исчез, снова став браслетом.

— Я уже привыкла, мой император..., — Марья добавила в голос слезу. — А вдовьи браслеты спадут сами, как только закончится срок траура.

И отвернув кружева, показала кучу побрякушек и амулетов на запястьях, навешанных на неё лекаркой.

— Кто вы, баронесса? Откуда у вас столько хладнокровия, совершенно не характерного для женщины?

— Не помню, император Веррейрос... Тан Урхаат меня купил. А что было раньше я не помню. Амнезия.

Фейретто Гассмар торопился к императору.

Вызов срочный, совершенно непонятный и оттого кажущийся подозрительным.

А в кабинете Малых аудиенций накачивался 'Слезами гор' сам император. Тан Гассмар заскрипел зубами. Этого ему только не хватало: в пьяном виде император становился слезлив, говорлив, громогласно жаловался на судьбу и более всего на свою семейную жизнь.

Выслушивать всё это в сотый раз желания не было.

Но очень часто он требовал выпить вместе с ним, и заканчивалось всё весьма и весьма плачевно.

Сегодня ситуация была несколько иной. Сегодня в кресле, свернувшись клубочком и подмяв под себя юбки, спал поощрительный приз.

Танна Ариша. Соседка. Вдова зеленгирского алхимика.

А император сидел в кресле напротив и лил пьяные слёзы.

— Скажи, Фейретто, почему чаще всего везёт самым невзрачным и никчемным мужчинам? Почему такие вот драгоценности попадают именно в руки этих неудачников?

Он пьяно махнул в сторону спящей женщины, едва не вывалившись из кресла.

— У Хранителей свои причуды, мой император...

— Ну, вот, началось! Опять воспитывать будешь, герцог? Ннне надо... Посмотри на неё... Я голову сломал сегодня, выбирая ей супруга... А он... Ты представляешь, простой алхимик обставил меня! Зеленгирец! Меня? Десять оборотов она должна скорбеть о своём старике! Десять, Фейретто! Ещё и охрану к ней приставил! Страшного змея с крыльями!

Но герцогу было наплевать на слёзы императора Веррейроса. Наплевать на причуды Хранителей. И ещё больше наплевать на змея. Сегодня удача была на его стороне.

— Ты знаешь, если бы я был холост, никогда не выпустил бы её отсюда. Вот. Усыпил. Чтобы насмотреться. Ты ведь уже видел её много раз, Фейретто? Ты её сосед, не так ли? Подскажи мне, своему императору, каким образом блестящий герцог Гассмар оказался в квартале Светочей наук, на улице Грёз? И почему пустует твоя фамильная резиденция? — Взгляд императора утратил пьяненькую расслабленность и некую мечтательность, став предельно ясным и трезвым. — Что за игру ты ведёшь за моей спиной и что ещё от меня скрываешь?

Герцог похолодел. Неужели иператор и в самом деле предполагал, что Ариша стант его фавориткой? Она и он? Вместе? Веррейрос себя в зеркалах видел? Тоненькая, как девочка, Ариша и, оплывший, давно потерявший форму, император? Что за бред?

— Я давно заприметил эту женщину. И преднамеренно купил усадьбу на улице Грёз. Ведь старики подвержены различным болезням... И никто не даст гарантии, сколько им осталось жить...

— Только не говори, что это ты приложил руку к его кончине, лорд тангерраль. — Веррейрос округлил глаза и потянулся к бокалу с гномьей настойкой.

— Вседержательница Тилара была благосклонна ко мне, и его родственники справились со всем самостоятельно. Но признаюсь честно, подобные мысли приходили порой и мне в минуты отчаянья.

Император отнюдь не был так прост и доверчив, как казалось на первый взгляд, и очень тонко чувствовал обман. Поэтому приходилось ложь очень искусно маскировать правдой.

— Ты смотрел на неё в око Тилары, Фейретто? Ты видел свет, которым она полна? Он согревает даже на расстоянии... Но ты не представляешь, как страшно видеть такую редкость и не иметь возможности к ней прикоснуться!

Я пробовал несколько раз — демонов змей начал плеваться чем-то жгучим. Будь трижды неладен её супруг! Он всё предугадал! Он предвидел! Он знал! А за десять оборотов многое может измениться. Уходи! И уноси её! Пусть исполняет свой растреклятый обет! А ты не своди с неё глаз. Я хочу, чтобы через десять оборотов она была моей. Я терпелив и умею ждать.

Император взмахом руки снёс со столика бутылку и вазу с фруктами.

Спящая в кресле женщина вздрогнула, но не проснулась, лишь заворочалась, пытаясь устроиться удобней.

Женщина идеально легла в его руки. Словно была создана богами по его особой просьбе. Персонально для него. Миниатюрная и такая беззащитная. Уютная и такая желанная.

В его руках. Хотя раньше мечтал только прикоснуться.

Может, украсть её и спрятать ото всего мира, а не только от императора?

Или сразу же отправиться в храм Тилары и будь, что будет?

А нужно ли? Слишком много желающих прихватить для себя эту женщину. Можно смело утверждать — покоя не будет.

— И не забудь выяснить, с какой целью дом алхимика посещают селентайры? — пробормотал император Веррейрос, засыпая прямо за столом.

— И что это было, Рей? — злая, как голодный демон, супруга появилась, словно из ниоткуда, одним движением руки смахнув со стола остатки пиршества. — Присматриваешь новую любовницу? На десять лет вперёд? Мало тебе вдовы Карассоро? Мало тебе моих слёз?

Император мгновенно проснулся и почти протрезвел.

Лианисса очень изменилась после рождения наследника. Утратила былую мягкость и покорность, начала внимательно присматриваться к окружающим её людям и проводить кардинальные перестановки среди прислуги. Пока только прислуги. Но уже приструнила своих фрейлин, пообещав за малейшую провинность вышвырнуть из дворца всех до единой и без приданого. Эти незначительные пока устремления к власти, пугали и обещали в будущем массу проблем. Но всё — таки первой проблемой станут попытки контролировать его свободное времяпрепровождение.

— Вы подслушивали, Сиятельная? Не может быть! — император улыбался. Такая супруга была гораздо интересней безмолвной и безэмоциональной Лианиссы.

— От начала и до конца! — императрица притопнула ножкой.

— И к каким выводам пришли?

— Я устала быть бесплотной тенью в вашей жизни, Веррейрос!

— Лианисса, девочка моя, это всё алкоголь. Я не помню, что бормотал. Тебе показалось. Поверь — тебя обманывают. Ты — моя единственная любимая женщина и мне никто не нужен... — Он попытался приобнять разбушевавшуюся супругу.